Гонконг - Николай Задорнов

Шиллинг взглянул на Гошкевича, который пригнулся к столу, как бы желая спрятать свою большую фигуру, и слушал с напряженной и кислой улыбкой вежливости. Он не ждал ничего хорошего.

– Сообщается, что русские держат в Пекине православную духовную миссию, что она существует с семнадцатого века. Это верно? Таким образом, русские – единственные из европейцев, которым разрешено жить в столице Китая, куда закрыт доступ представителям всех других держав. Однако, как пишет автор статьи, эта миссия совершенно бесполезна и существование ее лишено смысла, она ничего не делает для науки, а служит лишь для престижа Петербурга. На самом же деле русское правительство запрещает своим миссионерам вступать в общение с китайцами. Автор утверждает, что православным миссионерам строго запрещено изучать китайский язык. Они живут за стенами своей миссии в полном отчуждении от окружающего их народа из-за обычных опасений Петербурга, пресекающего всякую деятельность и самостоятельность своих подданных. Живут, не зная страны и ее культуры... Да вот, читайте сами.

– Это вранье, мистер Сайлес! – проглядев статью, не выдержал Шиллинг.

– Неправда? – обрадовался американец. – И я такого же мнения! Я даже удивляюсь. Я прочитал и поразился. Мне показалось, что это чушь. Разве в России запрещено изучать китайский язык? Я же сам видел, когда был в Симоде, что вы, господин Гошкевич, переписывались с японцами китайскими иероглифами. И не только я! Все американские офицеры это видели. Вы же прекрасно говорите и по-японски и по-китайски. Я сам все видел и слышал, мистер Гошкевич отлично знает не только иероглифы. Как бы это могло случиться? И какой смысл запрещать изучение китайского языка в Пекине, если в Петербурге, как вы мне сказали, есть школа китайских переводчиков и для нее нужны преподаватели, знающие Китай? Да иначе и быть не может. Вы соседи, у вас с ними своя богатейшая торговля на Кяхте. Дай бог, чтобы кто-то из англичан быстро писал иероглифами, как мистер Гошкевич...

– Я служил десять лет в русской православной духовной миссии в Пекине, мистер Сайлес, – прочитав статью, сказал Осип Антонович, – и я все годы изучал там китайский язык, как и все члены миссии. Из наших миссионеров в Пекине вышло несколько ученых. Наш синолог Бичурин посвятил свою жизнь изучению Китая. Существует его знаменитая карта Пекина.

– И вы сами жили в Пекине?

– Да.

– Я же говорю! Вот откуда вы так все знаете хорошо! Чего только не пишут про вас, господа! Я очень рад! Вы еще будете иметь возможность доказать свою правоту, мистер Гошкевич. Это всем вам придает ореол авантюризма!

– Что может доказать военнопленный!

– Это не имеет никакого значения. Наука и политическая пропаганда несовместимы. Вы это и докажите. Да, вы знаете, кто автор статьи в «Ученых записках»? Кто бы, вы думали? Кто?

– Подпись – Боуринг, – сказал Алексей.

– И не просто Боуринг, а сам сэр Джон Боуринг... Губернатор Гонконга. В ранге посла в Китае, хотя и не имеет права входа в Китай. Его туда не пускают. Известный гуманист и ученый.

– Как это могло быть? – спросил ошеломленный Алексей.

– Не знаю.

– Вы так хвалили его... И такой подкоп!

Все засмеялись.

– Он очень образованный человек, а печатает такие глупости, – вскричал Сайлес, выкатив глаза. – Какая чушь! Это чистая агитация! Я уже говорил вам, что вас ждали. Известие о захвате «Греты» пришло давно. И сама «Грета» уже здесь, как вы видели.

«Он хочет сказать, что Боуринг напечатал статью к нашему приезду? Чтобы знали, что мы из отчизны тьмы и невежества! Смазал нас по роже для начала? Для первого знакомства! Чем же это отличается от замашек наших генералов и сановников – любителей задать острастку при первом же знакомстве?»

– Я сразу сказал, что этого не может быть. Я уже заходил в Ученое Азиатское общество, которое издает записки, и говорил там. Обязательно зайдите туда и вы, мистер Гошкевич, и все вы, господа. И засвидетельствуйте все сами и объяснитесь. Они рады будут познакомиться. Впрочем, я думаю, они сами пригласят вас.

– Как это может быть? Мы пленные, как же нас примут или пригласят в английское Азиатское общество? Кто может пригласить? Англичане?

– Да! И вы не отказывайтесь. Воспользуйтесь их понятиями. Только тут все не так, как можно предположить! Одна партия – сторонники Стирлинга – признает, что адмирал законно взял вас в плен. Другая партия – особенно влиятельная в Гонконге, и у них найдутся сторонники в метрополии – категорически заявляет, что вы взяты в плен незаконно. Они против Стирлинга и осуждают его действия.

Хотелось бы спросить, какая же позиция Боуринга, но уже вскоре стало очевидным из намеков Сайлеса, что сэр Джон терпеть не может адмирала и добивается его смены и что в Лондоне вот-вот назначен будет новый командующий флотом, – видно, и Боуринг как представитель власти не считает нас пленными.

