Ступень Четвертая. Часть вторая - Инди Видум
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Хуже предаете? — уточнил я. — Я не плачу за предательство.
— Ой ли. Глянь-ка. — Он вытащил телефон и открыл на нем фоку Ани в компании Романа Глазьева. — Уверен, что не платишь? Лопух ты, Ярослав, прости господи. У тебя под носом заговор происходит, а ты ничего не видишь.
Он тряс передо мной телефоном и менял одно фото на другое. Аня вышла на редкость удачно. И лицо такое выразительное в своей заинтересованностью собеседником. Что ж они так неаккуратно встречались? Теперь об этой встрече знаю не только я, но и куча представителей других кланов. Роман мне всегда казался туповатым, но это даже для него как-то слишком.
— Мне все равно, с кем спят люди из моего клана. Главное, чтобы информацию не передавали, — холодно сказал я. — Но я знаю, кому вы можете продать эти фотки. Егору Дмитриевичу Глазьеву. Ему будет любопытно узнать, с кем проводит время его наследник.
Глава 13
Елисеев от меня не добился ровным счетом ничего, но настроение знатно подпортил. И я решил подпортить его кому-нибудь еще. Старший Глазьев для этого подходил идеально, тем более что после случившегося разговора я не мог больше делать вид, что не знаю о встрече Ани с Романом. А так и пар выпушу, и Елисееву не дам заработать, если он вдруг запланировал нагрянуть к еще одному заинтересованному лицу. Потому что Андрей Дмитриевич был не из тех, кто легко сдавался. Прекрасное качество, но не тогда, когда человек не совсем порядочен и играет не на твоей стороне.
— Добрый день, Егор Дмитриевич, — бодро сказал я, стоило Глазьеву взять трубку. — Мне кажется, ваш наследник наступает на те же грабли. Только черенком в лоб, как вы понимаете, прилетит не только ему.
— Добрый день, Ярослав Кириллович, — недовольно ответил он. — Ума не приложу, о чем вы. Никаких аграрных интересов у нашего клана сроду не было, а Роман если и видел где грабли, то только на картинках.
Попытка пошутить была так себе, и смех я даже имитировать не стал.
— Все вы прекрасно понимаете, Егор Дмитриевич. Или вы сомневаетесь, в чем именно мне пытается нагадить ваш отпрыск? Так я вам помогу. Мне не нравится, когда за моей спиной он встречается с Ермолиной, в чьей лояльности я уверен не больше, чем вы. Ей, конечно, я выскажу, но и вас попрошу, чтобы контакты между нашими кланами были сведены к необходимому минимуму. В нашем случае — нулю. Во всяком случае я очень надеюсь, что между нами в дальнейшем не будет недоговоренности. Или речь опять идет о том, что ваш сын хочет жениться на представительнице моего клана?
— Последнее — точно нет, — даже как-то испуганно сказал Глазьев. — Признаться, я был не в курсе встреч моего сына с Ермолиной. Я с ним поговорю, будьте уверены.
— В таком случае до свидания, Егор Дмитриевич.
Я дождался его: «До свидания, Ярослав Кириллович», чего требовала вежливость, после чего положил трубку. По тону Глазьева старшего было понятно, что больше всего ему хочется сказать не «до свидания», а «прощайте», а значит, втык наследничку он сделает. Надеюсь, произойдет это в одном из тех мест, куда мы поставили прослушки. В идеале бы самого Романа укомплектовать чем-нибудь таким, но Накрех — не Глазьевы, мою прослушку заметит. Поэтому если на Романа вышел мой неприятель, лучше перестраховаться. Вполне возможно, что Глазьев-младший, если на него хорошенько надавить (в чем Егор Дмитриевич мастак), сразу все вывалит, и в результате узнает не только старший Глазьев, но и мы. Пока в кабинете старшего Глазьева не говорилось ничего интересного, но Постников надежды не терял.
Парни меня ждали на проходной, не стали без меня проходить.
— Чего он хотел? — спросил Ден.
— Денег, разумеется, — ответил я. — Ну и нагадить в душу немного. Последнее получилось.
— Не чужой человек все-таки… — сказал Денис.
— Как раз чужой. Абсолютно, — отрезал я. — В лучшем случае он беспокоится о тех, с кем живет под одной крышей, в худшем — только о себе. Общая кровь не делают людей близкими. Мне отчим ближе, чем этот родственничек, который только и думает, как бы меня ограбить. Ден, уверяю тебя, если бы он добрался до наших денег, то от них ничего бы не осталось.
— Да я не про это, а про то, что близкие больнее всего бьют, — пояснил он. — Потому что знают, куда бить, и считают себя вправе это желать.
