История религии (Том 1) - Александр Мень

ссылаются здесь на древнее учение о Мировой Душе, полагая, что именно она

была захвачена стихией космического зла. Во всяком случае, природа, по

учению Библии, не мертвое начало и обладает известной одухотворенностью. Эту

мысль разделяют очень многие богословы, философы и ученые. Вполне вероятно,

что на невещественном, глубинном уровне природа как-то соприкасается с миром

трансфизическим и составляет с ним некое целое. И именно поэтому она

оказалась зараженной тлением у самых своих истоков. Хаос и смерть можно

рассматривать как результаты искажения духовных параметров Вселенной,

которое внесло в космогенез слепые разрушительные силы, действующие вопреки

ее поступательному движению. С "момента" космического Грехопадения, говоря

словами германского мистика Якоба Беме, "небесное и адское царство в природе

всегда и всюду боролись между собой и пребывали в великом труде, подобно

жене в родах" /30/.

Подобное представление может показаться отрицанием божественного

всемогущества. Но христианство учит, что любой акт Бога по отношению к миру

есть Его самоограничение, или, как говорили Отцы Церкви, "кенозис"

(умаление) Абсолютного. Именно кенозис оставляет место тварной свободе, без

которой целокупное бытие явилось бы искажением образа своего Создателя /31/.

Самосознание Вселенной - духовные миры и человек - немыслимо поэтому без

свободы; в том числе и свободы искать "свои пути", отличные от путей Божиих.

Единственное, что лежит по ту сторону любого объяснения, - это сам порыв

богопротивления, он иррационален по своей природе. Нет таких слов и понятий,

которые могли бы осветить эту темную бездну.

"Безрелигиозное сознание, - говорит Н. Бердяев, - мысленно исправляет

дело Божие и хвастает, что могло бы лучше сделать, что Богу следовало бы

насильственно создать космос, сотворить людей, не способных ко злу, сразу

привести бытие в то совершенное состояние, при котором не было бы страдания

и смерти, а людей привлекало бы добро. Этот рациональный план творения

целиком пребывает в сфере человеческой ограниченности и не возвышается до

сознания смысла бытия, так как смысл этот связан с иррациональной тайной

свободы греха. Насильственное, принудительное, внешнее устранение зла из

мира, необходимость и неизбежность добра - вот что окончательно противоречит

достоинству всякого лица и совершенству бытия, вот план, не соответствующий

замыслу Существа, абсолютного во всех Своих совершенствах. Творец не создал

необходимо и насильственно совершенного и доброго космоса, так как такой

космос не был бы ни совершенным, ни добрым в своей основе. Основа

совершенства и добра - в свободной любви к Богу, в свободном соединении с

Богом, а этот характер всякого совершенства и добра, всякого бытия делает

неизбежной мировую трагедию. По плану творения космос дан как задача, как

идея, которую должна творчески осуществить свобода тварной души" /32/.

Силы, заложенные во Вселенную, не могут быть полностью парализованы

властью Хаоса. Библия учит о Премудрости, которая есть отображение высшего

Разума в творении. Этот принцип на протяжении всего космогенеза постоянно

обнаруживается в организации, совершенствовании, порядке, прогрессе.

Творение есть преодоление Хаоса Логосом, которое достигает сознательного

уровня в человеке и устремлено в Грядущее. Итак, борьба - закон миротворения,

диалектика становления твари. О ней говорят проникновенные слова поэта:

Бог один есть свет без тени,

Нераздельно в Нем слита

Совокупность всех явлений,

Всех сияний полнота...

Но усильям духа злого

Вседержитель волю дал.

И свершается все снова

Спор враждующих начал.

В битве смерти и рожденья

Основало Божество

Нескончаемость творенья,

Мирозданья продолженье,

Вечной жизни торжество.

А. Толстой К этой теме нам еще предстоит вернуться, а сейчас мы должны

перейти к вопросу о миротворении, которое одновременно есть и драма борьбы,

и возрастание совершенства силой божественного Слова - Логоса.

ПРИМЕЧАНИЯ

Глава четвертая

ЧЕЛОВЕК ПЕРЕД БОГОМ

/1/. "Реальности Божественного, - говорит русский философ С. Л. Франк,

соответствует в нашей душе в плане субъективных переживаний чувство, которое

мы называем благоговением и которое есть неразделимое единство трепета

преклонения - чего-то подобного страху, но совсем не тождественного ему - и

блаженства любви и восхищения". С. Л. Франк. С нами Бог. Париж: YMCA, 1964.

С. 49.

/2/. G. Braunt. Catholicism. New York, 1962. P. 2. Здесь мы пока не

будем затрагивать богословской проблемы об уровнях внутри самого Откровения

("сверхъестественном" и "естественном").