«Но, может, вам не совсем ясно?» – хотел, казалось, спросить Сайлес, глядя слегка выкаченными глазами.

«Нет, зачем же... – взглядом отвечал Сибирцев. – Очень ясно!»

– Мнения партий расходятся. Поэтому на кораблях у Стирлинга вы в плену. А на берегу у Боуринга вы такие же, как все! Почти! Вы еще получите много приглашений, и вам, уверяю, придется выслушать много сочувственных речей. Одни говорят: это наши гости. Другие возражают: а что будет, если их отпустить в Россию? Они усилят войска, сражающиеся против нас. Ваши друзья говорят: «Постыдная выходка бездарного Стирлинга и его офицеров. Моряки Путятина не враги и не пленные». А вы? Чего хотите вы сами?

– А что же мы? Мы не хотели бы иметь никаких дел с нашими противниками! Мы прежде всего хотели бы послать домой письма! – ответил Шиллинг.

– Я хочу вас успокоить... Вашему канцлеру Нессельроде я уже написал о встрече с вами в Японии. Я думаю, что со временем мы будем с ним своими людьми и я ему напишу подробнее о вашем прибытии и о каждом из вас. Что же касается ваших личных писем, то вы можете написать их по моему адресу. Моя дочь учится в Гамбурге. И там у меня есть отделение фирмы колониальных товаров. Я в скором времени провожаю в Гамбург одного из своих служащих, который должен на днях вернуться из Шанхая. Мы избегнем почтового ведомства. Кстати, тут не только англичане! Считается, что самые большие обороты у староанглийской фирмы опиумных торговцев «Матисон и Джордин». Но еще существуют американские и смешанные фирмы. Гонконг в военном отношении принадлежит Англии... Кстати, сын Боуринга – жених дочери Джордина.

– Гонконг принадлежит, как у нас принято тут говорить, «всем нациям, спасающим Китай». Это даже официально записано в уставе гонконгского клуба в разделе, кто может быть его членом. Не делайте вреда себе и своим тремстам матросам, которых вы любите, как я это вижу. Да, вы правы! Прежде всего вам надо сохранить своих людей! Помните: одна партия восхищается вашим пленением. Другая возмущена! Есть и особые мнения! Воспользуйтесь этим. Я уверен, вы умеете быть благородны с врагом не только на войне!

– Я очень рад, что вы, сэр Алекс, в Гонконге, – сказал Сайлес Сибирцеву. – Я так и надеялся, что увижусь с вами. На борту американского военного парохода «Поухаттан» я думал, как полезно было бы этому молодому человеку побывать в Гонконге. Не обращайте никакого внимания на то, что вы в плену. Конечно, немного прискорбно. Но что делать, если так уж случилось. Здесь вам есть на что поглядеть и, может быть, найдется чему поучиться, тем более что там, у себя на севере, вы вышли на Тихий океан. Вам со временем неизбежно придется торговать с Гонконгом, Америкой и Китаем. Торговать и воевать на океане! Хотите ли вы или нет, а Гонконг будет для вас лично полезен. Вы только что ознакомились с Японией. Здесь вы познакомитесь с Китаем. Не с надутым, глупым и закрытым Китаем мандаринов, а с умным и изобретательным. Увидите, какие тут тузы! Ваши неудачи в Крыму дело временное. С кем не бывало! Для вас же может быть и лучше, что в эту войну вы с товарищами попали в Гонконг. Завтра я пошлю в Сити-холл просьбу о разрешении жить вам на берегу в отеле. Там вам будут комнаты. Вы не все хотите жить в отеле?

– Нам потребуется одна комната. Мы будем меняться.

– Почему?

– Чтобы дежурить на кораблях по очереди. Наши люди почти не владеют языком.

– Не покидать их на произвол судьбы? Я вполне понимаю и сочувствую!

Сайлес перестал мягко улыбаться, лицо его стало серьезней.

– Такие здоровые молодцы! Их сразу видно. Я же помню, как наш посол Адамс с первого взгляда сказал, что матросы Путятина хорошо развиты физически. Им тут можно найти работу, и они отлично заработают. Здесь нет рабочих-европейцев. Китайцы трудятся за гроши. Но среди них пока еще нет таких мастеров, как у вас. Все ваши кузнецы, плотники, печники, столяры, канатчики, парусники здесь пойдут на вес золота. У вас же все профессии. Я знаю, нам нужны даже скотоводы. Сэр Боуринг заводит здесь фермы. У меня впечатление, что, в то время как в Крыму противники ненавидят друг друга, здесь нет и не будет ничего подобного. Гонконг не хочет воевать, он далек войне. За исключением квасных патриотов, которые за это получают жалованье! Что тут в газетах делается!.. Редакторы ненавидят друг друга и не выходят на улицу без пистолетов и без охраны. Но это не имеет никакого отношения к Крыму! Как я сказал, тут своя севастопольская война, но между редакторами.