Таинственный образ - Елена Рождественская

И вот теперь — самое главное. Замку нужна хозяйка и госпожа. Роман радостно взглянул на особняк Перегудовых — эка незаметно он дошел! — и ретиво застучал дверным молотком. Сердце Романа подпрыгнуло и забилось громко — прямо на всю Москву. Вот, оказывается, какое сердце бывает у влюбленного — жаркое и пугливое. Но Роман не свернет — сейчас или никогда!

Лакей, низко кланяясь, быстро провел раннего посетителя в парадную гостиную — приказ был от хозяина: встречать с почестями. Тут же служанка предложила чаю или новомодного кофея. Шварц отказался и от того и от другого. Отказался даже присесть — так и мерил гостиную здоровенными и неуклюжими шагами в ожидании хозяев.

Те появились дружной троицей. Видно, что ожидали потому что одеты все были, как на парад. Господин Перегудов тут же призвал буфетчика с полным набором магазинных вин и домашних наливок, начал усердно потчевать дорогого гостя. Но Шварц и от вин отказался — у него и так руки дрожали.

Дамы — Авдотья Самсоновна и Наденька — жеманясь, приседали в реверансах. «Интересно, пустили бы они меня в дом, коли я бароном не был? — пронеслось вдруг в мозгу у Шварца. И ответ нашелся. — Вряд ли! И уж реверансов, точно, никто бы не делал».

Беседа потекла прерывающимся ручейком. Родители нервно посматривали на гостя, ожидая истинной цели визита. Шварц и не стал тянуть.

— Позвольте мне, любезнейший Иван Никанорович, переговорить с вами с глазу на глаз! — поднявшись объявил он.

Авдотья Самсоновна всполошилась, Наденька ойкнула. Обе залились краской и выплыли из гостиной. У дверей Наденька все же не удержалась и бросила на Романа кокетливо-призывный взгляд.

— Экая у вас дочка красавица! — пробормотал Роман.

— Я рад, барон, что она вам нравится, — прогудел Перегудов, бросив на гостя многозначительный взгляд, словно одобряя: ну что же вы, не тушуйтесь — говорите!

И Роман решился:

— Я имею честь просить у вас руки вашей племянницы — Александры Кузьминичны Локтевой!

Перегудов открыл рот, потом посмотрел на Шварца так, будто тот сошел с ума, и вдруг просипел:

— Сашка-то вам зачем?

— Мечтаю назвать законной супругой! — Роман улыбнулся по всем правилам хорошего тона.

Но Перегудова хороший тон не остановил. Он вдруг заорал:

— Да вы что, белены объелись?!

На крик выскочили мамаша с дочкой. Видно, подслушивали под дверью.

— Слыхали?! — орал папаша. — Не Надькиной руки он просит, а Сашкиной!

— Как же это? — возопила мамаша. — Вы же нас обнадежили! Наденька уже ваш герб искать кинулась, в книгах пыльных рылась. А вы!

— Я никаких обещаний Надежде Ивановне не высказывал! — Роман обвел семейство недоуменным взглядом. — А уж вчера точно дал понять: на Сашу виды имею. Извольте ее позвать!

В прежние-то времена Романа и слушать бы не стали, взашей вытолкали, но теперь не те времена: ныне он не просто Шварц, а барон Шварцвальд! Хозяин жену с дочерью за дверь отправил, да слугам махнул рукой:

— Зовите Сашку!

Сам в кресло бухнулся и застыл, в пол глядя. Да вот плохо — дверь не прикрыли. Из коридора раздался истошный визг Наденьки — у Романа аж мурашки по коже пошли. Надо же так визжать! Одно слово — избалованная дочка.

— Как же так? — исходила слезами Надин. — Я уж и о карете подумала, и о драгоценностях, а тут такой пассаж!.. Это что же?! Сашка из-под меня горшки ночные выносила, а теперь станет по бульварам ездить — баронессой в собственном выезде?! Да что же это творится, мамашенька?!

Видно мамаша поволокла бедное дитятко подальше от гостиной, потому что визг и жалобы стали затихать. И тут дверь распахнулась, и влетел слуга:

— Сашка пропала!

— Как пропала? — Перегудов в ярости вскочил. — Куда пропала? Да как она смела?! Сыскать!

— Искали уже, барин. Нигде нету!

— Это что ж такое? — на манер дочки заголосил папаша.

И вдруг снова дверь открылась — на пороге возник дверной лакей:

— Срочное послание господину барону Шварцвальду!

Лакей протянул поднос, на котором лежала записка.

— Это, должно быть, от Саши!

Роман взломал сургуч, прочел и закричал похлеще Перегудовского семейства:

— Да что же это такое? Здесь пишут, что Сашу похитили, чтобы отправить в Крым и там сдать на турецкое судно в гарем. Я могу освободить ее, если только сам готов стать рабом на галерах. Тогда мне надо срочно явиться по указанному адресу.

— Что за чертовщина! — ошалело вылупился на Романа Перегудов. — Я слышал, конечно, о работорговцах, но чтобы посреди бела дня у нас в Москве?!

И тут дверь снова распахнулась — влетела Авдотья Самсоновна.

— А может, все и к лучшему? — зачастила она. Да зачем вам, барон, Сашка нищая? Мы за Наденькой богатое приданое дадим — и на замок, и на ваши нужды баронские — на все хватит! — Авдотья Самсоновна ухватила Романа за рукав. — Да куда же вы собрались? Вам-то зачем на эти самые галеры?! Пропадете же!

Но Роман, уже вконец забыв обо всех приличных манерах, грубо отпихнул несостоявшуюся мамашу:

— А Саша не пропадет?! Вы о ней подумали? Да пустите же, наконец!

И Шварц выбежал из гостиной. В коридоре наткнулся на Надежду. И та тоже ухватила его за руку:

— Как же? Что же? Мы же кататься ездили! Вы же о любви говорили!

Роман оторвал от себя цепкие ручки:

— Я вас любил, мадемуазель Надин, пока думал, что вы такая, как в моих мечтах. А вы — другая! Я грезил, что подарю вам чудо-сказку — снег и розы. А вы все растоптали — и чудо, и чувства. Да вся моя любовь к вам враз, словно чулок с ноги, снялась. Как жидкая краска с холста стекла. Была, и нету. Уж извините-с!

И Роман выскочил вон.

В голове гудело. Бедная Саша! Продажа в гарем есть ли что ужаснее?! А ну как Роман опоздал, и ее уже отправили по дороге в Крым? Тогда он поедет за ней! Денег можно занять у Воронцова.

Только бы успеть! Роман кликнул извозчика.

— Гони вот по этому адресу! — И Шварц сунул кучеру записку. Хорошо, хоть возница попался грамотный. — Скорее!

— Так это рядом, — усмехнулся детина. — Вмиг доскачем.

— Скорее! — умоляюще простонал Роман.

— Да куда ж вы барин так торопитесь?

— В рабство! — прохрипел Шварц.

Кучер щелкнул кнутом. Кто их разберет, этих бар? От скуки чего только не начудят. Эко дело — в рабство. Пари у них, что ли, какое? Вон бедняга как стонет, видно проиграл.

— Проигрался, барин? — участливо спросил возница.

— Я не могу проиграть! Это же дело жизни и смерти!

Роман снова застонал. Он должен успеть! И тогда… Волосы зашевелились у него на голове. Тогда он станет товаром вместо Саши. И его продадут на галеры. Он станет рабом на всю жизнь. Известно, что с галер уходят только в мешке в море. Когда раб умрет, а точнее, сдохнет, от голода и непосильной работы.