Аферы века - Ростислав Николаев

Члены колонии стали также замечать, что с их перепиской по почте происходит что-то неладное. Письма попадали не по адресу, опаздывали и т. п. А один случай показал, что корреспонденция русских эмигрантов постоянно просматривается. Произошло это следующим образом. В одном и том же квартале жили двое русских, из которых одного звали Николаем Ивановичем, а другого Иваном Николаевичем. И вот в одно прекрасное утро Иван Николаевич получает письмо, адресованное Николаю Ивановичу, а Николай Иванович, наоборот, — адресованное Ивану Николаевичу. Письма были от разных лиц, адреса были написаны правильно. Стало очевидным, что кто-то вскрывал письма, а затем впопыхах перепутал конверты, которые снова попали в руки почтальона.

Тогда наиболее дотошные из русских стали следить за почтальонами своего участка. Оказалось, что один старый почтальон, как правило, заходил к Вейсману, оставлял там письма, а затем, через некоторое время, забирал их и уже после этого доставлял их адресатам. Его поймали с поличным и немедленно обратились с жалобой к директору почты. Последний поспешил доложить об этом министру. По приказу министра у Вейсмана в его отсутствие был произведен обыск, который неожиданно дал обильные результаты: выяснилась роль Александра как международного агента и как представителя российского Министерства внутренних дел. Нашли и список агентов, которым под тем или иным предлогом выдавались деньги. Таким образом, в карьере афериста появилась трещина. Она приняла катастрофические размеры после того, как сошло со сцены так называемое цанковитское министерство[3].

До этого времени болгарское правительство и руководитель русской агентуры в Болгарии жили в добром согласии. После смены болгарского правительства аферист остался верен цанковистам и начал работать в пользу их возвращения. Он раскинул сеть интриг против нового правительства и даже против царя Фердинанда.

Эти интриги разрастались и стали принимать характер чуть ли не заговора.

Болгарское правительство знало о деятельности афериста, но до поры до времени не решалось поднять на него руку, «боясь обидеть Россию». Наконец оно потеряло терпение и решилось против него принять самые жесткие меры. Поводов было много, но один из них являлся наиболее весомым. Так, желая дискредитировать Фердинанда, Вейсман послал в какую-то венскую газету сенсационную телеграмму, в которой сообщалось, что царь бежал из Болгарии, спасаясь от заговора, принявшего всенародный характер, и что в страну он больше не вернется. Эта телеграмма была опубликована во всех европейских газетах и доставила массу неприятностей царю Болгарии.

Болгарское правительство воспользовалось этим вопиющим фактом и потребовало удаления бесцеремонного российского агента из страны. Русский посланник в Болгарии Бахметьев охотно поддержал это требование, так как давно тяготился наглым агентурным контролем соотечественника, от которого не была избавлена даже его дипломатическая деятельность. Отъезд Вейсмана из Болгарии был для него очень скоропалительным и унизительным — ему не дали даже времени на сборы.

После выдворения афериста из Болгарии он всеми силами и средствами добивался в Министерстве иностранных дел России содействия в получении разрешения хотя бы на месячное пребывание в Софии для ликвидации своих дел. Но Бахметьев решительно высказался против вмешательства министерства в дела афериста. И все же благодаря содействию директора департамента полиции он умудрился получить право на перевозку без пошлины в Россию всей своей домашней обстановки и других вещей на сумму в несколько десятков тысяч рублей. Такое разрешение в то время давалось только членам дипломатического корпуса. Носились слухи, что Вейсман воспользовался этим разрешением для перевозки ценных ковров, проданных им затем за большие деньги.

После выдворения из пределов Болгарии Вейсман некоторое время прожил в Константинополе, часто навещал Назим-пашу — начальника личной охраны «кровавого султана» Абдуляр-Тамида II. Затем он поселился в столице Румынии Бухаресте. Здесь он так же, как и в Софии, вел широкий образ жизни. В его салоне часто бывали многие дипломаты, видные государственные и политические деятели страны и даже представители румынской аристократии. Александр на своих приемах на скверном французском языке хвастался перед своими гостями о своем влиянии в Петербурге. Удивительно, но ему почти все верили. Вскоре, однако, появились и распространились слухи об участии Александра в македонском движении, и румынские власти дружески посоветовали ему покинуть Бухарест.

