Обучение женщиной - Александр Медведев

В последние годы эти воспоминания приобрели, как многолетней выдержки дорогой коньяк, еще и дополнительный привкус — чудесный привкус ностальгии по эпохе шестидесятых-семидесятых годов, ушедшей навсегда и безвозвратно, живой пока лишь в памяти моих ровесников и людей старшего поколения. Жаль, что когда-нибудь она умрет вместе с последним ее свидетелем, уступив место бесконечным рекламным роликам «лучшей в мире продукции» и деловитой практичности новых поколений, отчаянно отвоевывающих себе место под солнцем и право неограниченного приобретения благ, ослепляющих их с экранов телевизоров и журналов.

Смену эпох я, согласно мировоззрению Шоу-Дао, воспринял так же, как и смену женщин. Принадлежать одной эпохе, одному и тому же обществу — все равно, что жить с одной женщиной. В ней есть что-то плохое и что-то хорошее, со временем ты приспосабливаешься и привыкаешь, но ты можешь смотреть на ситуацию лишь изнутри, зная, что бывает по-другому, но в действительности не представляя, как это — по-другому. Лишь меняя женщин, общества, ситуации, можно увидеть их снаружи, а не изнутри, и лишь тогда их оценка станет чуть более здравой.

Итак, вернемся на двадцать с лишним лет назад, к моменту, когда я поехал в Феодосию, чтобы принять участие в литературном конкурсе при музее Грина. На эту встречу съезжались люди со всей страны, желая еще раз прикоснуться к свету свободы, поиска и стремления вперед, к чему-то неизвестному, но прекрасному, к надежде и вере в себя и в судьбу, веющим от произведений этого писателя.

Литературные чтения состоялись вечером, и я тоже прочитал свой рассказ и критическую статью, посвященную повести Грина «Фанданго». Потом фанданго зазвучало в исполнении знаменитого гитариста, очаровав слушателей своим стремительным и страстным ритмом, и, под аккомпанемент гитары, я выполнил некоторые элементы боя с тенью, казавшиеся причудливым экзотическим танцем. За свою критическую статью я получил вторую, а за рассказ — первую литературную премии.

Среди работников музея, как черная орхидея среди полевых цветов, притягивала взгляд экзотическая молодая женщина с густыми черными волосами и сильным прекрасно развитым телом. Я поймал ее взгляд, брошенный на меня, и в нем мне почудился дразнящий вызов и откровенный неприкрытый интерес.

Потом был ужин. Сдвинутые столы под увитым виноградом навесом в доме директора музея были накрыты хрустящими накрахмаленными скатертями. С любовью приготовленные закуски и традиционные салаты перемежались с холодными запотевшими бутылками крымских вин.

Над головой сияли яркие южные звезды, ласковый теплый ветер приносил свежесть и запах моря…

Собравшиеся, не в пример обычным советским застольям, удивительно мало пили, хотя в вине не было недостатка. Звучали стихи, говорили о музыке, о литературе. Меня охватила удивительно приятная легкая эйфория. Все люди за столом казались мне близкими, почти друзьями, разделяющими мои мысли, мои мечты, мои надежды. Нас объединяла любовь к книгам Грина, эта южная ночь, этот стол, где все были равны, нужны и интересны друг другу…

Музейная красавица оказалась рядом со мной. Я понял, что обречен. Еще до того, как мы заняли свои места за столом, она, словно случайно, несколько раз появлялась около меня и с древним, как само человечество, женским искусством и вызывающим, но не навязчивым кокетством демонстрировала свое стройное тело, силу которого, она, похоже, испытала уже на многих мужчинах.

Мы представились друг другу с таким чувством, словно были знакомы много лет. Потом мы гуляли по берегу моря, уходя далеко-далеко, на дикий пляж. Лунная дорожка россыпью драгоценных камней сверкала на покрытой мелкой рябью водной глади, тело Кристины прижималось к моему, зажигая во мне светлый огонь новой любви…

Кристина прекрасно осознавала, как действует на меня ее присутствие.

— Я поняла, что ты должен быть моим, как только увидела тебя! — сказала она, взглянув мне в глаза.

В ее взгляде читалась непоколебимая уверенность, что так оно и будет.

— Звучит так, как будто ты выбирала себе жертву, — пошутил я.

— Может быть и так. А тебе не все равно? — прикоснулась пальцами к моим губам Кристина.

Мне было все равно.

Так начался наш роман.

