Всему свое время - Ирина Быстрова

– Когда вернуть? – Я в ошеломлении листала глянцевые страницы.

– Это подарок. – Алекс лучезарно улыбнулся. – Хотя до Нового года еще далеко… а кстати, когда у тебя день рождения?

Дверь в мою каморку была открыта. Весь кредитный отдел мог слышать каждое наше слово. Как только в воздухе повисло «…когда у тебя день рождения?», все замерли с раскрытыми ртами. И понять их было можно. До этого интерес Алекса к окружающим его дамам не выходил за пределы умеренного любопытства, касавшегося в основном рабочих моментов. Вопрос же «Когда у тебя день рождения?» можно было перевести на тайный женский язык не иначе как «А ты ничего, однако!»

– Уже был, – после некоторой заминки молвила я. – В июне.

– Тогда считай, что это запоздалый подарок, – рассмеялся Алекс.

Он стоял совсем близко от меня. Я почувствовала, как внутри что-то задрожало – давно забытое ощущение. Я представила себе, как он наклоняется сейчас ко мне, целует… Ффу! Я вздрогнула. Что это со мной? Неужели?..

Алекс продолжал топтаться у моего стола и вроде как чего-то дожидался. А, черт, спохватилась я и воскликнула:

– Спасибо! – вложив в это короткое слово весь энтузиазм, на который была способна в тот момент.

Нет, охмуреж – это хуже работы. Анька разыскала меня в туалете, где в очередной раз я умывалась, пытаясь прийти в себя.

– Я все знаю! – громким шепотом завопила она мне в ухо. – Все идет по плану!

– Откуда знаешь-то? – спросила я.

– Ольга Федоровна рассказала.

– Во дает! – восхитилась я. – Десяти минут не прошло, а она уже заложила меня.

– Зря ты так, – укорила Анька. – Не заложила, а порадовалась. Говорит, наконец-то и на Аленкиной улице будет праздник.

Ольга Федоровна? Унылая крыса, с утра до вечера корпящая над кредитными делами? Которая и головы-то не повернет, когда я вхожу в кабинет? Вот уж не ожидала.

Ира

– А она что? – слышно было, как Светка отхлебнула кофе.

– Она…

Я переложила на столе бумаги, пощелкала бесцельно по кнопочкам калькулятора и вздохнула:

– Она говорит: я все поняла. Петя охладел ко мне, потому что я сижу дома и веду себя как курица…

– Это верно, – вмешалась Светка.

– Верно, что охладел? – спросила я.

– Верно, что ведет себя как курица, – ответила Светка. – Продолжай.

– А нечего продолжать. Маруся решила вернуть себе Петю…

– Угу, – заметила Светка, – вернуть то, чего никогда не было.

– Вот именно. Только она этого так и не поняла. Поэтому сейчас она полна планов, как пойдет работать, как станет эдакой энергичной и современной и как Петя сразу же вздрогнет и поймет, что почем.

В трубке раздался шорох.

– Что ты там делаешь? – поинтересовалась я.

– Конфету разворачиваю, – призналась Светка.

– Какую еще конфету? – усмехнулась я. – А как же твоя диета?

Последние несколько недель Светка сидела на суровой диете. Не знаю, зачем это понадобилось ей при ее-то субтильности, но факт остается фактом – она не ела теперь сладкого, мучного и острого.

– Диета! – фыркнула Светка. – Тут такие стрессы из-за Маруси, что нужны дополнительные калории, чтобы их пережить. Да и конфетка-то с ноготь мизинца. Микроскопическая. Сейчас, подожди, проглочу…

Из далекой Германии до меня донеслись звуки, подтверждающие то, что микроскопическая конфетка уже пошла по назначению.

– Маруся оторвана от жизни, – заявила Светка, прожевав конфету.

Оторвана, оторвана, кто ж с этим будет спорить. У Машки все примеры – из жизни сериальных героев. Я и не знала до ее приезда, что телевизионное творчество так богато на различные типажи. Но разнообразие не означает правдоподобие. Мне лично показалось, что все они изрядные идиоты. Каждый по-своему – вот в этом действительно наблюдалось разнообразие, – но нормальных людей в Машкиных примерах не фигурировало. Поэтому чему удивляться, что и сама она решила вести себя по-идиотски.

– Ладно, прощаемся. Пойду поработаю.

– Валяй, – разрешила Светка.

– Вряд ли, конечно, получится…

– А ты начни, глядишь, и втянешься. Втянуться мне так и не удалось. Все время думала о Машке. Наверное, напрасно. Это же ее жизнь, не моя. И потом, ничего смертельного с ней не случилось. Все живы, здоровы, а что до Петюнчикова адюльтера, так Машке и до этого не сладко жилось – что, собственно, изменилось? Однако ж на душе было неспокойно. И Димкин звонок, прозвучавший в половине пятого, бальзама на нее не пролил. А ведь обычно проливал. Правда, и Димка был какой-то квелый.

– Привет, – сказал он бесцветным голосом.

– Привет, – ответила я.

Что-то случилось. Или, может, погода на него давит? На небе собирались тучи. Обещали сильный дождь, даже грозу.

– Тебе не звонила моя жена? – неожиданно спросил Димка.

– Что? – Я поперхнулась яблоком.

– Жена моя, – повторил он, – она тебе, случайно, не звонила?

– А что, должна?

– Да не то чтобы должна, – медленно протянул он, – но я бы не удивился, если бы она уже позвонила тебе.

– Кому-то уже звонила? – Я выделила слово «уже».

– Да почти всем, – меланхолично ответил он. – По списку.

– Какому еще списку?

Неужели у Димки целый рой таких же, как я, девушек для «поболтать и не только»? Как-то слабо верится.

– По списку контактов из моего мобильного телефона. Звонит и спрашивает, кто с ней разговаривает и кем он или она мне приходится. Представляешь, что при этом думают клиенты? Догадываюсь.

– А что это с ней? – аккуратно спросила я.

– Клинит.

– По поводу?

– По поводу, где я и чем занимаюсь, – объяснил Димка.

– А что так резко-то?

Полякова никогда не отличалась темпераментом. «Моя черепашка», – звал ее Димка.

– Не знаю, – честно сказал он.

– Ты что-то вытворил из ряда вон? – предположила я.

– Нет, – отказался он. – Как всегда. Я был как всегда.

Это означало, что дома он появлялся эпизодически, объяснениями по поводу того, где и с кем был, жену не утомлял. И чем она жила все те часы, пока они не видели друг друга, особо не интересовался. Таков был Димка. Во главу угла ставил свою независимость. Надо отдать ему должное – предполагал, что и другим хочется от жизни того же, поэтому и не вязался к жене с расспросами о ее житье-бьгтье в его отсутствие. Но жене, как выяснилось, это все осточертело.

– А она полезла на стенку, – продолжал Димка. – Может, у нее климакс?

– В тридцать пять? – усмехнулась я.

– Может, аномалия.

Аномалия ли это – желать быть в курсе того, чем живет твой муж?

– Аномалия – это то, что раньше она на все смотрела сквозь пальцы.

– Под «всем» что ты подразумеваешь? – обозлился вдруг Димка. – Я ей не изменял..