К востоку от полночи - Александр Иванович Сорокин

— Не покидайте меня. Мне плохо без вас.

— Всё будет хорошо. Закройте глаза и успокойтесь. Мы уже приехали.

Его качнуло, на минуту он увидел звёздное небо и тёмные кроны деревьев. Потом вспыхнул свет, и его уложили на каталку. Кто—то уверенно задрал на нём рубашку и прикоснулся к животу. Юра застонал.

— Достукался, — прорычал голос Чумакова, — Что там у него дома было, Зоя?

— День рождения. Жирная пища, острые приправы, алкоголь. Сами понимаете.

— 72 —

— Обожрался—таки, поросёнок! А ещё врач. Ладно, промывайте желудок — и в палату. Покапаем немножко — и на стол. Пока не загнулся.

— Привет, коллега! — над Юрой склонился Грачёв, живой, здоровый, будто с ним ничего не происходило, — Давненько не виделись. Назначения сам сделаешь, или мне доверишь?

— Обижаете, гражданин начальник. Куда мне…

— Ну—ну, держись, Петрович! И спасибо тебе за всё. Впрочем, об этом позже, позже.

— Не за что. О—ох! — его снова пронзила боль.

— Ты, прямо, как на смертном одре, — послышался насмешливый голос, и улыбающаяся физиономия Веселова появилась над ним, — Ещё завещание напиши. Так тебе и дали помереть. Наверняка камешек заклинило, так Вася живо его иссечёт. Готовься морально, Эйзенштейн!

— Эйзенштейн—то… при чём? Он ведь… кинорежиссёр.

— Это я так. Для проверки реакции на жизнь.

Каталка, лифт, операционная. Знакомые лица сестёр, Чумакова, Володьки, правда, с незнакомой Оленеву точки зрения — с операционного стола.

— Что за клиника — чудик на чудике: не успеет один из—под аппарата вылезти, как другой туда лезет, — перед Юрой появился готовый к операции Чумаков, — Не дрейфь, Юрок! Пробьёмся. Заштопаю — лучше нового будешь. Ну, давай, благословясь, — кивнул он Веселову, и тот склонился над Юриной рукой со шприцем, не забыв при этом подмигнуть другу.

Юра услыхал звон весенней капели, потолок над ним позеленел, чуть опустился, потом потемнел, превратился на миг в звёздное небо, затем резко погас, и пришла темнота.

— Поехали, — пробормотал он, погружаясь в сон.

Но вот в кромешной тьме вспыхнула яркая звезда… за ней другая, третья. Острые лучи их резали глаза, заливали светом весь мир. Когда глаза привыкли, Оленев осторожно открыл их и вместо ослепительного света увидел блестящую поверхность зеркала. Он прикоснулся к стеклу сначала пальцами, потом ладонями, затем прильнул обнажённым телом, оно поддалось, Юра шагнул в него и оказался на берегу реки, в далёком детстве –

Тринадцатилетним мальчиком в ковбойке и простых брючках.

Позванивала река, перемывая разноцветную гальку, Цветы чистотела глянцево светились в густой траве.

Карманы брюк оттопыривались камнями, окружающий мир был светел и юн. Мальчик шёл вдоль берега, выискивая камешки. В воде они казались особенно красивыми.

— 73 —

Он чуть не наступил на камешек необычной формы, сделал шаг назад и поднял его.

— Интересно, что это такое? Минерал? Окаменелость? Надо покопаться.

— Я тебе покопаюсь! — услыхал он голос, исходящий из камня.

Юра чуть не выронил камешек, но тут же крепко сжал его. В голове пронеслись знакомые звуки: голоса жены и дочери, старческое покашливание Ванюшки, стукоток респиратора, гул застолья, вой сирены «скорой помощи».

— Пинаться будешь, Ванюшка?

— В зависимости от контекста. Разожми пальцы, вундеркинд задрипанный!

Юра разжал руку, Ван Чхидра Асим протёк сквозь пальцы и, не успев упасть среди прочих камней, вырос в фигуру старца—Ванюшки. Поправил чёрный пиджак и торжественно изрёк:

— Ну, вот и всё, Юрий Петрович Оленев. Договор исполнен! Налажена связь времён. Ныне — отпускаю!

— Как? Разве я нашёл твою пропажу?

— То ли да, то ли нет. Возможно, что и это — тупиковый ход. Но я рассчитал правильно. Ты и твои близкие сделали всё, чтобы найти моего брата. Один вопрос: родной ли это брат?

Однако, это уже мои личные проблемы. Но как похож! Близнец, да и только.

— Где же он? Я его не находил. Быть может, его нашла дочь? Жена? Отец? Кто?

— Все вы были искателями. А ты шёл впереди, обнюхивал все следы, замирал в стойке, распахивал глаза и выращивал, выращивал моего братца. И вот пришёл час Икс, все параллельные линии сошлись в одной точке: кулинарное искусство дочери, пряности жены и так далее. Известняк!

В раскрытой ладони Ванюшка держал бугристый, белесоватый, с розовыми оттенками, камешек — маленькую копию обнажённого человеческого мозга.

— Это он. Камень, извлечённый из твоего желчного пузыря — редчайшая разновидность подобных камней. Я искал тайну сотворения Вселенной, а нашёл всего лишь одну из тайн сотворения жизни на Земле. Это он не давал тебе покоя, рос, как младенец, в твоей утробе, а мой названный брат Чумаков извлёк его на свет.

— Странно. Даже глупо. Перелопачивать Пространство, завихрять Время, обладать способностью делать всё из ничего, сводить с ума столько людей всех времён и народов, походя сделать переворот в медицине… и пошлейший камень в желчном пузыре как результат! Это же курам на смех! Философский Камень в желчном пузыре!

— И курам. И тебе, петуху. Я же говорил, что жемчужные зёрна могут встретиться в навозной куче с некоторой долей вероятности!

— Сплошная чушь. Разве, что в басне или в сказках.

— 74 —

— Твоя дочка искала и в сказках. Ничто не случайно. Все века моей квазижизни я искал Истину, находил и тут же терял, ибо смысл её в том и состоит, чтобы не попадать в руки!

— Не есть ли это вечное движенье, тот самый бесконечный путь вперёд? — вспомнил Юра, но Ванюшка не слышал его.

— Этот камень обладает невероятными свойствами, и его можно создать только ценой своей крови, а то и самой жизни. Но ты будешь жить! Я расторгаю Договор. Перед тобой две ветви Времени: остаться тринадцатилетним пацаном, пройти мимо меня и прожить жизнь иначе. Либо проснуться после операции, но утратить память обо мне и бесчисленные знания, что я тебе подарил.

— Две? Но почему ты лишаешь меня знаний? Разве я их не заработал?

— Ты нарушил Договор. Но, по—видимому, причинно—следственный механизм сдвинулся во Времени, развернул свою шестерёнки в сторону, которую выбрал ты. Всё—таки вы, люди, достаточно сильны в этой жизни!

— А Териак, Ребионит? Это тоже будет забыто?

— Пока это сон, мечта. Ищи его сам. Ты — Человек, тебе решать человеческие дела и судьбы.

— Дочка? Жена? Они… остаются?

— Не знаю. Время слишком ветвисто. Эту жену выбрал для тебя я. Но ты можешь искать. Человек, который не ищет — мёртв. Человек, который не сомневается в истинности избранного пути — полчеловека. Человек, не умеющий страдать и любить — всего лишь компьютер с убогой программой. Этому я научился у тебя, Юрик!

Ван Чхидра Асим бросил камешек через голову, и в то же мгновение