Они писали на глине - Эдвард Кьера

Сегодня эти маленькие цилиндрики находят по всей стране. Арабские женщины собирают иногда целые ожерелья из цилиндрических печатей разного размера. Их нетрудно нанизать на шнурок, потому что они просверлены вдоль оси цилиндра; в древности их также носили на шнурке на шее. Многие современные археологи с завистью поглядывают на подобные коллекции древних печатей, с которыми гордые владелицы не желают расставаться.

Однако, хотя сами по себе цилиндрические печати — прекрасный источник информации, ценность их для археологов в какой-то мере снижается именно из-за их хорошей сохранности и привлекательного вида. Многие из этих печатей были очень давно найдены в разных районах страны и увезены новыми владельцами далеко от места их происхождения. Кроме того, из-за их прекрасной сохранности нередко случается так, что крестьянин, найдя на своем поле печать III тысячелетия до н. э., хранит ее вместе с новыми украшениями. Таким образом, и время и место происхождения этих крошечных произведений искусства столь основательно перепутаны, что трудно делать какие-либо заключения на основании изучения древних печатей, не имея твердой почвы под ногами.

В последнее время возникли новые сложности. Цилиндрические печати в Месопотамии, подобно скарабеям в современном Египте, оказались золотым дном для фабрикантов поддельных древностей. Человек, сколько-нибудь понимающий в камнерезном деле, сравнительно легко может изготавливать копии печатей. Материалом служит почти любой вид камня, и сойдет любой уровень мастерства.

Часто совершенно невозможно отличить современную подделку от подлинной древней печати, если только поддельщик не пытался копировать надписи, которые он не понимает, или сам не выдумывал мотивы изображений. Как-то торговец древностями в Багдаде рассказал мне историю об одной подделке; я уверен, история эта правдива, потому что сам рассказчик ничего не выигрывал, рассказывая ее.

Несколько лет назад жил в Багдаде некий Риза, несомненно настоящий художник, который, однако, использовал свой талант для изготовления фальшивых древностей; его специальностью была подделка цилиндрических печатей. Это было всем известно, но преследовать его по закону не могли, так как он никогда не пытался сбывать свои изделия сам. Однажды моему другу торговцу какой-то крестьянин принес печать удивительной красоты; он, однако, знал, что принес, и, соответственно, просил за нее довольно высокую цену. Торговцу хотелось получить печать, но в то же время он не хотел платить запрошенную цену. Обычный восточный торг кончился ничем, и он предложил крестьянину оставить ему вещь и зайти через два дня. К этому времени, мол, он как следует рассмотрит печать и будет знать, может ли он за нее столько заплатить.

Как только крестьянин ушел, торговец помчался к Ризе и попросил того изготовить точную копию печати. Он собирался отказаться от покупки и вернуть хозяину копию вместо подлинника. Риза оказался на высоте: он сделал такую хорошую копию, что трудно было отличить одну печать от другой.

Торговец был очень доволен тем, что план его удался. Когда крестьянин явился, он показал ему обе печати и сказал, что так как в продаже уже есть такая же печать, то запрошенная цена просто смешна, и пусть он забирает свою печать. Но тут случилось нечто неожиданное, крестьянин во что бы то ни стало хотел продать печать: он так сбавил цену, что торговцу пришлось печать купить.

Некоторое время спустя в лавку торговца заглянул один известный ученый из весьма уважаемого европейского музея. Он был другом торговца, а также солидным клиентом. Тут представился случай разыграть его. Торговец показал ему поддельную печать и попросил сказать о ней что-нибудь. Ученый был в восторге. Он назвал цену, с которой торговец в шутку согласился, и попросил разрешения взять печать с собой в отель, чтобы получше ее изучить. На следующий день ученый собирался вернуть ее.

Разрешение, как и следовало ожидать, было получено, но на следующий день ученый не пришел. Его задержали какие-то другие дела, и в конце концов он покинул страну, увезя с собой печать. Через положенный срок пришел чек из музея, оплачивающий покупку. Шутка зашла слишком далеко, так как у торговца вовсе не было намерения обманывать своего хорошего клиента. Чек он принял, но написал своему другу, что он за это время обнаружил, что печать была современной копией древнего оригинала. Не будет ли он так добр принять оригинал и вернуть копию? Но музейные специалисты смотрели на дело иначе. Они настаивали на том, что купили настоящую вещь, а присланная позднее была копией. И оставили у себя первую!

