Академия святости - Роман Алимов

Давай желтый, летим уже от этого святоши-молитвенника, отчет сдавать пора, – скукожился Серый, вспоминая о молитве.

Отец в ужасе осознал, что он умер, ясно понял, что недалеко от дома находился его ангел-хранитель и мгновенно в мыслях начали пролетать моменты жизни, когда ангел пытался его вернуть на правильный путь. Вот супруга просит его не идти к друзьям, а сбегать в аптеку, ведь у маленького сына высокая температура. Вот нужно сделать выбор, «принять на грудь» или сходить на собрание в школу. Вот ее похороны и никто не принес выпивки и нужно бежать к бабе Зине. Вот уже и болезнь печени, когда сын летит сломя голову за лекарствами к соседке. Одна за другой вспышки в памяти, и рядом всегда стоит ангел, предлагая принять правильное решение, преодолеть страсть, не дать упасть еще ниже!

К удивлению отца, бесы несли его совсем не в недра земли, а вдоль, немного выше деревьев. Пролетали соседнюю деревню, город, затем как сквозь стенку невидимого мыльного пузыря проникли дальше, в совершенно другую незримую область. Все вокруг виднелось как сквозь мутное стекло зеленоватой бутылки, хотя под ними пролетали те же сосны, город, позади деревня. Стало невероятно мерзко внутри и очень захотелось выпить.

Перед взором отца предстал православный храм, правда, на куполе почему-то отсутствовал крест, а на главном входе, рядом с графиком работы, вместо икон висела табличка – «Сельский клуб села Гоморрасъево». Внутри здания рядами стояли деревянные скамейки, на стенах висели фотографии известных писателей, общественных и государственных деятелей. В дальнем углу располагался красный аналой, на котором лежали инструкции по гражданской обороне, видимо, приспособленный под переносную трибуну. Вместо входа в Царские врата стоял плакат в полный человеческий рост, прикрепленный к стене из досок. На плакате изображалась большая бутылка и выпившие люди с красными носами. Как бывает в житийных иконах святых, по бокам шли кадры, вероятно, из тех событий, что пьяницы натворили в своей жизни. В самом низу крупными буквами отпечатана надпись – «Долой церковные праздники!»

Из левой кулисы выплыл Черный:

– Ну что, доставили? Ох и выпрашивать пришлось за него, оказывается папаша помер с мыслью о сынке, еще чуть-чуть и раскаялся бы. Едва не ушел от вас!

– Посмотрим, что там у него, – с интересом пробубнил Черный, проплывая вдоль скамеек, по направлению к отцу.

Пробравшись с легкостью внутрь души, черный изнутри проговорил:

– Да тут как у нас дома, жить можно! Совесть заглушил, ай, молодчага! Предательство с лестью вскормил, просто умница! Ну, добавим вишенку на тортик, Зеленый, давай занимайся клиентом!

Из-под лавки вылезла толстая зеленая масса, больше похожая на прозрачный и мягкий огурец в несколько метров длиной.

Подползая к душе, в которой расположился Черный, змея встала, опираясь на часть своего тела, как это делает королевская кобра, некоторое время наблюдала за испуганной душой, которую уже тряс изнутри бес и в мгновение ока влетела целиком в область сердца.

– Аа-а-а, нее могу-у-у, немедленно дайте выпить! – Не-ена-а-авижу-у себя-я-я! – мучительно завопил отец, сотрясаясь от действия собственной страсти.

Змея полноправно шевелилась внутри души, взбудораживая страсти:

– Что же я с собой сдела-ал! Не-е-е могу, да-айте выпи-и-ить! По-омогите-е-е!

– Безголовый ты пьяница, чем же ты пить будешь? У тебя и желудка нет, да и печень уже пропита, ты ведь душа теперь! – наблюдая за его муками, хмыкнул Серый.

Змея свернулась в кольцо и в миг разжалась как жесткая пружина. С легкостью она выполняла акробатические номера, достойные заслуженных цирковых артистов. Зеленый поедал мысли, полученные от мучений, лакомился терзаниями и нарастающей чернотой укоренившегося греха.

– Отпусти-и-ите, я не-е-е хочу-у-у! – вопил отец.

– Аа-а-ха-а-ха, куда же тебя отпустить? Ты ведь всю жизнь сюда настойчиво просился, а теперь отпустить?! Нет уж, теперь ты наш брат, вечный друг и ближайший товарищ! – поглядывая с ухмылкой на пропагандистский плакат в алтаре, захихикал желтый.

Море в глазах

Дима стоял на кладбище, возле могилы отца и прокручивал в мыслях ситуацию с пожаром. Что же могло произойти в доме? Отец надоел односельчанам? Заснул с сигаретой? Поссорился с цыганами? Соседка во всех красках рассказала, как они тушили всей улицей дом. Как долго ждали пожарников. Даже прозрачно намекала Диме на материальную благодарность за похороны, ведь скидывались на улице все, кто мог, на гроб нищему соседу.

После кладбища зашли с родителями в сельсовет, оформили бумаги на землю и уехали назад, с тяжелыми впечатлениями от посещения родного дома.

Жизнь продолжалась, в институте наступала сессия. Дима усиленно читал, сдавал зачеты, активно готовился к экзаменам, практически жил в институте.

– Студенты сегодня совсем не слушали, они просто ждали, чтобы вставить свое слово! – по длинному коридору медленно шли два преподавателя и обсуждали прошедшую лекцию.

– Извините, не могли бы вы расписаться в моей зачетке? – обратилась к одному из преподавателей симпатичная девушка.

– Вот видите коллега, даже на первом курсе только подписей хотят! Оценок и споров! А знания? Когда студенты будут требовать знаний?! – расписываясь в зачетной книжке, возмущался профессор.

Дима наблюдал за уходящими преподавателями и почесывая затылок искренне завидовал студентке, ему еще только предстояло получать тот же зачет у ворчливого профессора.

– Тоже к нему? – осторожно укладывая зачетку в сумку, звонко произнесла девушка.

– Да уж, к нему. На лекциях он мне показался довольно суровым, страшновато идти даже, – ответил Дима, не поднимая глаз.

– А ты просто вызубри, он спрашивает только начало и конец конспекта. Я вот от корки до корки учила, а не пригодилось! – склонив голову к плечу, ответила студентка.

Дима заинтересовался способом получения зачета:

– Ты тоже с первого курса?

– А ты наблюдательный, – засмеялась девушка, одевая сумку на плечо.

– Меня Дмитрием зовут, а тебя? – протянул по инерции руку Димка.

– Катюха я… но для тебя, Екатерина, хи-хи-и-хи-и, – смешной ты какой.

Дима взглянул новой знакомой в глаза и на мгновение окружающий мир остановился. Он целиком, от макушки головы до концов купленных родителями иностранных кроссовок, утонул в ее взгляде. Там, на глубине, жила целая параллельная вселенная, со своими звездами и планетами, с морями и теплым океаном, там были горы и даже заоблачная высь! Таких эмоций во взгляде он еще не испытывал. Ужас и горечь он знал по опыту, с чувствами сострадания и милосердия от родителей тоже успел познакомился, груз предательства длительное время жил с ним, но это новое ощущение показалось необычайным, сильным.

Испугавшись самого себя, Дима быстро отвел глаза и промычал, стараясь оправдаться:

– Я-я-я себя не очень чувствую, наверное, не пойду сейчас