Кровавое евангелие - Джеймс Роллинс

Корца считал удары ее сердца и в этом ритме обрел покой, о котором можно только молить Бога. Это продолжалось до той минуты, пока наконец тишина снова не вернулась в их сознание и в мир, лежащий за стенами их маленькой усыпальницы.

Эрин зашевелилась, но он, дотронувшись до ее плеча, попросил лежать спокойно. Он хотел подождать подольше, чтобы быть полностью уверенным, что помещение вновь не начнет трясти, когда они попытаются сдвинуть крышку саркофага. И лишь тогда, когда Корца будет знать, что они наверняка не будут погребены под новым камнепадом, он сможет решиться поднять крышку.

Ее дыхание замедлилось, сердце забилось спокойнее. Да и солдат тоже успокоился.

Наконец Рун уперся коленями в нижнюю часть каменного вместилища и надавил плечом на крышку. Та со скрипом двинулась вбок. Встав и немного передвинувшись, он снова налег на крышку. Массивная плита отодвинулась, образуя щель шириной в ладонь, потом в две ладони.

Наконец она наклонилась и с грохотом упала на пол. Узники были свободны, хотя Рун опасался, что они всего лишь поменяли тесную камеру на более свободную. Но храм, по крайней мере, устоял. Люди, которые пробили в камне это потайное помещение, укрепили его стены, чтобы те могли выстоять в любой ситуации, в которой может оказаться гора.

Корца поднялся на ноги и помог Эрин и Джордану выбраться из саркофага. Одна осветительная шашка уцелела при обвале и сейчас освещала помещение тусклым светом. Сощурившись, Рун сквозь пелену обжигающей пыли посмотрел на дверной проем, ведущий в усыпальницу.

Его больше не было. Земля и горная порода засыпали его от пола до потолка.

Оба его компаньона кашляли, прикрывая лицо частями одежды и фильтруя через них воздух. Долго им так не выдержать.

Солдат щелкнул выключателем фонаря и направил его луч на дверной проем. Встретившись глазами с Руном, он отступил на шаг; его и без того мрачное лицо стало подозрительным и настороженным.

Женщина провела лучом второго фонаря вокруг, осматривая разрушения в усыпальнице. Толстый слой пыли лежал на всем; мертвые тела, казавшиеся статуями, засыпанными порошком, напоминали о недавней резне.

Но под разбитыми кусками тяжелой каменной крышки саркофага не скрывалось ничего. Свет ее фонаря надолго задержался в этом месте. Множество пылинок, плавающих в световом луче, не могли запорошить правду о том невероятном, совершенном им деле: о том, как он поднял, а потом отодвинул этот камень, чтобы освободить их.

Солдат, кажется, не обратил на это внимания. Он стоял напротив засыпанного дверного проема с таким лицом, словно перед ним была какая-то неразрешимая тайна.

Луч фонаря женщины, стоявшей рядом с ним, был направлен на Руна, туда же смотрели и ее глаза.

— Благодарю вас, падре.

Он уловил в ее голосе нечто странное, когда она произносила слово «падре». Это привело его в легкое замешательство — он почувствовал, что она неверующая.

— Меня зовут Рун, — шепотом представился он. — Рун Корца.

Он не доверился своему другому вынужденному компаньону и не сообщил ему своего полного имени, хотя общался с ним дольше; но уж если им суждено умереть здесь вместе, то он хотел, чтобы они знали его имя.

— А я Эрин, а это Джордан. А как…

Солдат резко оборвал ее; в его тоне звучало холодное бешенство:

— А кем были они?

Под этим вопросом таился и другой вопрос. Рун понял это по голосу Джордана, прочитал это на его лице: «Что они делали здесь?»

Корца задумался над вторым, незаданным вопросом. Церковь запрещает раскрывать правду, это наиболее охраняемый секрет. Многое может быть потеряно вследствие огласки. Но этот мужчина был воином — таким же, как и он сам. Он твердо стоял на земле, противостоял тьме, и он заплатил кровью за то, чтобы получить верный ответ.

Рун с почтением отнесся к такой жертве. Он посмотрел прямо в глаза своему второму компаньону и сказал ему правду, назвав тех, кто на них напал:

— Они стригои.

Его слова повисли в воздухе, словно плавающие пылинки; они скорее затуманили суть дела, нежели открыли правду. Солдат склонил голову к плечу — он был явно сконфужен. Женщина тоже смотрела на священника, и в ее взгляде было больше любопытства, чем злости. В отличие от солдата она, кажется, не ставила ему в вину то, что здесь погибло столько людей.