/3/. См.: Н. Бор. Атомная физика и человеческое познание. С. 104; В.

Паули. Физические очерки. С. 61; Л. Д. Ландау, Е. М. Лифшиц. Квантовая

механика. С. 16. М. Голдстеин, И. Голдстейн. Как мы познаем. М., 1985. С.

218 сл.

/4/. М. Buber. Ich und Du. Lpz., 1923.

/5/. Сама градация одаренности имеет смысл потому, что служит залогом

взаимосвязи и солидарности всех членов общечеловеческого организма. Подобно

тому как части тела, выполняя разные функции, дополняют друг друга, так и

личности, имея разные дарования, могут служить друг другу и нуждаются друг в

друге.

/6/. М. Метерлинк. Сокровище смиренных. - Собр. соч. Т. II. Пг., 1915.

С. 50.

/7/. Свящ. П. Флоренский. Столп и утверждение Истины. М., 1914. С. 67.

Как ни странно, но здесь Флоренский-мистик оказывается близким к

Джеймсу-эмпирику. См.: У. Джеймс. Зависимость веры от воли. СПб., 1904.

/8/. Л. Н. Толстой. Полное собрание сочинений. Т. 23. М., 1957. С. 45.

/9/. М. Plank. Vortrage uns Errinerungen. S. 319

/10/. У. Джеймс. Цит. соч. С. 507.

/11/. У. Джеймс. Цит. соч. С. 509.

/12/. Вл. Соловьев. Собр. соч. Т. III. С. 35.

/13/. К. Jaspers. Der Philosophischen Glaube. 1948. S. 20.

/14/. О. Пфлейдерер. О религии и религиях. СПб., 1908. С. 5.

/15/. D. Bonhoeffer. Letters and Papers from Prison. London, 1968. P.

93. О Дитрихе Бонхеффере см.: Ф. фон Лилиенфельд. Образцы евангелического

благочестия. - "Богословские труды". В. 10. М., 1973. С. 132-135; о М.

Кольбе - М. Виновска. Тайна Максимилиана Кольбе/Пер. с фр. Брюссель, 1972; о

матери Марии (Кузьминой-Караваевой) - И. Кривошеин. Мать Мария. ЖМП, 1970.

Ном. 5; Прот. С. Гаккель. Мать Мария. Париж, 1980.

/16/. Утилитаристы выводят этику из законов общества как целого. С их

точки зрения моральные принципы вытекают из пользы рода и служат ему.

"Общество эгоистов, - писал Тимирязев, - никогда не выдержит борьбы с

обществом, руководящимся чувством нравственного долга. Это нравственное

чувство является даже прямой материальной силой в открытой физической

борьбе" (К. А. Тимирязев. Чарлз Дарвин и его учение. М., 1940. С. 43).

Признавая относительную правоту этой точки зрения, мы не должны забывать,

что в этике содержится слишком много такого, что отнюдь не служит "роду" или

"целому". Например, с точки зрения общественной целесообразности нацисты

были правы, уничтожая безнадежно больных и неизлечимых сумасшедших; однако

индивидуальная мораль решительно восстает против подобного "искусственного

отбора". Это несовпадение социальной и личной этики указывает на иные, кроме

законов общества, источники нравственности. "Величайшим заблуждением

прежнего этического мышления, - справедливо замечает А. Швейцер, - было

непонимание и непризнание разноприродности этики нравственной личности и

этики, созданной в интересах общества. Оно всегда полагало, что обе этики

можно и должно отлить из одного куска. Это привело к тому, что этика

нравственной личности была принесена в жертву этике общества" (А. Швейцер.

Культура и этика. М., 1973. С. 292).

/17/. Анализ тех трудностей, с которыми столкнулся Кришнамурти, дан в

статье: Г. С. Померанц. Кришнамурти и проблема религиозного нигилизма. - В

кн.: Идеологические течения современной Индии. М., 1965. С. 148 сл. О так

наз. "богословии смерти Бога" см. статью Р. Марле в журнале "Логос" (Париж;

Брюссель, 1971. Ном. 2. С. 14 сл.).

/18/. См.: R. Bultmann. Kerigma und Myth. B. 1. S. 3. Следует отметить,

что в интерпретации Ветхого Завета метод Бультмана вполне плодотворен и был,

как он сам признает, известен древним церковным толкователям. Идеи Бультмана

в популярной форме изложил Дж. Робинсон в книге "Честен перед Богом", где

предпринята весьма сомнительная попытка переосмысления христианства "в духе

времени". И сам Бультман, и Робинсон невольно обедняют современное мышление,

изображая к тому же науку, как она представлялась в прошлом веке (См.,