Практика дзэн - Сэкида Кацуки

Недавно, отправляясь в поездку, я увидел молодого человека, который прямо-таки набросился на меня, он ждал помощи. Поскольку у меня было лишь несколько свободных минут, я прямо спросил его: «Вы слышите голоса?» — «Да, голоса, — ответил он, — они невыносимы». При этом он активно жестикулировал. «Мужчины, женщины, ведьмы, — их голоса проходят сквозь меня». «Возьмитесь за работу, — сказал я. — Начните сейчас же: снесите этот багаж в автомобиль». Он взял чемодан и вышел. Я стоял у двери дзэндо и наблюдал за ним. Он нес тяжелый чемодан весьма серьезно, он быстро шагал, его тело и ум были целиком поглощены работой; он выполнял ее так, как будто от этого зависело его спасенье, — и в тот момент не слышал никаких голосов. Он находился в положительном самадхи. Но как поддерживать подобное состояние? Это серьезная проблема. Я посоветовал молодому человеку заняться работой на ферме, но, конечно, ему нужно будет и руководство опытного психотерапевта.

Подсознательное нэн-притяжение. Один монах из отдаленной горной местности как-то рассказал мне о странном переживании. В его родной деревне жило очень мало людей, и единственной дорогой к соседней деревне, расположенной за несколько миль, была тропа через крутую скалу. У подножья скалы находилась глубокая пропасть с озером на дне; говорили, что там обитает злой дух и заманивает в пропасть тех людей, которым случается проходить по тропе темной ночью. И в самом деле, иногда в озере обнаруживали чей-нибудь труп. Люди опасались проходить по тропе ночью. Однажды новый почтальон, услышав эту историю, посмеялся над ней и похвалился, что пройдет по тропе ночью в темноте, чтобы доказать невозможность существования духов в наше цивилизованное время. Через несколько дней его нашли мертвым в озере. Люди построили на тропе изгородь для безопасности путников.

И вот однажды темной ночью этому монаху (который тогда был еще очень молод) пришлось отправиться с поручением в соседнюю деревню. Он ощупью пробирался по тропе, все время стараясь держаться лицом к скале. Внезапно из пропасти протянулись какие-то демонские руки и схватили его, он стал отчаянно их отталкивать и услышал при этом глухой металлический звук. Тогда он обнаружил, что это была изгородь. Как сказано, он упорно старался держаться лицом к скале, и его бессознательно потянуло в сторону пропасти. Не будь там изгороди, он свалился бы в бездну и погиб. Это явление можно назвать подсознательным нэн-притяжением.

Чем больше лягушка старается уйти от змеи, тем сильнее ее к ней тянет, и, в конце концов, змея ее проглатывает. Психопатическая личность оказывается одержимой той же идеей, от которой старается спастись.

Когда Христос говорил: «Встань и иди!» — парализованный немедленно вставал, брал свое ложе и отправлялся в путь — домой. Христос был великим психотерапевтом. Мне было бы интересно узнать, что случилось с такими людьми в их последующей жизни.

ГЛАВА 11. СУЩЕСТВОВАНИЕ И НАСТРОЕНИЕ

В предыдущих главах мы часто говорили о существовании. Так, например, в главе 7 я упомянул о состоянии, находясь в котором, человек мог бы сказать: «Я пребываю на троне существования». Это было результатом выполнения особого условия, когда тандэн наполнен силой. Но что значит в действительности, если человек говорит, что он находится на троне существования? Что такое существование? Мы, пожалуй, сможем прийти к ответу, если попытаемся сказать, что основной принцип существования —. это настроение. Умственная деятельность, возможно, представляет собой основную функцию мозга, но она не охватывает существования по всей его целостности. Активная жизненность характеризует все тело, а настроение есть продукт психосоматики. Самая возвышенная экзистенциальная жизнь — это очищенное настроение, проистекающее из очищенной мудрости, той мудрости, которую в дзэн по традиции сравнивают с цветком лотоса, сверкающим, подобно алмазу, в самой середине костра. Позднее мы посмотрим, где возникает эта очищенная мудрость. Что же касается активной жизненности, я убежден, что она проистекает главным образом из самого тела, в частности, из тандэна. Когда тандэн наполнен силой, мы тоже наполняемся духовной силой, и, может быть, окажется, что мы скажем: «Я пребываю на троне существования!»

