Граф (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

— Первая тагма — вновь раздался тот же самый голос.

И вроде бы спящие бойцы с ближнего края по вскакивали. Их пищали были уже заряжены, а фитили тихонько тлели, угольки которых оказались сокрытые ладошками от неприятеля. Посему им требовалось лишь установить эти фитили. Приложиться. Открыть полки. И по команде воеводы выстрелить достаточно слитным залпом.

Раз.

И в незваных гостей полетело сто двадцать пуль. Метров с пятидесяти. Но только первая тагма отстрелялась, как вперед вышла вторая — и дала еще один залп. А потом третья.

Когда же уже стрельцы выстрелили по разу, вперед выступили копейщики. Те самые, что считались конными. Но сейчас, в рамках судовой рати, они были пешими.

Но это оказалось лишним.

Обескураженные «теплой» встречей, ногаи не стали испытывать судьбу и перешли к решительному отступлению. Сиречь бегству.

Ведь вся их задумка базировалась на рубке сонных людей.

Не вышло.

Бывает…

Час ожиданий.

Ничего.

Татары видимо отошли, не рискуя более нарываться. Посему, как совсем рассвело, начались работы по перетаскиванию ушкуев на Дон. Благо, что не сильно далеко.

Бойцы забивали заранее изготовленные «костыли» кувалдами. Накидывали на них петлю примитивной лебедки. И тянули ушкуй. Подкладывая под него также заготовленные заранее калиброванные чурки из крепко просушенного дуба. Да еще дегтем обильно смазанные. Лебедка — три блока полиспаста. Чего вполне хватало для пусть и медленной, но транспортировки ушкуя силами экипажа.

Расстояние от берега Иван-озера до Дона было чуть за полверсты. Так что, с рассветом вокруг участка оказались развернуты дозоры из союзных татар. А остальные участники похода занялись делом.

Те, кто не тягал свои ушкуи, выступил вперед, расчищая дорогу и вбивая костыли. На это большого количества людей не требовалось. Остальные же держались в оперативном резерве. Чтобы в случае нового нападения, дать своевременный отпор.

Но неприятель не рисковал.

Еще лишь трижды за день он приближался к дозорам. Но, заметив их, отходил, не получив даже возможности посмотреть своими глазами, что творили люди тульского воеводы.

Иноземные наблюдатели также были вовлечены в работу. Андрей, не взирая на их статус «припахал», заявив, что поход военный и кому не нравится, может проваливать. Ибо в таком деле иметь бездельников — что гирю на ногах получить, тянущую морячка на дно морское.

Понятное дело — лица у них вышли кислые. Но никто возражать не стал. Испанец же вполне и приободрился. Тем более, что тяжелых или каких-то неприятных работ им не назначали. Но и бездельничать не давали.

Фредерик иной раз поглядывал на Андрея то задумчивым, то настороженным взглядом. Когда воевода ему попадался на вид. Хотя, взяв у татар несколько лошадей, тот в сопровождении небольшого сопровождения, курсировал вдоль волока, оперативно решая проблемы.

По идее можно было и лошадей привлечь для тяги. Но расстояние небольшое. И особой тяжести не предвиделось. А дохлые степные лошадки требовалось союзным татарам, чтобы поддерживать мобильность. Хоть какую-то. Потому что без нее терялся смысл их участия в мероприятии.

Дела шли ладно и быстро.

Ушкуи бодро ползли вперед.

Так что весь полк сумел переправиться буквально за день, полностью перебравшись в верховье Дона. Настолько узкое, что казалось будто это просто крупный ручей шириной около трех метров. Ушкуи, то есть, по сути своей вельботы, вполне себе могли пройти здесь и в обычное время. С трудом. На буксировке командами вдоль берега. Однако по весне из-за полноводности чувствовали себя даже комфортно и могли идти полным ходом…

— Быстро ты управился, — произнес Фредерик, подходя к Андрею. А толмач, что следовал за ним, все перевел.

— Сам рад, что так все сложилось. Думал, что тут земля лесом поросла густым. И придется два-три дня просеку рубить. Но обошлось.

— А ты бывал здесь?

— Бывал. — невольно ответил Андрей, скорее даже на автомате, чем осознанно.

— Так это правда?

— Что?

— Все эти слухи.

— Есть вещи, о которых я не в праве говорить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Почему?

— Таковы правила.

— Ясно, — нехотя произнес Фредерик. — Ты знаешь датский язык?

