Всадник рассвета - Владимир Шигин

— Все в лес! — скомандовал он. — Бегом! Иначе сомнут!

Бросив все, кроме оружия, мы помчались что было сил к видневшемуся поодаль лесу. Наверное, так быстро я никогда ранее не бегал в своей жизни. Да иначе и быть не могло, ведь настигни нас черные рыцари в чистом поле, исход боя мог быть для нас самый плачевный. Яростного удара тяжелой кавалерии мы бы явно не выдержали. Здесь бы не спасло уже никакое мастерство и никакая удача.

Я мчался, перепрыгивая через пни и коряги, более всего боясь в этот момент споткнуться и упасть. А за спиной все ближе и ближе слышался тяжелый и мерный топот настигавших нас преследователей. Боковым зрением увидел, как кто-то, бежаший слева от меня, споткнулся о какую-то кочку и упал. Несколько мгновений спустя сзади раздался короткий предсмертный вскрик. Затем в отдалении коротко вскрикнул еще кто-то из наших, видимо, и его настигла смерть. Но вот наконец и долгожданные деревья. Как любил я в эти минуты этот враждебный нам лес царства нелюдей!

— В чащу! В чащу! — тяжело дыша, кричал Вышата.

За спиной трещали стволы и ветки — это черные рыцари уже вовсю ломились за нами, не прекращая преследования. Однако все же темп их скачки сразу же резко упал, и мы смогли оторваться от погони на несколько десятков метров. Вскоре перед нами возник самый настоящий бурелом, через который и пешему пролезть было не так-то просто.

— Здесь и примем бой! — объявил Вышата.

Я снял шлем, из-под него ручьями тек пот, грудь тяжело вздымалась, а в горле что-то скрипело и скрежетало. Огляделись. Теперь нас было всего пятеро. Забравшись на завалы поверженных деревьев, мы приготовили к бою луки. Бежать дальше не было ни сил, ни особого смысла. За буреломом лес снова сильно редел, там спасения искать нам было уже негде. Нам предстояло принять бой именно в этой случайно попавшейся на глаза засеке. Что ж, для начала это не так уж и плохо. Прежде всего попробуем дать бой на дальней дистанции, и хотя вероятность удачи в стрельбе по закованным в броню всадникам явно не велика, но шанс, пусть даже самый малый, надо использовать непременно.

— Целить в щели для глаз! — велел наш никогда не терявший присутствия духа воевода. — Это их единственное уязвимое место! Повышибаем глаза, возьмем голыми руками!

Увы, в этой проклятой всеми земле все было не так, как везде! Едва рыцари подскакали на убойное расстояние, мы немедленно выпустили в них не менее нескольких десятков стрел. Воины Небесного Холма били отменно, и промахов почти не было. Все стрелы попали именно в смотровые щели. Но, к моему ужасу, после этого ничего не произошло. Я не верил самому себе! Скакавший впереди других рыцарь, тот самый, что трубил в боевой рог, один получил в свои глаза не менее полудюжины стрел. Они торчали у него из забрала, как колючки ежа, но это, казалось, нисколько всадника не беспокоило. Совершенно не обращая на них внимания, он, доехав до завала, повернул в сторону и стал медленно его объезжать, явно выискивая наиболее уязвимые места в нашей импровизированной крепости.

Где же глаза у этих мерзавцев? А может, они им не нужны вовсе? Впрочем, в здешних местах удивляться не стоило ничему, и все же мне безумно хотелось заглянуть под забрало, чтобы увидеть, какая неведомая безобразная рожа прячется под шлемом! Я никак не мог взять в толк, для чего надо прятать лица под шлемом, когда стрелы не приносят им никакого вреда?

Последние из подъехавших к завалу всадников держали на остриях своих пик наших павших товарищей. По тому, как, легко и не напрягаясь, рыцари держали пики с безжизненно висевшими на них телами, можно было догадаться об их силе. Внезапно возникший перед рыцарями бурелом, судя по всему, их озадачил, однако в их движениях я не уловил ни спешки, ни суетливости, ни вообще каких-либо эмоций! Наши неведомые враги все делали размеренно и спокойно, даже с некоторым презрением к нам, спрятавшимся среди поваленных стволов. Да и как, впрочем, могли они еще относиться к противнику, который, едва завидя опасность, стремглав бежит в самую глухую чащу, чтобы спрятаться там от настигшей беды.

