Девушка, которую не помнят. - Елисеева Валентина

Три начальника городских ведомств переглянулись и вперед выступил ищейка:

— В начале недели, в аккурат на другой день, как магиня в город проскочила, на базаре в западном районе города в средней полосе, объявилась неизвестная старуха-ворожея, но опосля не объявлялась.

— Хорошо. Ваши соображения по поводу этой ворожеи?

— Очередная мошенница. Мои люди до сих пор дежурят на всех рынках с наказом всех новых незнакомых гадалок, ворожей и прочих немедленно приводить в управление на разбирательство не вступая в разговоры и не спуская глаз, но пока все тихо. Да и слухи про ту ворожею ходят самые нелепые: калек за тогрох лечила, нищенок за рейтов прям на базаре замуж выдавала. Мы пытались найти подтверждения этим слухам (мало ли, иномирная магиня еще и целительница), но ничего не нашли. Все городские калеки на своих местах в прежнем состоянии.

— Про нелепость слухов — верно, так на кой вы сосредоточились именно на них? — разочарованно рявкнул Хальер. — Описание старухи есть?

— Никак нет, — пискнул руководитель городских ищеек.

— Вот именно! А почему? Потому что во всех рапортах с места событий, так сказать, описаны только показания, сделанные людьми на основании чужих слов. Где те, кто реально, сам, эту ворожею видел?

— А-ааа…

— Не «а»! Таких просто нет, согласно этим рапортам. Кто-то слышал от кого-то и всё. Вас должен был насторожить именно этот момент, а не глупости, что выдумывают люди. Она стирает память, помните? Вы все должны искать не того, кого видели свидетели и могут подробно описать, как это обычно происходит в сыске. В этот раз вам надо разыскивать того, кого не помнят, ясно? И действовать соответственно. Следующий!

— Мое наблюдение вообще никак не связано с ворожеями и близкими к магии вещами, — смущенно начал начальник стражи, — но за последние четыре дня в городе лавинообразно возросло количество мелких краж.

— Что?! — подскочил на стуле Хальер. — Показывайте динамику!

Перед ним положили лист с указанием числа заявлений по кражам и лист с разбивкой по суммам украденного. Хальер ахнул:

— Раньше в день поступало в среднем пятнадцать-двадцать сообщений о мелком карманном воровстве, позавчера — двести десять заявлений, а вчера — триста тридцать шесть заявлений?!

— Уже больше этого количества, заявления по вчерашнему дню поступают до сих пор…

— И это притом, что не все сообщают о пропаже небольших сумм! Почему вы сразу не доложили об этом вопиющем факте?!!

— Так здесь же нет ни одной кражи больше пяти грохов. У одного только парня три дня назад украли рох и у женщины шесть с небольшим грохов, так о том сообщено, куда следует, — недоуменно ответил начальник стражи. — По правилам требуется докладывать выше, если размер украденных у человека средств превышает пять грохов. У нас не превышает.

Хальер закрыл глаза и мысленно сосчитал до тридцати. Выдохнул. Открыл глаза. Под его взглядом трое мужчин сглотнули и попятились.

Хальер встал. Подчиненные отступили к самым дверям, опасливо косясь на окружившее мага сияние, потрескивающее статическими разрядами.

— Более половины вчерашних заявлений сообщают о пропаже сумм ровно в пять тогрохов. Ровно в пять, задери меня дикий вепрь, тогрохов! У нас что, все население носит в кошельках ровно пять медяков?! Или воры, стащив из кармана кошелек, учтиво забирают только малую толику, остальное возвращая владельцу?! Вы каким местом думаете, а?

— Неужели они все их просто обронили? — удивился главный сборщик податей.

Теперь Хальер сосчитал до пятидесяти. После чего сел и обратился к сборщику податей:

— Что у вас необычного?

— Прибыл новый торговец, который второй день продает на большом приречном базаре «лотерейные бочонки», — ответил тот. — Мзду за место под шатер и подать государству выплачивает исправно.

— Неужели? Прям так и продает и ничего настораживающего вы в его действиях не углядели? — с иронией переспросил Хальер и безнадежно покачал головой.

— Дык, само слово «лотерея» не слыханное ранее, потому и докладываю, — ответил сборщик податей. — А так, проверяющий доложил, что все в порядке и законно, там даже стражник для охраны шатра нанят.