— Ну и что это значит?

Солдат не успокоится, пока не докопается до истины, да и после этого он, без сомнения, тоже не успокоится.

Рун сбросил камень, лежавший на теле одного из мертвецов, и смел песок с его лица. Женщина светила фонариком на его руки, а он повернул в их сторону покрытую пылью голову мертвеца. Свободной рукой в перчатке он раскрыл его холодные губы, раскрывая перед ними одну из древних тайн.

В луче фонарика блеснули длинные белые клыки.

Рука солдата машинально опустилась на приклад его пистолета-пулемета. Женщина затаила дыхание и непроизвольно прикрыла рукой горло. Животный инстинкт самозащиты. Но вместо того, чтобы окаменеть от страха, она опустила поднятую к горлу руку и, подойдя к Руну, опустилась возле него на колени. Мужчина же, оставаясь на месте, насторожился и подготовился к схватке.

Для Руна это не было неожиданным, а вот женщина, проявив себя иначе, его удивила. Ее пальцы — поначалу они дрожали, но дрожь их быстро унялась — потянулись, чтобы ощупать длинный острый зуб; она действовала подобно святому Фоме,[24] ощупывавшему раны Христовы, ища подтверждения сообщенной ему вести. Правда ее явно страшила, но докопаться до нее она тем не менее хотела.

Эрин смотрела на Руна скептическим взглядом, каким обладает только современный ученый-исследователь. И ждала.

Корца не сказал ничего. Она просила рассказать правду. Он ее рассказал. Но не мог заставить ее поверить рассказанному. Показав рукой на труп, она произнесла:

— Это могут быть колпачки типа коронок, надеваемые на зубы и удлиняющие их…

Даже сейчас Эрин отказывалась верить, ища какую-либо утешительную альтернативу реальности, как это делали многие до нее. Но в отличие от них, она пригнулась ближе, не ожидая получить ни подтверждения, ни утешения, и подняла верхнюю губу повыше.

Когда она ощупывала зубы, Рун ожидал, что ее глаза расширятся от страха, но увидел он совсем другое: ее брови взлетели вверх, а на лице появилось выражение интереса человека, занимающегося наукой.

В очередной раз удивившись, Корца смотрел на нее с таким же интересом, с каким она рассматривала зубы.

17 часов 21 минута

Стоя на коленях над телом, Эрин пыталась осмыслить то, что видела перед собой. Ей необходимо было понять, уяснить значение и смысл всей этой пролитой крови и смертей.

Она мысленно перелистала список этносов, в которых принято заострять зубы. В Суданской пустыне молодые мужчины оттачивают свои передние резцы до остроты бритвы при подготовке к переходному обряду.[25] У древних майя спиленные зубы считались признаком знатности. На Бали спиливание зубов было частью обряда перехода во взрослый возраст и означало преображение животного в человека. На всех континентах была распространена подобная практика. На всех без исключения.

Но здесь все было иначе.

Поскольку целью Эрин было добраться до правды, она должна была признать, что эти зубы не затачивались какими-либо инструментами.

— Док, скажите мне, — Джордан навис над ее плечом, а его напряженный голос забивал все маленькое пространство. — Скажите мне, что вы об этом думаете.

Эрин старалась придать своему голосу спокойное звучание — и ради себя самой, и ради него. Потеряй она сейчас спокойствие и хладнокровие, неизвестно, обретет ли она их когда-нибудь вновь.

— Эти зубы, похожие на те, что мы видим у семейства собачьих, имеют крепкие корни в верхней челюсти. Посмотрите, какие утолщения имеются в основании клыков — там, где под ними расположены углубления в челюстной кости.

Джордан, перешагнув через груду камней, встал между ней и падре. Одна его рука так и застыла на прикладе.

— Я согласен с вами в этом вопросе.

Эрин бросила на него взгляд, в котором, как она надеялась, он заметит приободряющую улыбку. Но, похоже, это не сработало, потому что его лицо оставалось по-прежнему суровым, когда он спросил:

— Но все же что это значит?

Эрин, все еще стоя на коленях, откинулась назад, увеличивая расстояние между собой и зубом, который она только что ощупывала.

— Такие крепкие корни являются обычными у хищных животных.

Корца отошел в сторону. Ствол пистолета-пулемета в руках Джордана последовал за ним.

— Джордан? — Эрин встала рядом с ним.

— Рассказывайте дальше. — Его глаза были сосредоточены на падре, словно он ожидал, что тот прервет женщину; но священник спокойно стоял в стороне. — То, что вы сказали, интересно, ведь верно, падре?