За 30 милль... на Север (СИ) - Раст Сергей

Вот он, повзрослевший, помог незнакомой старухе, глухой и очень древней, которая жила в одиночестве и нищете. Она пыталась напоить его чаем, но Грех сбежал прочь, так и не поговорив с престарелой женщиной. Странно, но она до сей поры приходила во сне тенью, замотанной в белый саван. Она стояла в коридоре с исписанными стенами и молчала.

Дети. Много детей разных возрастов. Оторванные конечности, размазанная грязь на лицах, ошалевшие от страха и непонимания детские личики. Запах гари и смерти навис над районом, где прогремел теракт. Десятки трупов, погребённых под завалами школы. Такие вещи тяжело забываются. Он почти забыл, но сегодня ужасы чужой войны всплывали перед глазами, вынуждая сердечную мышцу с удвоенной силой качать кровь. Трупы бородачей, сгоревшие танки, тысячи гильз под ногами. Отрезанные головы белых людей, нанизанные на пики заборов. Это не мимолётное ви́дение. Его персональный ад, сотканный из потрясений.

Соломон…

Он появился всего раз, когда после пьяного дебоша умирал от похмелья в сарайчике на Границе. Перекошенное лицо былого товарища выражало умиротворённость и отстранённость. Таким его видел в тоннеле в последний раз, когда наткнулся на свежего зомби с грустными глазами. Грешник виноват, что Соломон стал таким. Наёмник бросил раненого друга перед надвигающейся Вспышкой в твёрдой уверенности, что тот дойдёт до укрытия. Сталкер настоял на этом решении. Соломон остался. Он хотел спокойно умереть, наблюдая кровавые зайчики высоко в небе. Но Зона не позволила раненому скончаться. Катарсис выжег мозги упрямцу. А Сол вынул из него душу. Там, в заброшенной кишке депо, найм едва не двинулся умом, увидев плывущее по бетону тело боевого друга. Соломон звал его по имени, проглатывая гласные буквы, ругался, тянул руки. «Грыш. Рышн. Грых. Шнык». Более тяжёлого зрелища он не видел. Он едва не зарыдал, когда в тоннеле разнёс голову восставшему мертвецу, и затем выкопал глубокую могилу, чтобы Сол нашёл упокоение хотя бы в земле. Дважды убитый Сол. «Прости, дружище! Я виноват, что так случилось».

И никто больше…

Заплакать он не смог. Высушенные глазные яблоки лишь щурились от напряжения. Люди его склада не плачут, они напиваются в попытках заглушить стыд и раскаяние за проступки. Наёмник швырнул горсть песка в сторону от досады, с укором погладил издыхающего пса. Он любил собак. Верные спутники рода человеческого никогда не предадут, не откажутся от дружбы и собачьей любви к хозяину. А этот слепой паршивец напомнил ему себя. Одинокий хищник со сломанными зубами, но не сломанной волей.

Пёс всё так же покорно лежал, вытянув лапы. Грешник, успокоившись, сел на корточки рядом с четвероногим хищником. Затем вынул из вещмешка кусок колбасы и бросил ему под нос. Слепыш взял угощение. Он приветливо шевельнул обрубком-хвостом. С трудом удерживая лапами съестное, мутант принялся медленно пожирать колбасу, ломая и выплёвывая старые прогнившие из-за радиации зубы. Бывший лейтенант Синдиката сидел рядом с псом, смотря вдаль и думая о чём-то своём.

Слепая псина поднялась на ноги. От ветра худосочное тело с виднеющимися рёбрами под тонкой кожей раскачивалось, как тростинка. Он выпрямил пасть, втянул в себя прохладный воздух свободы, смешанный с запахом присутствующего человека. Ещё недавно он представлял для него смертельную угрозу. Но не сейчас. Зверь сделал шаг к нему навстречу, второй. Его пасть уткнулась в бедро человека. Пёс ляг, положил голову на колено Грешнику. Наёмник вытащил сигарету и недопитую бутылку рому.

Вдвоём, как закадычные друзья, они сидели на песке. Грешник гладил пса по голове, и изредка прикладывался к подарку Сильвера, глядя на близлежащий лесок. Где-то среди деревьев и аномалий бродили призраки из прошлого. Через двадцать минут слепая собака испустила дух. Пьяный Грешник с грустью оттолкнул затихшего навеки мутанта и вытащил притороченную к РД-эшке сапёрную лопатку. Он закурил вторую сигарету, и принялся копать влажный тяжёлый песок.

