Двадцатые (СИ) - Нестеров Вадим

Причем работало только в стране, это эфемерное нечто нельзя было унести с собой на подошвах сапог. Ничего и близко похожего не случилось в эмиграции, и только самые прозорливые и талантливые из ушедших давились тоской длинными вечерами оттого, что здесь - тлен, а жизнь - там.

И спивающийся в Харбине Арсений Несмелов - русский фашист, японский прислужник и поэт божьей милостью, из которого стремительно утекал талант - рвал пером бумагу.

Практически одновременно с Прокофьевым еще один некрасивый русский поэт, знающий вкус крови не понаслышке, на последних крохах оставшегося внутриЭТОГОписал другое стихотворение о своем товарище. Называлось оно «Вторая встреча»:

Василий Васильич Казанцев.

И огненно вспомнились мне -

Усищев протуберансы,

Кожанка и цейс на ремне.

Ведь это же - бесповоротно,

И образ тот, время, не тронь.

Василий Васильевич - ротный:

"За мной - перебежка - огонь!"

"Василий Васильича? Прямо,

Вот, видите, стол у окна...

Над счетами (согнут упрямо,

И лысина, точно луна).

Почтенный бухгалтер". Бессильно

Шагнул и мгновенно остыл...

Поручик Казанцев?.. Василий?..

Но где же твой цейс и усы?

Какая-то шутка, насмешка,

С ума посходили вы все!..

Казанцев под пулями мешкал

Со мной на ирбитском шоссе.

Нас дерзкие дни не скосили -

Забуду ли пули ожог! -

И вдруг шевиотовый, синий,

Наполненный скукой мешок.

Грознейшей из всех революций

Мы пулей ответили: нет!

И вдруг этот куцый, кургузый,

Уже располневший субъект.

Года революции, где вы?

Кому ваш грядущий сигнал? -

Вам в счетный, так это налево...

Он тоже меня не узнал!

Смешно! Постарели и вымрем

В безлюдьи осеннем, нагом,

Но всё же, конторская мымра, -

Сам Ленин был нашим врагом!

И в этом жалком "сам Ленин" поражения и безнадежности больше, чем в томах сочинений штатных обличителей-пропагандистов.

Впрочем, в Советской России пир духа тоже не насовсем разбушевался. Лет через десять демонический флогистон начал распадаться, взрыв талантов мал-помалу пошел на спад, и только самые крутые - те, у кого сила была своя, а не заемная, так и не опустили планку.

Студенты

Но пока до этого было далеко, и мы возвращаемся в начало двадцатых, когда наши друзья обживали Горную академию. Слушая рассказы об их веселом житье в общежитии, следует все-таки помнить, что мои герои не были обычными студентами, жизнь которых исчерпывается учебой, развлечениями, шутками над однокашниками и розыгрышами коменданта.

Да, жизнь в общаге очень похожа во все времена, но это было другое время и другие люди. И лучше всего об этом напомнит, наверное, вот этот износившийся документ.

Это, как вы видите, удостоверение № 3272, выданное Московской Чрезвычайной комиссией Емельянову Василию Семеновичу на право ношения и хранения револьвера системы «Наган» № 53019 от 8 марта 1922 года.

Взяв в руки винтовки в 16-17 лет на Гражданской, они практически всю жизнь так и проживут вооруженными, и от «наганов» и «браунингов» в ящике стола, как мы увидим позже, не избавятся ни в сороковых, ни в пятидесятых. А сугубо мирные профессии металлурга, геолога или писателя ничего в этом смысле не поменяют.

Они проживут жизнь, ежедневно следуя призыву, давшего название марке пистолета: «Para bellum» - «Готовься к войне». В отличие от нас, живущих в травоядном мире, где, если верить СМИ, никто никому не желает зла, они жили в осажденной крепости. Они знали, что их страна - кость в горле у всех остальных. Надеяться в этом мире можно только на себя и на своих, прикрывающих тебе спину. Жить надо ощерив клыки, потому что если дать слабину - ни у кого рука не дрогнет.

Они жили в ожидании войны, радуясь каждому мирному дню.

Спокойно, дружище, спокойно!

И пить нам, и весело петь.

Еще в предстоящие войны

Тебе предстоит уцелеть.

Уже и рассветы проснулись,

Что к жизни тебя возвратят,

Уже изготовлены пули,

Что мимо тебя просвистят. (Ю. Визбор)

Странный, двойственный статус моих героев хорошо иллюстрирует такая привычная для студентов потребность, как подработки. Время было голодное, поэтому подрабатывали все.

Некоторые из приработков были вполне традиционны.

Вооруженный наганом Емельянов, к примеру, все студенческие годы трудился лаборантом кафедры электрометаллургии (и был единственным подчиненным у заведовавшего кафедрой профессора Григоровича).

Студенты и преподаватели металлургического факультета Московской горной академии. С обоих сторон от прекрасной дамы – профессора и будущие академики: декан факультета Николай Прокопьевич Чижевский и завкафедрой металлургии чугуна и стали Михаил Александрович Павлов. Над дамой – студент и будущий академик Василий Семенович Емельянов.

Любитель лисьих шуб и выдуманных студентов Феликс Зильбер эксплуатировал свои каллиграфические навыки: «Он прекрасно писал любым почерком, владел всеми шрифтами. Зильбер, обладая большими графическими способностями, иногда хорошо зарабатывал на кинофабрике. Кино в то время было беззвучным. В ряде кинокартин не только надписи, но и письма были выполнены Зильбером. Надписи на чертежах и заглавные листы многих студенческих проектов также были привилегией Зильбера».

Но некоторым моим героям студенческий статус не мешал занимать весьма ответственные должности.

Фадеев и Тевосян, к примеру, вели большую партийную работу.

Коммуниста Фадеева несколько раз выбирали членом партийного бюро, а позже он возглавил партийную организацию академии.

Тевосян также более чем активно участвовал в партийной жизни вуза, поэтому оба приятеля едва ли не через день бывали в особняке Рекк, знаменитом «Доме со львами» на Пятницкой.

Именно здесь располагался Замоскворецкий райком РКП (б), на который замыкалась партийная организация академии.

В «Доме со львами» царствовала и правила, казнила и миловала Розалия Самойловна Самойлова, знаменитая Землячка, переведенная в Москву из Крыма.

Как писал Емельянов, «Землячка привлекала к партийной работе в райкоме членов партии – студентов Горной академии и всегда находила в них опору. Особенно хорошо Розалия Самойловна знала Тевосяна и Фадеева».

И действительно – если Фадеева, как главу парторганизации, постоянно привлекали к работе, но по крайней мере не узурпировали, то Тевосян вскоре начал работать в райкоме на полную, как сегодня бы сказали, ставку - вначале партийным организатором четвертого участка, а затем заведующим организационно-инструкторским отделом.

В жизни каждого из этих двоих Землячка сыграла очень важную роль, поэтому не рассказать о ней я не имею права.

Валькирия

Сегодняшняя широкая публика Розалию Землячку знает (если вообще знает) исключительно как организатора уничтожения белых офицеров в Крыму. А визуально ее представляют в основном по фильму Никиты Михалкова «Солнечный удар», где в роли Землячки снялась певица и актриса Мириам Сехон.

И здесь надо все-таки понимать, что сегодняшнее время – это время, где во главе угла стоит картинка. Поэтому революционерка в фильме выглядела примерно так:

Но на деле Розалии Самуиловне в 1920-21 годах было уже 45 лет, и смотрелась она далеко не так эффектно.