Гаммельнская чума (авторский сборник) - А. Бертрам Чандлер

Мы в очередной раз сменили команду капитана Клери. Смена вахты обычно длится три недели. Сначала Брайан Кент, офицер медицинской службы экипажа Клери, в очередной раз вывел из анабиоза… можно сказать, отогрел… Памелу Браун, нашего медика. Потом они вместе разморозили членов нашего экипажа и стали готовить к “спячке” экипаж Клери. Когда все закончилось, мы распределили вахты. На самом деле “вахта” — это громко сказано. Все, что требуется от вахтенного — находиться в рубке, раз в час снимать показания приборов и сверять с расчетными данными. Чисто формальная процедура, учитывая, что курс и ускорение были рассчитаны еще на Земле, на самых мощных компьютерах. До последнего момента все совпадало до шестого знака после запятой.

Последние показатели — на 1200–й час нашей вахты: удаление от Земли в 1,43754 световых года, скорость постоянная, 300 миль в секунду.

Была полночь по бортовому времени. Все свободные от вахты офицеры собрались в кают–компании и, как обычно, играли в бридж — кроме Накамуры и Мэри Галлагер: они предпочитают шахматы. В рубке находился Браун, его жена решила к нему присоединиться, чтобы скрасить ему одиночество. В общем, обычный вечер — спокойный и в меру скучный.

И вдруг завыла аварийная сирена. Это было как гром среди ясного неба. Я первым оказался в рубке. Брауну даже не потребовалось объяснять нам, что случилось — это было очевидно… Пожалуй, “очевидно” — это не совсем точное слово, поскольку видеть было нечего. В иллюминаторы смотрела тьма. Абсолютная тьма, в которой не было ничего. Ничего! Ни привычных созвездий, ни ярких туманностей справа по борту… Пустота.

Помню, кто‑то сразу высказал предположение, что мы попали в густое облако космической пыли. В такой ситуации хочется иметь хотя бы иллюзию определенности. Но эта гипотеза была сразу отвергнута. Браун сказал, что до самого последнего момента ясно видел звезды — а потом их как будто разом выключили. Триста миль в секунду — не настолько большая скорость, чтобы такое произошло. К тому же невозможно влететь в пылевое облако такой плотности и не потерять скорость. Да и обшивка должна была нагреться… В лучшем случае. Скорее всего, мы бы уже превратились в сотню горящих обломков. Мы еще долго спорили, пытаясь найти какое‑нибудь правдоподобное объяснение тому, что случилось. Думаю, это не слишком интересно, тем более что никому из нас не пришло в голову ничего путного. Только одно Браун вспомнил, что в самый последний момент звезды вспыхнули очень ярко — на какую‑то микросекунду. Может быть, ему только показалось. Мы попытались вышли на связь — не знаю, с кем мы рассчитывали связаться, до Земли наш сигнал шел бы не один год… В эфире была такая же пустота. Ничего, ни на одной частоте. Не было даже шумов — абсолютная тишина. Мы разобрали каждый приемник и передатчик на корабле, протестировали каждый блок — все исправно. Мы могли общаться друг с другом по рации — значит, помех не было. Но с тех пор мы не поймали ни одного сигнала — ни с Земли, ни с других кораблей. Мы не “слышали” даже звезд — обычно они постоянно засоряют эфир.

А как иначе, если самих звезд не было!

Через несколько недель мы кое‑что увидели… то, что меньше всего ожидали увидеть в космосе. Сначала — огромный океанский лайнер прошлого века. На трубе была эмблема Англо–Австралийской компании — черный лебедь в белом круге. Браун и Накамура взяли шаттл и отправились на разведку. Рации работали прекрасно. Ребята прихватили с собой скафандры, забрались внутрь и осматривали внутренние помещения, пока не израсходовали почти весь кислород. Естественно, вся команда и пассажиры лайнера были мертвы. В бортовом журнале не оказалось никаких записей, по которым можно было понять, что произошло. Думаю, все случилось внезапно — как и с нами.

Потом стали попадаться трупы — поначалу нам казалось, что они возникают из ниоткуда и исчезают в пустоте. Одни были в костюмах прошлых веков, другие — раздеты до нитки. Корабли, которые, несомненно, когда‑то плавали по океанам Земли, самолеты… Однажды мы наткнулись на странную конструкцию — крошечный корпус и парус, похожий на гигантский парашют, из какой‑то странной ткани. Для чего она предназначена — не представляю. Мы даже не смогли толком разглядеть: как только луч прожектора скользнул по “парашюту”, эта штука разогналась и исчезла. Похоже, это был межзвездный корабль, и на нем оставался кто‑то живой — но этот “кто‑то” не пожелал с нами общаться. Потом был дирижабль, а в его гондоле — несколько созданий, похожих на пчел размером с человека. Все были мертвы — или находились в спячке, мы проверять не стали.

И все это время мы пытались выбраться отсюда. Но у нас не было зацепок. Ни одной. Судя по всему, мы оказались в каком‑то… ином пространстве. Но каким образом? КАКИМ ЧЕРТОМ НАС СЮДА ЗАНЕСЛО? — в этом месте карандаш прорвал бумагу. — Мы работали, работали как проклятые, считали, снимали показания приборов. Потом бросали все и целыми неделями пили, пили не просыхая и трахались… Потом снова садились за расчеты, думали, обсуждали, спорили. Наконец, нам это надоело. Какой во всем этом смысл? Пора взглянуть правде в глаза. Мы провалились сюда непонятно как, мы потерялись в этой чертовой бездне, и у нас нет ни знаний, ни возможностей, чтобы выбраться. Сначала мы хотели разбудить остальных, но потом отказались от этой идеи. Они счастливы — они видят счастливые сны, они живут в этих снах… Но мы уже не сможем забыться даже во сне. Мы знаем слишком много — и слишком мало. Сейчас никто из нас не может спать нормально. Запасы снотворного заканчиваются, и мы все чаще прибегаем к спиртному. Люди боятся спать. Они проваливаются в дремоту, но вскоре начинают кричать и просыпаются. Кошмары во сне, кошмар наяву… мы больше не в силах терпеть эту пытку. Человек способен вынести все, когда у него есть надежда. Хотя бы проблеск надежды. У нас нет и этого.

Мы посовещались и поняли, что у нас есть только один выход.

И все‑таки надежда остается. Не для нас — для остальных.

Я не знаю, кто вы. Может быть, существа с того странного судна с парусом–парашютом. Может быть, вы даже не сможете прочесть то, что я пишу здесь, черт подери.

Но если все‑таки вы окажетесь здесь, если вы прочтете эту запись — прошу вас, помогите. Вы можете им помочь.

Остальные экипажи и колонисты спят в своих отсеках в северной части жилой сферы. Процесс пробуждения полностью автоматизирован. Передайте капитану Митчеллу мои наилучшие пожелания и извинения. Надеюсь, он поймет меня.

Джон Кэррадайн, четвертый капитан”.

Глава 19

Граймс и его спутники покинули головную сферу и по длинному туннелю, похожему на трубопровод, перебрались в жилой отсек корабля. Люк распахнулся — и они оказались в длинном коридоре, в конце которого виднелся еще один люк.