Пиранья. Первый бросок - Александр Бушков

Обширная прогалина. Справа вытянулись в ряд высокие, длинные строения с посеребренными лунным светом крышами из волнистой жести. Чересчур велики для жилья, наверняка тут и выжимают сок из стеблей, а потом варят патоку – точно, вон и печные трубы…

Кто-то заторопился от ближайшего строения к дороге, махая фонарем и заранее громко окликая. Мазур не разобрал ни слова – снова чистейший креольский, – но в голосе неизвестного вроде бы не чувствовалось угрозы. Сторож, наверное, решил, что нагрянули люди хозяйки, рвение демонстрирует, показывает, что не дрыхнет. Мазур пролетел мимо него, как мимо пустого места.

Дорога меж высокими стеблями, накрытая чуть ли не сплошной крышей листьев, выглядела столь однообразно, что можно было подумать, будто ездишь по кругу, не столь уж и большому. Мысли эти следовало немедленно отогнать – иногда лучше не раздумывать и не пускать в душу ни тени сомнений, действовать на автопилоте…

Сделав над собой некоторое усилие, он остановил машину. И выключил мотор, как ни протестовало все внутри. Умный человек бежит с оглядкой…

Отошел от машины метров на десять, возвращаясь в ту сторону, откуда приехал. Прислушался. На дороге лежала словно бы сеть бледно-серебряного цвета – это лунное сияние столь причудливым образом пробивалось сквозь листья. Показалось ему или лунный свет меркнет?

Тишина. Душная, насыщенная непривычными запахами чужих растений. Ни единого механического звука не доносится. Пока всполошатся, освободят Шарля, пока выслушают, а парочка из гаража, очень может быть, тихонечко улизнет подальше от греха… Есть время.

Что-то звонко шлепнуло его по темечку, Мазур прямо-таки подпрыгнул от неожиданности. И тут же подобные шлепки раздались вокруг, со всех сторон. Прямо-таки пулеметный треск. Он покрутил головой, окончательно сообразив, в чем тут дело, когда на голую спину потекла струйка воды.

Неожиданно, как в здешних местах частенько случается, налетел буйный ливень. Словно потоком хлынула дробь из распоротого исполинского мешка, капли барабанили по листьям с пулеметным треском, вокруг сгустилась совершеннейшая темнота, Мазур уже не видел машины. Понятно теперь, почему звезды исчезли с половины неба – это туча подползала со стороны океана…

Тропики тропиками, но торчать под ливнем голому по пояс, босому – удовольствие не из приятных. Мазур попробовал было найти укрытие под ближайшими стеблями, но ливень достал и там. Тогда он бегом вернулся к «джипу», проворно заполз под него, растянулся на земле, глядя в ту сторону, откуда могла появиться погоня. Над головой у него шуршало и постукивало – это дождевые струи беспрепятственно лились в открытую машину. Утешало одно: погоня окажется в аналогичном положении.

Начинало легонько познабливать, и он всерьез забеспокоился, не простудиться бы. Вода подтекала под машину, с обеих сторон подкрались грязные липкие ручейки, пробрались под живот и грудь. Мазур терпел, помня, что здешние ливни – штука скоротечная.

Так оно оказалось и на сей раз. Минут через десять шлепанье капель прекратилось, и Мазур выбрался из-под машины, весь в липкой грязи. Вокруг стало гораздо светлее, небо, надо полагать, очистилось.

Из дверцы, едва Мазур ее распахнул, хлынула вода. Терпеливо дождавшись, когда все стечет, он залез на сиденье, – но под ногами все равно хлюпала грязь. Повернул ключик.

Стартер длинно заскрежетал, проворачиваясь впустую. Искра не схватывала. Еще одна попытка – и вновь неудача. Пробовать дальше – непременно посадишь аккумулятор. Неужели свечи залило?

Рука так и чесалась, хотелось крутануть ключ еще. С трудом подавив это желание, Мазур откинулся на мокрую, просевшую спинку. Босой ногой нашарил педаль газа и тихонечко-тихонечко, самую чуточку ее притоптал. Выжал сцепление и, задержав дыхание в груди, повернул ключ. Считал про себя: раз, два, три…

На счете «шесть» мотор чихнул, а там и заработал нормально, хотя обороты, такое впечатление, прыгали.

– Ну давай, жестянка британская, давай… – прошептал Мазур, аккуратненько отпуская сцепление.

Обороты, точно, прыгали, мотор истошно взревывал, но тянул. По обе стороны вновь неслись стебли тростника, дергались тени. И продолжалось это, право, целую вечность.

Потом совершенно неожиданно тростник поредел, а там и вовсе кончился. Машина оказалась на широкой, накатанной и немощеной дороге, уходившей в обе стороны, насколько хватало взгляда. За ней вставала темная стена джунглей.