Каждый человек сузил свой мир. Каждый человек без исключения сузил свой мир собственными усилиями и действиями. От великодушнейшего властителя до несчастнейшего шизофреника любой человек живет в собственной ограниченной сфере. Шизофреник может быть человеком с превосходным интеллектом, способным описывать и анализировать свое состояние с большой точностью. Но его мир со дня на день продолжает суживаться. Сначала он был единым со всем человечеством, был личностью, законно гордившейся собой, но по мере того, как его внутренний мир — подвергается все большему и большему разрушению, он переходит в состояние, едва ли лучшее, чем состояние земляного червя, и в конце он уже теряет способность жить. Мир нормального человека не сжимается столь неотвратимо; на определенном этапе возникает преграда для любого дальнейшего его суживания. Почти все люди страдают от узости мира, в котором они обитают, мира, созданного их заблудившейся мыслью. К сожалению, сами они большей частью не сознают этого.

Настроение. Пока человек живет, он живет в своем настроении. Даже переживание, испытываемое нами в глубинах абсолютного самадхи (которое мы называем также переживанием абсолютного существования) пропитано особым настроением, которое образует как бы его определяющую окраску; это — настроение уничтоженности. Мы осознаем его, выходя из состояния абсолютного самадхи, как непосредственное воспоминание о форме только что ушедшего последнего переживания. Оно не является каким-то видом философского абстрагирования. Если бы оно было абстракцией, мы не могли бы непосредственно ощутить его. Абстрактное произведение может совпадать с реальным существованием, как. статический подсчет может соответствовать количеству хранящегося на складе, но абстракция есть абстракция, это не само существование. А в дзэн мы хотим прямо ощутить существование.

Жизнь ребенка, которая не подвергалась значительному влиянию иллюзорной деятельности сознания, и жизнь взрослого, которая почти целиком находится во власти заблуждающегося сознания, составляют два различных мира настроений. Один из них теплый, а другой — холодный, один — мягкий, а другой затвердевший. Каждый вспомнит, что в детстве он жил в мире, совершенно отличном от мира взрослого. Некоторые из нас все еще сохраняют подтверждение этому в виде своих детских рисунков или стихов.

Помню, в первом классе начальной школы нам нужно было выполнить задание по японской каллиграфии. У нас было два или три урока в неделю, и помочь нашему учителю приходил специалист по каллиграфии. Вообще каллиграфии придавалось большое значение, как особой форме художественного воспитания, так как она имеет много общего с японской монохромной живописью тушью. В обоих случаях ретуширование невозможно; в момент выполнения дух художника проецируется на его произведение. Очень важным оказывается и способ дыхания, ибо он непосредственно контролирует духовную силу мастера. Каллиграф или художник непроизвольно усваивает способ дыхания без специального обучения, и этот их способ дыхания очень похож на тот, который описан мною в применении к дзадзэн. Когда человек всей душой погружен в практику какого-то искусства, у него непременно проявляется определенный тип дыхания. Хотя я был еще ребенком, я, работая кистью, почти прекращал дыхание, мне это особенно запомнилось, потому что бабушка, мой советник по каллиграфии, однажды сделала мне замечание и обратила мое внимание на то, что во время выписывания я перестал дышать. Серьезно занимаясь работой, дети скоро оказываются в состоянии самадхи. И вот на этом уроке я взял кисть и погрузился в работу. Классная комната, парта, мальчик по соседству со мной, учителя — мало-помалу все они исчезли. Внезапно я пришел в себя и оказалось, что около меня стоят оба учителя. Старый мастер каллиграфии показал на то, что я написал; он посмотрел на учителя и взволнованным голосом сказал несколько слов. Учитель кивнул головой в ответ. В таком возрасте дети совершенно невинны, и я не понял, чем восхищались учителя. Должно быть, я все же почувствовал, что они хвалят что-то около меня, но не знал, что это такое, и оставался в высшей степени равнодушным. Дети не чувствуют ценности и красоты своих произведений. Нечто экзистенциальное заставляет их создавать прекрасные работы. И только в последующие годы, когда их сознание уже снабжено глазами художника, они начинают оценивать собственную работу.

Моя работа, выполненная и тот день, хранилась у меня долгое время, и всякий раз, глядя на нее, я испытывал чувство восхищения. Это были два знака японской слоговой азбуки, называемой катакана; первый из них пишется только одним штрихом, другой — двумя. Первый был написан довольно толстой и сочной линией, которая начиналась справа и легко шла вниз налево поперек верхней половины листа шириной около десяти дюймов. В начале виднелся сильный, энергичный штрих, затем сочный мазок на пути кисти и снова красивый и сильный штрих, когда кисть оторвалась от бумаги. «Неужели это сделал я?» — думалось мне впоследствии. — «Теперь мне никогда бы это не удалось. Да, у учителя действительно были все основания раскрывать глаза от удивления». Через пятнадцать или двадцать лет я глядел на свою работу с обновленным восхищением. Другой знак, написанный мной, занимал нижнюю половину листа — и тоже был великолепно выполнен. На следующем уроке оба учителя часто подходили ко мне и наблюдали за мной, а когда я кончил писать, издавали восхищенные восклицания.