Хальер вытянул один из рапортов от сборщиков и зачитал:

— «Присутствовал на продаже лотерейных бочонков, взял плату, проверил правила лотереи. Нарушений закона не выявил».

— Именно так, — закивал сборщик податей.

Хальер взял следующий отложенный им лист и продолжил читать:

— «Утром был направлен на охрану шатра с лотереей. Весь день простоял у указанного шатра, но лотереи так и не было». Это отчет того нанятого стражника.

— Не может быть, — ахнул сборщик.

— Вас для чего в одном здании, под одной крышей посадили? — медленно, с расстановкой спросил Хальер. — Почему одно ведомство не знает о том, что происходит в другом? Ведь очевидно, откуда такая разница в рапортах: сборщик податей сразу на месте бумагу пишет, когда деньги берет, а стражник — когда в управление в конце дежурства приходит. Пока дойдет — в памяти ничего уже не осталось. Знаете, какая стоимость одного лотерейного бочонка указана в рапортах сборщиков, бравших вчера и позавчера плату за лотерею? Пять тогрохов!

— Иномирная магиня, пёс облезлый, — ругнулся сквозь зубы начальник стражников.

— Сегодня нанимали стражника на эту «лотерею»? — спросил Хальер.

— Сейчас узнаю. — Глава стражников суетливо полез в карман за амулетом связи и вскоре доложил: — Да, нанимали.

Хальер поднялся и застегнул рубашку на все пуговицы. Накинул свою жилетку.

— Действуем, господа, действуем.

Глава 12. Снова в бегах

Утром Алесю разбудил шорох: кто-то шарил руками по передней стенке ее шатра. Она замерла, не дыша. Шуршание снаружи прекратилось, потом топот пары ног сообщил, что неизвестные ушли. Откинув зеленое сукно, встав, поправив одежду и нацепив на заколотые волосы кепку, Алеся вышла в свой базарный закуток.

На шатре висело объявление, что тайная канцелярия выплатит золотой рох тому, кто сообщит важные сведения о беглой магине, если эти сведения позволят ее задержать. В объявлении указывалось, какие моменты считать подозрительными и позволяющими предполагать встречу с иномирной беглянкой: первое — человек идет в одиночестве, второе — плохо ориентируется в городе, может спрашивать, как куда-то пройти, третье — вы быстро забываете эту встречу. В связи с последним пунктом советовали сразу сообщить о подозрительной встрече третьему лицу или записать факт встречи на бумаге. (В этом месте Алеся опять ругнулась. Чужой мир явно прививал ей нехорошую привычку к брани.) В-четвертых, требовали без промедления сообщать обо всех событиях, что покажутся странными, необычными, новыми в жизненном опыте. (Алеся посмотрела на надпись «лотерея» и поздновато пожалела, что не выбрала более привычное в этом мире название, типа: «мгновенное лото».)

— Ох, слово «лотерея» в бумагах службы охраны правопорядка числится, — расстроилась Алеся. — Зачем я взяла откровенно чуждое название, кто меня за язык тянул, спрашивается?! Реклама рекламой, понятно, что люди падки на очевидные новинки с необычными названиями, но стоило больше думать о конспирации, чем о пиаре.

Пониже надвинув кепку, она взялась обходить просыпающийся рынок. Треклятое воззвание сыскной службы мозолило глаза, красуясь со всех вертикальных поверхностей. Складывалось впечатление, что этими листками было велено обклеить весь город, как обоями, и у многих объявлений она видела взбудораженных людей, размахивающих руками и с азартом осматривающихся по сторонам. В сторону одиноко бредущей Алеси кто-то даже пальцем тыкнул. Да-ааа, рох — это реально много денег, тут родную тетку за такую сумму убить готовы.

«Хорошо, что сейчас раннее утро, все выкладывают товар на прилавки, толпятся у дома службы охраны, метут булыжник перед своими палатками, бездельников тут раз и обчелся, кроме кучки пьяниц, ожидающих открытия винной лавки и ни на что не реагирующих, и нет никого. А вот к вечеру надо где-то хорошенько схорониться. Рисковать ли с утренним розыгрышем? С другой стороны, когда я еще смогу разжиться деньгами? И надо бежать из этого города, ищейки его обложили намертво. А как бежать? С таким трудом пробралась сюда, чтобы спрятаться в толпе, и опять бежать? На селе меня мигом схватят, это и ежу понятно. Черт, жаль, что я — не ёж и мне совершенно не понятно, что делать дальше!»