— få[1]. — ответил Андрей. А потом развернул: — Несколько фраз и отдельных слов знаю. Кусочки из песен. Какие-то имена прошлого. Но мне практически не доводилось на нем разговаривать.

— А этот ритуал, что ты проводил. Зачем он?

— А ты против?

— Это языческий ритуал!

— Где в моих словах или делах было хоть что-то отрицающее значимость Всевышнего? Где прославление Одина или Тюра? Где призывы воинов стремиться туда, где их будут ждать друзья, красавицы и пир до скончания времен? В Вальхаллу, то есть.

Фредерик промолчал.

— Я объявил викинг.

— Зачем?

— Чтобы высшие силы благословили поход и помогли тем, кто идет за мной обрести славу и богатство. Ты ведь понимаешь — поход этот полон опасностей. И многие в него не верят. Посему глупо отказываться от помощи возможных союзников.

— От помощи языческих богов!

— Всевышний создал все видимое и невидимое. Так звучат первые слова Символа веры. Не так ли?

— Так. — согласился Фредерик.

— Если все сущее создал Всевышний, то кто создал языческих богов?

— Дьявол!

— Но ведь чуть раньше ты согласился с тем, что ВСЕ сущее создал Всевышний. А если так, то ему зачем-то они понадобились.

Фредерик в раздражении буркнул:

— Двоеверец!

И удалился.

А Андрей смог наконец-то побыть в тишине и отдохнуть. Посидеть у костра и, глядя на огонь, подумать о сущем. И мысли графа сразу же упорхнули в Тулу. К жене. К женщине, с которой его связала судьба…

Ему ее было жалко.

Вполне себе искренне. Иногда, конечно, он был вынужден на нее давить и ставить на место. Но, в целом, жалел. Это ведь он готовился столько лет к тому, чтобы отправиться в прошлое и прожить там долгую жизнь. А она?

Марфа, а точнее Алиса родилась в состоятельной семье на юге Дагестана. В детстве была прилежной девочкой и хорошо училась, стараясь оправдать надежды родителей. А потом ее замкнуло. Видимо в рамках подросткового протеста.

Фактически убежала из дома. А потом попыталась построить свою жизнь в дали от того патриархального общества, в котором она выросла. Через полное его отрицание.

Родственники, ясное дело, ее поддерживали и помогали. Но она старалась жить сама. И строить сама свою жизнь по совсем другим принципам.

Юная.

Совсем еще юная.

Ей было двадцать лет, когда она «загремела» в прошлое. И оказалась с головой погружена в общество, по сравнению с которым Кавказ начала XXI века — рассадник толерантности, феминизма и прочих левых идей[2]. А внутренний психологический конфликт ведь еще не прошел. Обстоятельства же его усилили еще сильнее, обострив до крайности. И это если не касаться ее полной неприспособленности к местной жизни в бытовом и социальном плане. Ведь она продукт совсем другой среды. И ей требовалось учиться многому с самого начала, как местным детям.

В свое время Андрей читал статью о том, что если бы путешествие во времени было бы возможно, то 99,99 % случайных гостей из иных эпох погибали бы. Или больше. По разным причинам. Но, без всякого сомнения, Алиса входила в эту массу неудачников. Ее скорая гибель была бы безусловна. И, если бы судьба не свела их вместе, то она вряд ли протянула бы хотя бы и полгода.

Выжила.

Вопреки всему — выжила.

Но не из-за того, что решила свои психологические проблемы и адаптировалась к новой среде обитания. А из-за внешнего фактора, от нее никак не зависящего. Посему парень получил себе на руки женщину с ВОТ таким букетом проблем.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Прежде всего между ними не было никакой «химии» или «магии». Что там, в XXI веке, что здесь. Отторжения тоже не имелось. Но не ее Андрей представлял в своих грезах и, судя по всему, взаимно. Это не беда. Так живут почти все пары на планете. Однако фактор. И немаловажный. Потому что он обострял вторую, куда более важную проблему. А именно то, что они с Алисой были не на одной волне. Да, поначалу были относительно близки. В первые недели, может быть месяцы «попадания». Но он, готовился. А потому психологически оказался готов к предстоящим трансформациям. И принял ту среду обитания, в которую попал, с ее не самыми приятными особенностями и ценностями. А она — нет. Она психологически так и осталась подростком, протестующим против всего мира в попытках обрести себя.