На следующий день, проспав всего пару часов, мы вместе со всеми отправились возлагать цветы на могилу Грина. К моему удивлению, люди завязывали на ветвях растущего рядом с могилой дерева пионерские галстуки и яркие лоскуты материи. Эта традиция была мне тогда неизвестна.

Ее суть разъяснила невысокая худенькая девушка, которая на первый взгляд выглядела примерной пионеркой, хотя на самом деле уже давно вышла из пионерского возраста.

Я узнал, что эта маленькая бродяжка почти без денег, лишь с запасом пионерских галстуков путешествовала на попутках по всей стране, побывав чуть ли не во всех памятных местах Советского Союза. Она знала расписание всех празднеств и торжеств, подобных литературному конкурсу при музее Грина и, следуя этому расписанию, добиралась к месту ближайшего праздника со своими неизменными пионерскими галстуками. Ее мягкое обаяние, почти детская беззащитность и прирожденный талант человеческого общения легко находили отклик в людских сердцах, и, где бы она ни появлялась, она без труда находила пищу, кров и ласку.

После церемонии Кристина пригласила меня к себе домой. Я до сих пор с грустью вспоминаю неповторимый уют ее квартиры, огромное количество книг на вздымающихся до потолка застекленных полках, бархатные покрывала на креслах и диванах, прохладный полумрак тяжелых штор.

Это был уютный мирок красивой и умной женщины, привносящей в твою жизнь столько мелких привычек и деталей, создающих незабываемый и чудесный узор общения. Даже если бы между нами не было физического контакта, даже если бы я не обладал этим великолепным атласным телом изощренно-ласковой красавицы, только наши разговоры, минуты, проведенные вместе за книгой, прогулки по древней Феодосии подарили бы мне множество прекрасных воспоминаний, ставших тканью моей жизни.

Я стал часто приезжать в Феодосию, чтобы навестить Кристину, Ее мать работала экскурсоводом на туристических автобусных маршрутах, и пользуясь ее любезностью, я легко и быстро добирался к любимой. Наша привязанность и внутренняя близость все возрастали, но, примерно через год, наши отношения начали давать трещину. Я чувствовал нарастающий у нее в душе внутренний протест. Кристине нужна была полная ясность относительно нашего будущего. Она очень хотела выйти за меня замуж, но, по ряду обстоятельств, я не мог позволить себе такую роскошь.

Однажды, приехав к ней в гости, я застал в ее квартире другого мужчину. Она представила мне его, сказав, что он, — руководитель крупного предприятия, и, кроме того, пишет неплохие стихи.

Несколько минут спустя она безжалостно выставила своего нового друга на улицу, объяснив, что эту ночь она хочет провести вместе со мной.

Прервав наши бурные ласки на самом интересном месте, Кристина неожиданно перешла к гораздо менее приятному выяснению отношений. Даже в этот момент она полностью владела собой, и я в который раз приятно удивился ее прекрасному воспитанию. Она говорила спокойно и размеренно, без визгливо выкрикиваемых претензий, к сожалению, слишком часто свойственных недовольным или обиженным женщинам.

Кристина говорила о семье, о детях, о своем желании построить домашний очаг, о том, как она представляет свою будущую счастливую жизнь. Если бы мы поженились, то не нуждались бы в деньгах. По тем временам она была прекрасно обеспечена. Помимо работы в музее, она дома шила шапки из меха песца, лисицы и нутрии и зарабатывала более, чем достаточно.

Так же спокойно я объяснил ей свою ситуацию, препятствия, не позволяющие мне связать с ней навек свою судьбу, несмотря на то, что она действительно мне очень нравилась.

— Завтра в полдень я назначила встречу в кафе нескольким претендентам на мою руку и сердце, — холодно сказала Кристина. — Среди них есть люди, занимающие очень высокие должности. Я хочу, чтобы ты тоже пришел.

— Если таково твое желание, я приду, — согласился я.

Я появился в кафе в своих вечно залатанных штанах и легкой польской курточке, присланной мне из Москвы сестрой. На фоне безупречно одетых ожидавших нас джентльменов я выглядел несколько неуместно, но Кристину это не беспокоило.

Сделав театральный жест, она представила меня своим гостям и сказала, что предоставляет мне возможность выбрать для нее спутника жизни.

Меня поразило, что претенденты отнеслись к этому совершенно спокойно. На их месте я бы не захотел, чтобы меня, как товар на прилавке, выбирал какой-то посторонний человек. Согласно даосским взглядам, если женщина не отдает тебе предпочтение по своей воле, то и нет смысла вступать в навязанный со стороны союз.