Фантазия для голоса со слезами - Надежда Лезина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как всегда, опаздываю. Но сегодня, честно, подвел транспорт. Надо же – троллейбусы исчезли средь бела дня! Да это и к лучшему: можно сосредоточиться, спокойно всё обдумать, если, конечно, таксист не будет чересчур разговорчивым. Мне повезло: он оказался именно таким (хотя мог бы быть и чуточку дружелюбнее!).
Светофор. Справа – Новодевичий монастырь. Последний раз я там была девять лет назад – прибежала на свидание со своим теперешним мужем и с упоением пересказывала ему первую в том учебном году лекцию по философии. Сейчас вспоминаю – он слушал невнимательно и, кажется, не разделял моего восторга.
Почему я тогда этого не заметила? Мы медленно проходили мимо памятников, надгробных плит, с каким-то благоговейным трепетом рассматривали их, читали надписи и целовались украдкой.
Метро. Таксист брезгливо сунул металлический рубль в карман и опять посмотрел на меня в зеркало. Но я уже спускаюсь по ступенькам в подземный переход и вливаюсь в толпу беспорядочно снующих людей. Вижу всех и – никого. Иногда взгляд выловит из людской массы чье-то лицо и на секунду задержится на нём, но и то лишь потому, что прежде, чем я успеваю это заметить, кто-то тоже смотрит на меня.
В вагоне не сажусь: ехать одну остановку. Не читаю, так как книгу постоянно, как будто нарочно, выбивают из рук. Упорно смотрю на плотную чёрную резину дверей – боюсь увидеть свое отражение в стекле, а то опять расстроюсь.
Скоро тридцать… В зеркало смотрюсь всё реже: все равно ничего не изменишь. Никакая косметика не скроет выражения тоски на лице. И особенно это заметно в праздники, когда, желая хоть немного выделить этот день из обычных суетливых будней, стараюсь придать своему лицу более яркие оттенки, которые, к сожалению, еще больше подчёркивают и обнажают всю безвыходность положения. И грустно-задумчивый взгляд не скрыть за обрамлением синих теней! Сейчас модны жёлтые или золотистые – пробовала: эффект нулевой…
На улице снова попадаю в водоворот людей и машин. Пытаюсь сосредоточиться на переходе, так как уже не один раз водители резко, с визгом затормозив, выскакивали из машин и, размахивая руками, выкрикивали известные им одним словесные комбинации, которые явно относились ко мне. Но я была уже на недосягаемом расстоянии и не могла по достоинству оценить их изобретательность.
Бегу. Сегодня опаздывать нельзя: целый отряд «проверяющих», сформированный из наиболее уважаемых работников отдела кадров и нашей редакционной администрации, в угрожающих позах стоит у входных дверей, и каждый из них готов безжалостно занести твою фамилию в «чёрный» список недисциплинированных.
Врываюсь в здание с первым сигналом, предательски раздающимся из маленького радиоприемника, стоящего на столике у милицейского поста, пробегаю мимо всех этих «уполномоченных», и спасительные двери лифта скрывают меня от их, полных недоумения, взглядов.
Четвёртый этаж. Длинный коридор… Два года назад я пришла сюда в первый раз. Сидела в комнате секретаря, выслушивала наставления и отвечала на вопросы, чувствуя себя не очень уютно под её колючим, сверлящим взглядом. Постоянно отвлекала мысль: «До чего же она похожа на свекровь! И причёска, и комплекция, и этот поучительный тон!» Видимо, именно это сходство и стало причиной моего нерасположения к ней. Беру со стола бланки, на одном из которых жирно-чёрным шрифтом написано «Анкета», на другом, многозначительно – «Автобиография». Прошу разрешения у женщины с комплекцией свекрови взять их домой и обещаю привезти заполненными на следующий день…
ФАМИЛИЯ, ИМЯ, ОТЧЕСТВО… Я уже давно не ошибаюсь и не называю, и не пишу свою девичью фамилию. Как же были родители против моего замужества! Понять их состояние – ужас, недоумение, отчаяние, почти ненависть к будущему зятю – я смогла только спустя несколько лет. Да, они были справедливы и ясновидящи в своих прогнозах, оценках и суждениях, подчас резких, доводивших меня до слёз и до безумных мыслей – уйти из дома. Куда? Не важно. Лишь бы вместе с ним. Именно в эти дни – в период бурных ссор, эмоциональных возгласов, убеждений, логических доводов, взаимных обид и слёз – произошел какой-то надлом в моих взаимоотношениях с ними. Мы жили вместе, в одной квартире, но шли по разным сторонам дороги. Наше общение свелось к минимуму и перестало быть необходимым. Но у меня была поддержка – любовь, а у них – никакой. И им было труднее. И даже теперь, через столько лет, мы не можем забыть нанесённых друг другу ран. И это состояние отдалённости укрепилось и стало нормой. Родители почти привыкли к моему состоянию какой-то внутренней настороженности, готовности к отпору (как в былые времена), духовной замкнутости, граничащей с безразличием ко всему, и грустной озабоченности. Поэтому им показалось невероятным то, что они увидели и услышали недавно: я запела. Они не узнавали свою дочь, но и не задавали никаких вопросов – наверное, не надеялись услышать правдивого ответа. Как бы там ни было, а я была счастлива. Так, как давно уже не была. Я полностью растворилась в своих чувствах и ощущениях, заполнила ими все вокруг и негласно объявила этот мир своим. Только своим. Ничто не могло и никто не имел права вторгнуться в него. Что это было? Любовь, влюблённость, состояние внутреннего покоя? Я боялась поверить в то, что произошло. Постоянно вспоминались, и не просто вспоминались, а звучали обращенные ко мне слова, которые буквально окрылили меня. И не было места разъедающим душу сомнениям, неуверенности. Они появились позже. Слишком уж неправдоподобно-счастливо все складывалось, и по всем злым законам судьбы это не могло продолжаться долго. Но в те солнечные летние дни, когда всё мое существо наполнилось этим солнцем и теплом, я ожила. И даже в зеркале я увидела другую себя. Ну и что ж, что скоро тридцать? Зато у меня «сумасшедшие» глаза! И во мне увидели женщину, которая должна быть не только домашней хозяйкой. В меня вдохнули и любовь к жизни, и интерес к ней, и уверенность в своих силах и способностях. И не это самое главное: просто мне сказали, что меня любят!..
ГОД, ЧИСЛО, МЕСЯЦ РОЖДЕНИЯ… Почему-то день рождения – мой самый любимый день. Я жду его с детским нетерпением и даже любопытством. Жду от него чего-то необычайного! Последние три года муж забывал об этом дне, ничего не дарил. И лишь вечером, после работы, привозил букет цветов и бутылку вина. Как любовнице. Однажды был очень обижен, когда я не выразила радости,
