Каникулы в Чернолесье - Егоров Александр Альбертович

В это время, если можно назвать временем тот странный отрезок гиперскоростной реальности, в который все это происходило, снова включились излучатели на мачтах. Вряд ли ворон Карл мог отслеживать ход битвы – скорей всего, он просто наудачу ткнул своим черным клювом в иконку на экране. На этот раз сила атаки была куда меньше, чем раньше, а последние вспышки оказались и вовсе медленными, и слабыми: заряд конденсаторов подходил к концу. Флориан оглянулся и злорадно оскалился.

– Сели твои батарейки, – сказал он Герману.

Тот даже не посмотрел на него. Отбив атаку большого черного волка (кажется, это был Феликс), он остановился на долю волчьей секунды, чтобы перестроиться и отшвырнуть пару других, серых. Между этими двумя событиями он только и успел, что проговорить:

– Тем лучше. Меньше шуму.

Тогда Гройль беззвучно расхохотался – просто разинул пасть и вывалил длинный красный язык:

– Скоро станет совсем тихо. И знаешь, почему? Потому что твоя песенка спета, Герман!

Это был скверный каламбур, но Гройль и не мечтал прослыть остроумным. Да и времени на это уже не оставалось.

Медведя обложили со всех сторон.

– Взять его! – скомандовал Гройль. – Фас!

Огромный волк подобрал мощные лапы, примерился, прыгнул – и вцепился Герману в горло.

Медведь страшно заревел и попробовал встать на задние лапы, но не смог: Андрон сжимал челюсти все крепче, а его тяжелая туша тянула жертву вниз. Крик Германа перешел в хрип, он зашатался. Тут и волки помельче повисли на его плечах, стараясь повалить.

Кажется, это и был конец битвы. Время вышло – и по волчьим меркам, и по человеческим. Сильный зверь не сдавался. Он упирался когтями в скользкую землю, пытаясь сбросить противников, но кровь уже хлестала из его горла, в глазах темнело, лапы подкашивались. Ему не хватало воздуха, не получалось даже вздохнуть хотя бы один последний раз. И старый медведь, как когда-то его внук Сергей, теряя сознание, только и сумел промычать: «М-ма…» – но что он хотел сказать, так и осталось неизвестным.

Сергей и Вик проснулись среди ночи на своем чердаке: за окном летали сполохи ослепительного белого пламени, а треск стоял такой, будто где-то рядом одновременно запускали сразу сотню новогодних ракет.

Сергей соскочил с кровати и немедленно наступил на Вика, который еще протирал глаза, лежа на своем матрасе. Но толкаться было некогда: оба, в чем были, выбежали из спальни и бросились по лестнице вниз.

Кажется, они снова понимали друг друга без слов.

Ворон Карл, увидев их, защелкал клювом и захлопал крыльями.

– Откр-рой, – воскликнул он.

Сергей догадался, что ему нужно. Бедняга Карл умел управляться с планшетом, но не мог сам отворить окно. Сергей рванул вверх тяжелую раму, и электрические разряды стали слышнее. Ворон промчался над его плечом и вылетел на улицу.

Сергей и Вик переглянулись. И кинулись к двери.

– Wexen, Hexen, Silbermond, – прокричал Сергей на ходу, хотя никакого колдовства, кажется, уже и не требовалось: из дома выскочили уже не полуодетые лохматые мальчишки, а два молодых волка – серый с рыжими подпалинами и белый, чья шерсть сияла в лунном свете. Над их головами парила крупная черная птица, и это было очень странно, если бы хоть у кого-нибудь была возможность над этим подумать: никаких птиц в мире оборотней до сих пор не наблюдалось.

Теперь, в растянувшемся для них времени, наши парни могли видеть все, что происходило за воротами. Они видели, как большой серый волк повис на шее бурого медведя, который очень неловко завалился на бок, а остальные рвут в клочки его шкуру. Им не надо было объяснять, что это значит. Перемахнув через изгородь, Сергей и Вик ринулись в самую гущу схватки – и внезапно оказались лицом к лицу с переростком Андроном. С его клыков падали клочья пены, жуткая морда была в крови по самые уши.

Сергей в ужасе замер на месте. Вик тоже остановился.

Старый убийца Гройль оттеснил молодого и вышел вперед. Андрон послушно попятился. Теперь он стоял и облизывал кровь с передних лап, не зная, что делать дальше.