После Бухареста Вейсман в качестве своей резиденции выбрал столицу Сербии — город Белград и перевез туда свои личные вещи. Здесь он быстро сумел войти в сербские политические круги, а после нескольких дней жизни в Белграде его пригласил к себе король Александр Обренович, и Вейсман становится своим человеком в королевской семье. Имелись точные сведения, что Александр Сербский поручал ему личную охрану. Семья Драги — невесты короля также принимала его с почетом в своем доме. Обычно король принимал своего друга поздно ночью и просиживал с ним по несколько часов. После того как Вейсман раскрыл какой-то заговор против короля, его назначили заведующим отделом политической полиции с огромным окладом, а на одном из его пальцев стал красоваться громадный бриллиант — подарок короля.

Сербская полиция, которую аферист оттеснил в сторону, предпринимала невероятные усилия, чтобы провалить самозванца, но он сумел раскрыть еще один заговор, и король на приемах обнимал своего спасителя, наградил его высоким орденом и выдал большую сумму денег. Впоследствии Александр с гордостью показывал посетителям своих салонов большую в роскошной раме фотографию короля Александра и королевы Драги с собственноручной надписью короля.

В один из вечеров запыхавшийся Вейсман прибежал к русскому посланнику при сербском дворе и сообщил ему, что, по его сведениям, готовится еще один крупный заговор военных на жизнь короля, в котором примут участие и офицеры, дежурившие во дворце. Эти сведения не вызвали доверия у посланника. Королю же надоели вечные доносы настырного друга о заговорах и их раскрытиях, и он не придал этому должного значения. Несколько дней спустя король Александр и королева Драга действительно были убиты. Когда это случилось, то Вейсман через несколько минут был уже во дворце. Тут же находились представители прокурорского надзора и высшие государственные чиновники Сербии. На глазах у всех аферист сумел взять окровавленный платок королевы Драги и небольшой кинжал, который впоследствии он доставил в Петербург.

После смерти короля Александра Обреновича — покровителя Вейсмана — предприимчивому аферисту пришлось удалиться из столицы Сербии и возвратиться в Петербург. Министр внутренних дел Вячеслав Константинович Плеве милостиво его принял и рекомендовал его варшавскому обер-полицмейстеру барону Нолькену. Какую роль играл Вейсман в варшавской полиции, никто не мог определить. Номинально он числился делопроизводителем сыскного отделения, но фактически деятельность его была гораздо шире. Он был как бы правой рукой полицмейстера.

Летом 1904 года Нолькен захотел завязать дружеские отношения с варшавскими журналистами. В одно прекрасное утро представители газет получили приглашение в городскую ратушу. Там им было объявлено, что нужно пустить в ход новые средства борьбы с преступностью, которая возрастала с какой-то чудовищной быстротой. В отличие от старого полицмейстера генерала Лихачева, оберегавшего тайны сыскной полиции, барон Нолькен изъявил желание и готовность пойти навстречу всем требованиям печати и просил журналистов осведомляться о всех делах у нового сотрудника полиции. Последний же с изысканной предупредительностью уведомлял журналистов о деятельности полиции, при этом непременным условием ставил возможно более частое появление в печати своей фамилии.

Журналисты петербургских и московских газет, рассказывая о варшавском периоде деятельности Вейсмана, отмечали, что истинная сущность его деятельности и положение в полиции были покрыты глубокой тайной. Осталась неизвестной даже истинная причина его назначения в варшавскую полицию. Так, например, барон Нолькен, вопреки фактам, почему-то утверждал, что познакомился со своим будущим сотрудником случайно в дороге и, так как тот ему понравился, пригласил на работу в свое ведомство. Имея оклад в сыске всего 50 рублей, Александр начал жизнь в Варшаве с больших денежных трат. Его новая просторная квартира на Маршаловской улице была обставлена с необыкновенной роскошью. Лакей в ливрее — переодетый агент полиции — денно и нощно дежурил у двери своего начальника.

Вейсманы часто устраивали пышные приемы, причем супруги, одетые по последней моде, гостеприимно потчевали гостей тонкими яствами и дорогими напитками. Беседа в салоне обычно так или иначе затрагивала прошлую «сказочную» жизнь на Балканах. С религиозным благоговением хозяин показывал гостям подарки, полученные от царя Александра и Драги, а также с большим чувством рассказывал всевозможные истории из жизни видных румынских, болгарских и сербских политических деятелей, портреты которых украшали все стены квартиры. Экспромты хозяина обычно заканчивались жалобами на превратности своей судьбы, хотя ему-то уж грешно было жаловаться на свою жизнь.