С моей точки зрения, попытки Елисеева заполучить власть были жалкими трепыханиями моли, которая видела шубу в герметично закрытом стеклянном контейнере и была уверена, что только небольшое препятствие не позволяет ей добраться до еды. Прихлопнуть весь этот молиный выводок труда бы не составило, но мама расстроится, если узнает.
Шувалова уже была в школе, сидела в общей гостиной нашего блока и что-то наигрывала на синтезаторе. Мелодия была сложной и красивой, и если бы это был кто другой, я бы непременно задержался послушать, а так поздоровался и прошел мимо к своей комнате. Шувалова перестала играть и окликнула:
— Ярослав, можно с тобой поговорить?
— Можно, — удивился я. — А о чем?
Ден задержался на пороге их с Тимофеем комнаты и заинтересованно прислушивался к разговору. Ангелина, которая почти подошла ко мне, это отметила недовольным взглядом.
— Я хотела бы переговорить наедине. Чтобы никто не подслушивал.
Последнее она столь сильно подчеркнула голосом, что Ден сразу правильно понял намек, заскочил в комнату и захлопнул за собой дверь. Ангелина победно улыбнулась и подошла ко мне вплотную, явно собираясь войти в мою комнату.
— Мы можем поговорить здесь. — Указал я на диванчик гостиной. — Все равно никого нет. Парни вряд ли выйдут скоро.
— Светлана вот-вот подъедет.
— У тебя такой длинный разговор?
— Короткий, но я не хочу, чтобы его кто-то вообще слышал. Даже кусок.
— Защиту поставлю от прослушивания.
Дверь к себе я открывать не стал, так и вернулся с сумкой к диванчику. Решил сразу выложить выпечку от Ольги Даниловны, не тащить к себе, если уж задержался. Горячего там ничего не было. В этот раз она выдала нам целую гору разнообразного песочного печенья, которое я и высыпал в пустовавшую сухарницу. Защиту я поставил тоже. Шувалова это отметила, но разговор начинать не торопилась. Пришлось напомнить.
— Ангелина, ты о чем-то хотела поговорить.
— Да, — наконец решилась она и аккуратно присела на диванчик рядом со мной. — Ты с понедельника начинаешь заниматься с Александром и Светланой. Я тоже хочу.
Я чуть не расхохотался. Что за жизнь? Постоянно кто-то пытается получить с меня что-нибудь на халяву.
— Ты можешь хотеть сколько угодно. Заниматься с тобой я не буду.
— Но почему? — возмутилась она. — Получается, ты занимаешься со всеми из нашей пятерки, кроме меня. Это нечестно.
— Хочешь сказать, что чтобы было честно, надо возвращать сюда Полину, а тебя убирать? Иногда я над этим подумываю.
— Твою Полину не вернут, — злорадно бросила Ангелина, — потому что это было сделано по приказу императора.
— А тебя не уберут по той же причине, — кивнул я. — Значит, будем мучиться все три года вместе.
— Почему ты так ко мне относишься?
— Так — это как?
— С предубеждением.
— Ангелина, ты вообще-то делаешь все, чтобы я к тебе плохо относился, — заметил я. — Не могу сказать, что до твоего появления наша пятерка была такой уж дружной, но сейчас ты ее однозначно раскалываешь.
— Пятерки не должны быть дружными, — возразила она, явно кого-то цитируя. — Обычно они формируются из представителей разных кланов, которые просто должны учиться взаимодействовать.
— Вот и учись.
Она выбрала печенюшку с орехом посередине и зло откусила, как будто это могло хоть немного подсластить неприятный разговор.
— Я стараюсь, — буркнула она. — Да, я иногда ошибаюсь, но это не потому, что мне вы не нравитесь, а потому, что увлекаюсь и переигрываю. Мне уже влетело и от Ефремова, и от дяди. Поэтому я хочу попросить прощения за свое поведение.
— Извинения приняты. Можешь так и передать Ефремову и дяде.
— Я не для них, я для себя. Мы же друзья?
Она широко улыбнулась и протянула мне руку, которая повисла в воздухе.
— С чего бы? Ты только недавно сказала, что мы должны уметь взаимодействовать, и все. Дружить мы не должны.
— Не должны, но можем, — чуть обижено сказала она, убирая руку.
— Дружба не возникает по желанию одной из сторон.
— Поэтому я и хочу, чтобы ты со мной занимался.
Этому разговору следовало положить конец.
— Во-первых, с Александром и Светланой я занимаюсь не бесплатно, а за тебя никто не платил. Во-вторых, занятия