Гройль ухмыльнулся.

– Опоздали, детишки, – сказал он. – Дело сделано!

Медведь Герман не дышал.

Волки из «Эдельвейса» выстроились в полукруг и приготовились кинуться на врагов по первому же приказу.

Но Гройль не дал им такой команды. Он все же не удержался от своего любимого дешевого театра: поднял голову и испустил победный клич, и эхо разнесло его вой по всему Чернолесью.

Фонари за спиной почти потухли, излучатели молчали, птицы не пели, и только адский волк в мертвой вневременной тишине выводил свою песню хриплым дребезжащим голосом – впрочем, ему самому его голос казался прекрасным.

Но ворон Карл испортил ему всю радость победы. Он пронзительно закаркал и спикировал на Гройля. Тот прекратил выть, едва увернулся и только так сберег свой левый глаз.

Ворон умело развернулся в воздухе, но более не атаковал. Он взмахнул крыльями и неожиданно быстро набрал высоту. Было видно, как при свете луны черная птица удаляется и исчезает где-то за границей леса.

– Уходим, – скомандовал тут Гройль.

И действительно: дело было сделано, и глумиться над побежденными дальше не было смысла. Один за другим его воспитанники-волки ныряли в темный туман и исчезали бесшумно и бесследно. Кто-то – кажется, это был Андрон – задержался на мгновение и выкрикнул, обращаясь почему-то к одному Вику:

– Эй ты, Белоснежка! Не прощаемся!

И скрылся из виду.

Вик проводил его недобрым взглядом, а Сергей даже не заметил. Он приблизился к громадной медвежьей туше. Понюхал оскаленную в предсмертной гримасе морду. Тихонько толкнул носом. Герман лежал неподвижно.

На глазах у молодого волка показались слезы – никто из людей такого не видел и, вероятно, не увидит, но это было именно так.

Сергей отступил на шаг. Задрал нос к небу и прижал уши. Ему хотелось завыть громко-громко и безнадежно, как умеют выть только русские волки долгими сибирскими зимами. Но горло вдруг перехватило от горя, и он не смог издать ни звука. Просто стоял и смотрел на луну, а та висела в небе, скучная, слепая и безучастная, и ее свет почему-то расплывался перед глазами.

Вик подошел и положил голову ему на плечо. Никто из людей никогда так с ним не поступал, да и сам Вик не сделал бы так никогда. Но сейчас он не знал, как утешить друга, и не мог придумать ничего лучше.

– Он умер? – спросил Сергей, глотая слезы.

Вик не ответил. Он понимал, что говорить ничего не нужно. Он тоже был сиротой и друзей в стае у него никогда не водилось, и так уж получалось, что на всем свете у него не было никого, о ком он мог бы вот так же горевать, как этот несчастный русский волчонок. Но Вику тоже было грустно. И даже еще грустнее. Больше всего он сейчас хотел бы, чтобы Сергей не знал, о чем он сейчас думает. И тот, кажется, не знал.

Громкое карканье прервало его мысли.

– Пр-рочь, – крикнул ворон Карл, свалившись как снег на голову откуда-то из-за тумана. – Пар-рни, пр-рочь!

Еще никогда ворон не выражался так безапелляционно. Вик и Сергей попятились. Карл раскинул крылья, как геральдический орел, и оттеснил их подальше от тела Германа, будто им не разрешалось смотреть на то, что должно было произойти.

Но Вик и Сергей все равно смотрели. И увидели кое-что совершенно необычное и небывалое – даже для мира оборотней.

Над неподвижной медвежьей тушей сгустился серебристый туман, похожий на светящееся изнутри облако. Призрачный волк появился оттуда, и Вик с Сергеем удивились: он был им незнаком, и в то же время врагом он, очевидно, не был, как не был и другом. «Кем же он был?» – подумали оба одновременно и переглянулись в недоумении. Но ворон Карл покосился на них и прищелкнул клювом, приказывая молчать.

Тем временем призрачный волк склонился над лежащим Германом, лизнул его израненную шею, тронул носом мохнатое ухо. Потом выпрямился, обратился носом к луне и тихо завыл – так, что Сергей почувствовал, как шерсть на его загривке поднимается дыбом. Вик стоял рядом, и было заметно, что его бьет крупная дрожь.