Но хороши эти печати или плохи, будь они даже наилучшим источником информации в мире, мы не могли бы использовать их в данной книге, так как сознательно ограничили себя только той информацией, которую мы извлекаем из самих глиняных табличек. Печати, однако, делались для того, чтобы ставить их на табличках, и в той мере, в какой они служили этому своему назначению, они попадают в рамки нашей работы. После того как документ был полностью написан, писец прикладывал свою печать, эквивалент его подписи, а затем приглашал свидетелей в порядке занимаемого ими положения в обществе сделать то же самое. Рядом с оттиском каждой печати, которая рельефно отпечатывалась на глине, писец указывал имя владельца печати. Для первых двух-трех оттисков использовалось лучшее место на оставшейся чистой части таблички. Менее важные свидетели должны были ставить свои «подписи» на ребрах (боковых сторонах) таблички и там, где еще можно было найти свободное место. Понятно, что некоторые оттиски получались ясными, тогда как другие смазанными или же настолько неполными, что невозможно разглядеть изображенные на них сцены.

Тем не менее все это помогает нам в нашей работе. Первые свидетели, как правило, были самыми зажиточными людьми; можно полагать, что у них были и лучшие печати, оставлявшие более четкие оттиски. Самым последним свидетелям, возможно, даже не удавалось поставить свою «подпись», но едва ли нам стоит об этом сожалеть. Разумеется, не всегда получается так, что оттиски лучших печатей помещаются на лучшей части таблички. Оттиски самых художественных печатей встречаются порой на ребрах таблички, где мало что может отпечататься. В целом, однако, я доволен таким порядком, при котором самые важные свидетели должны были «подписываться» первыми.

Исследование оттисков печатей на табличках встречает меньше помех, чем изучение самих печатей. Мы можем указать точную дату и место происхождения таблички, а следовательно, и оттиска печати; в большинстве случаев полная дата — год, месяц и день, — равно как и название города, где была написана табличка, приводятся в конце текста. Имея же одну печать, мы не можем сказать, откуда она происходит, — быть может, из совсем другого района Месопотамии или даже из какой-либо соседней страны. Разумеется, иногда сами древние находили или получали по наследству, а затем использовали в качестве своей «подписи» печати, принадлежавшие далеким предкам. Но обычно это удается установить, если у нас есть оттиск печати и сопровождающий его текст. Оттиск печати имеет и другое преимущество перед самой печатью — его невозможно подделать.

Деловые документы дошли до нас в огромном количестве: они происходят из всех районов страны, датируются самыми различными периодами. Каждый из документов чтобы иметь законную силу, заверялся хотя бы одной или двумя печатями. Если сделка была важной, печатей ставилось больше, иногда до десятка оттисков на одной табличке. Каждый маленький оттиск — сценка, взятая из жизни. Иногда на нем можно различить три-четыре человеческие фигурки рядом с животными, храмовой утварью, алтарями, богами, мебелью, музыкальными инструментами и т. д. Можно сказать, что хорошо сохранившийся оттиск печати на табличке равноценен рельефу длиной в несколько ярдов. Ни в одной древней стране мы не находим и даже не можем надеяться найти и тысячной доли изображений, которые дают нам оттиски печатей на уже имеющихся табличках. А ведь миллионы документов еще предстоит извлечь из земли! Не будет преувеличением сказать, что мы получаем гораздо лучшее представление об искусстве всех исторических периодов всех районов Месопотамии по глиняным табличкам, чем по каким-либо иным источникам.

Глава шестнадцатая

ЛИСТКИ ИЗ ДНЕВНИКА ДИПЛОМАТА

Одно из величайших открытий, когда-либо сделанных в Египте, поначалу ни у кого не вызвало интереса. Жительница маленькой деревушки Телль эль-Амарны нашла изрядное количество глиняных табличек. Подобные вещи в Египте не встречались, однако я полагаю, женщину не слишком взволновало ее открытие. Но все-таки это были «антики», и она рассудила, что, возможно, кто-нибудь захочет их приобрести. Перед тем как продавать таблички, она и ее компаньоны решили увеличить число находок, разбив таблички на куски. Проделав эту работу, они предложили кучку обломков ближайшим торговцам древностями. Торговцы отнеслись к предложенным вещам без особого восторга, так как и сами понимали в них немногим больше продавцов; они, однако, знали, что раз таблички содержат какие-то письмена, то, значит, представляют коммерческую ценность. Некий предприимчивый антиквар предложил большую группу табличек одному крупному европейскому музею. Ученые ознакомились с ними, но засомневались в подлинности табличек. Могут ли вавилонские таблички быть обнаружены в Египте? Более внимательное изучение находок показало, что в текстах много орфографических и грамматических несоответствий. Находки были признаны современной подделкой и отвергнуты.