Наемник посидел немного у свеженасыпанного холмика, после чего, покачиваясь, медленно побрел к бару. В руках у него поблёскивала бутылка с недопитым ромом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

2.

Пройдя лесок, Грешник увидел перед собой человека. Тип вышел заранее к нему навстречу. Он не думал прятаться, ждал, когда наёмник подойдёт поближе, положив руки на «калашников» сотой серии. Грешник сразу определил в путнике военного. Причёска полубокс, выправка, даже движения выдавали в нём бывалого солдата.

– Не рановато ли? – проговорил военсталкер, показывая на бутылку указательным пальцем.

Грешник допил ром и швырнул пустую тару под ноги напротив стоя́щему человеку.

– Стресс снимаю. Думал, в одиночестве побыть, а тут люди! И по какому вопросу ты и твой дружок-недотёпа с ружьём в кустах перегородили мне дорогу к бару, куда я собственно и иду?

Лицо военного вспыхнуло. Он сделал знак, и из кустов вылез одетый точно в такую же униформу, как и у собрата, человек. С небольшим отличием. Его компаньон держал дробовик. Ствол оружия направил в ноги Грешника.

– Пассажира ищу, – в руках у человека показался снимок. Грех равнодушно мазнул по нему взглядом. – Видел такого?

– Помогать тебе я не стану. Всегда так гостей встречаете? Один в кустах, второй на побегушках. Можно заболеть, прячась в зарослях.

– Макрон, опусти ствол, – приказал приятелю военный. – Это не он! Короче, boy, без обид, работа такая! – обратился уже к Грешнику миролюбиво собрат Макрона.

– Я не обижаюсь. Только учти, если я вас ещё увижу, то сломаю каждому по указательному пальцу. Я сволочь злопамятная, и не люблю, когда стволом тычут в спину. А теперь извольте откланяться! – сказал наёмник и продолжил свой путь, оставив позади себя двух незадачливых искателей приключений.

3.

Южный Блокпост на брошенном заводе, где обосновались с незапамятных времён наёмники, нёс вахту исправно. Грешника пасли, притом давно. Наблюдатель с вышки засек его ещё за метров триста, затем передал его ребятам непосредственно на блокпост. Впрочем, бывший лейтенант и не планировал скрываться, как-никак он всё ещё состоял в Синдикате. Шёл себе потихоньку, напевал под нос похабные частушки, зыркал по сторонам, сверяясь со своим дорогущим детектором на предмет аномальной дряни.

На блокпосте дежурили трое. Старшего из братков он сразу признал по сутулой худой фигуре, остальные составляли молодняк.

Подойдя поближе, Грех закинул за плечо Sig Sauer 550 швейцарской сборки и поднял руку вверх.

– Хип-хоп, колхозники! – поприветствовал он охрану, в частности, высокого детину с банданой на голове, одетого, как и сотоварищи, в вышедший из моды американский камуфляж ACU («акупат» в народе), лёгкий кевларовый броник. Поверх его «зольдат» надел стандартную американскую разгрузку. Дополняли прикид обычные берцы-менты.

– Вай-вай, сам Грешник к нам пожаловал, – ухмыльнулся детина в бандане. – Ну что, хантер[2], проверил добро, всё цело? – добавил старший блокпоста и заржал. Вместе с ним в голосину загоготали другие бойцы, громко и обидно.

– Сколько тебя знаю, Раст, вечно ты хохмишь! Правда, шутки плоские у тебя, борода длиннющая, ничего нового, – отмахнулся подошедший, вытаскивая из пачки сигарету и закуривая.

– Хех, без обид, амиго! Собака лает, караван идёт! – ответил Раст с неизменной хохмой на лице.

– Такая же фигня! – сказал наёмник, закуривая.

– Что за пассажир с утра тебе на хвост сел? – поинтересовался как бы невзначай Раст с серьёзным выражением лица. – Обратно один топаешь, потерял товарища по дороге?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Лейтенант выпустил клубы дыма в глаза знакомому, с которым не единожды пересекался по нелёгкой и опасной службе.

– Много будешь знать, плохо будешь спать. А по серьёзному, должничок один. Дела решали на пустыре. А у тебя чего, норм?

– Одно дерьмо! Платят мало, контракты – лажа, хорошо ещё, что бумажки заполнять не нужно. Прям бросай всё и иди с быдлом арты собирай, да западло.

– Ну да. Слушай, отойдём?