Облегченно вздохнув, Мазур посмотрел на звезды и уверенно свернул влево, в сторону Виктории. Вновь остановил машину, но на сей раз не решился заглушить мотор, просто отошел от «джипа» подальше. Долго прислушивался и, снова не обнаружив погони, сел за руль. Его подбрасывало на ухабах, однажды едва не прикусил язык, но душа пела и ликовала: вырвался!

Притормозил, посмотрел влево – в разрыве меж деревьями блеснула лунная дорожка в океане. Порядок в танковых войсках, идем по азимуту…

Прямо-таки и не верилось, что вскоре он окажется на родимом корабле. А ведь гору объяснительных придется написать, это уж как пить дать: попытка вербовки, несанкционированные контакты с местным населением, активные действия и прочие прелести…

Эт-то как понимать? Точнее, что выбрать?

Дорога раздваивалась, двумя рукавами обтекая массив джунглей. На вид и правая, и левая выглядели совершенно одинаковыми. Не раздумывая особенно, Мазур свернул вправо, руководствуясь нехитрым раскладом: чем ближе к берегу, тем надежнее. Морской берег – это Виктория. А левая дорога, вполне возможно, ведет в глубь острова, где делать ему совершенно нечего…

Выбранная им дорога тянулась поперек невысокого откоса, кончавшегося у моря, слева, над головой, были пальмы, справа раскинулся океан. Судя по колеям, здесь ездили часто и много, так что Мазур мог поздравить себя с верным выбором. Следовало прибавить газу – фосфоресцирующая бледно-зеленым стрелка что-то уж быстро начинала склоняться к такому же призрачно-зеленому нулю, бензин кончался, и это следует компенсировать быстрой ездой, благо ГАИ здесь не имеется, а видимость прекрасная, хоть иголки…

Поздно было тормозить – за крутым поворотом перед ним неожиданно разверзлась темная яма, провал с неровными краями, в доли секунды Мазур успел подумать, что дорогу совсем недавно размыло и обрушило ливнем, ничего уже не поделаешь, и он, чтобы только не рухнуть в яму на полной скорости, крутанул руль, «джип» сорвался с дороги, понесся по откосу вниз, набирая скорость до немыслимой. Звериным чутьем Мазур понял, что удержать машину на откосе ни за что не удастся, она уже начинает крениться, есть только один выход…

Под ним послышался вой – это все четыре колеса потеряли сцепление с землей и бешено вращались. Еще миг…

Мазур прыгнул за борт головой вперед, как учили, тело само сгруппировалось, зная все наперед. Грамотно перекувыркнулся через голову, сгоряча не почувствовав боли в ушибленных запястьях, покатился по склону…

Перед глазами все мелькало, где-то слева громыхал по откосу «джип» – его уже несло впереверт, вовремя прыгнул…

Сноп ослепительных искр заслонил окружающее. Боли он не успел почувствовать.

…Сначала в черном окружающем пространстве, по которому его сознание было размазано, обнаружилась тупая, зудящая боль. Чуть погодя ощущения стали собираться в нечто реальное, и Мазур, все еще ничего не видя вокруг, смог определить, что боль не сама по себе болит, а сконцентрировалась в его голове, меж правым ухом и макушкой. Не особенно сильная и докучливая, но неустанно пульсировавшая в такт ударам сердца.

Не открывая глаз, уже точно определив, что он вернулся в реальность, Мазур прислушивался. Его легонько покачивало, и это, очень похоже, никак нельзя списать на последствия удара головой. Поверхность под ним твердая, ничуть не похожая на землю, даже каменистую, запахи вокруг совершенно не лесные…

Совсем близко кто-то зло орал на… на английском, уже трезво определил Мазур.

– Скотина ты, Гурбачан, после этого! Выползок поросячий, триппер тебе в задницу!

– Ты полегче, полегче… – уныло пробубнили в ответ.

– Нет, ты только на него посмотри! Может, тебе медаль навесить или денег дать?

– Да погоди ты, все наладится… – уныло бубнил второй.

– Что наладится, скотина? Что наладится? Ты еще сутки бесполезным проваляешься! Что? На палубе не вздумай наблевать, морда… К борту иди!

– Джейк, а Джейк, – протянул унылый. – А он, похоже, оживает… Шевелится вон…

– Я б тебе! Скройся с глаз!

– Оживает, точно тебе говорю… – Судя по тону, говоривший очень хотел переключить внимание собеседника на Мазура. Трудно пока что определить, за что унылый получает втык, но его прегрешения должны быть весьма серьезны, неведомый Джейк прямо-таки захлебывается от злости…

Пожалуй, не стоит и дальше изображать бесчувственное тело… Мазур осторожно открыл глаза, приподнялся на руках. Самочувствие лучше, чем следовало ожидать. Видимо, его достала опасность, от которой не гарантирован ни один профессионал в такой вот обстановке, прыжке во мрак: подвернулся то ли камень, то ли пень, о который Мазур и приложился буйной головушкой…