Взмахнув копьями, всадники с силой бросили погибших в нашу сторону. Пролетев с десяток метров, безжизненные тела упали среди полусгнивших коряг. Их было шестеро: трое воинов Небесного Холма: Мезислав, Боруслав и Зверич, да трое речных стражников: Тудор, Любич и Горислав. Потери страшные! Мы почти разбиты, бежали с поля боя, а противник по-прежнему атакует и по-прежнему неуязвим! Даст небо, мы еще сможем их достойно погрести! Только каким образом? Неутомимый Вышата сделал еще несколько выстрелов из лука, на этот раз стремясь поразить в смотровые щели глаза бронированных лошадей. Но эффект оказался тот же. Оперения стрел буквально провалились в узкие глазницы, нони одна из пораженных лошадей даже не вздрогнула.

— Заколдованные какие-то! — сплюнул Вышата. — Даже ума не приложу, с какой стороны теперь к ним подступиться?!

— Дай-ка попробую, может, у меня что-нибудь получится! — кивнул я Вышате.

Отложив меч и щит, я снял и положил рядом с собой кольчугу. Затем, взобравшись на один из поваленных стволов, представил взору врага свой нательный крест. А вдруг поможет! Но это не произвело на рыцарей никакого впечатления. Рыцари вовсе не попадали из своих седел, увидев меня, а, напротив, начали неторопливо разъезжаться, стремясь окружить наш бурелом со всех сторон и равномерно распределиться по периметру. Пристыженный, я молча слез с дерева, облачился в кольчугу, взял меч и щит. Мои сотоварищи смотрели на меня с явным огорчением. Я был огорчен не менее их.

Спустя некоторое время рыцари заняли выбранные ими места и, неторопливо подъехав к сваленным деревьям, начали как бы нехотя поддевать их своими длинными копьями и отшвыривать в стороны, расчищая себе дорогу. При этом все проделывалось в полнейшем молчании. Удивительно, но за все время нашего взаимного “общения” ни сами всадники, ни их лошади не издали ни единого звука, если не считать призывного рогового сигнала к атаке, и тот скорее предназначался для нас. Что-то в поведении закованных в броню воинов было очень и очень неестественное, но что, я никак не мог понять.

— Если эти ребята разгребут все дрова, то нам конец! — достаточно равнодушно констатировал воевода, по достоинству оценивая трудолюбие противника.

— Попробую-ка я! — раздался под самым моим ухом бас Вакулы.

— Чем ты их хочешь? — спросил я его, обернувшись.

— А хотя бы вот этим поленом! — подмигнул он мне и продемонстрировал свою увесистую палицу, заимствованную им еще у побитых свинообразных.

— Давай, может, хоть у тебя что-нибудь получится! — кивнул я ему. — Попытка не пытка!

Вышата тоже кивнул в знак согласия, но молча и как-то вяло, явно не веря особо в успех своего подчиненного. Впрочем, тоскливо было не ему одному. И вид мертвых товарищей, столь демонстративно брошенных нам с вражеских копий, и собственная беспомощность, и подозрительная молчаливость вражеского воинства — все это оптимизма не прибавляло. Уже в какой раз нам необходимо было в самый кратчайший срок решить задачу невероятной сложности, от которой зависели не только наши жизни, но и успех всего нашего предприятия: нащупать самое слабое место у очередного противника, уничтожив его раньше, нежели он уничтожит нас! Несколько раз нам уже удалось сделать это, но удастся ли на этот раз, ведь время течет неумолимо, а рыцари как заведенные отшвыривают и отшвыривают в стороны бревна, подходя к нам все ближе и ближе! И все же почему они прячут свои лица под шлемами, ведь стрелы не приносят им никакого вреда? Чего же им тогда бояться? Может, в этом и есть их тайна? Эх, поднять бы забрало, тогда бы многое сразу стало ясно!

Вакула, прячась за поваленными стволами покрытых мохом деревьев, подбирался к одному из рыцарей. Мы, затаив дыхание, следили за ним, стараясь делать это незаметно, чтобы не привлечь внимания врага. Но бронированные всадники, казалось не обращая ни на что внимания, методично продолжали разбор завала. Кони их при этом вообще не шевелились, а стояли недвижимо, как истуканы.

“Если мы все же как-то одолеем этих треклятых рыцарей, — подумалось почему-то мне тогда, — то их лошадей брать себе не станем, уж больно они зловещие”.

А Вакула уже подкрался совсем близко. Теперь от всадника его отделял только вывороченный огромный пень с раскидистыми корнями. Вот рыцарь поддел концом своего копья очередное бревно и, словно шутя, отшвырнул его далеко в сторону. Конь его сделал ни больше и ни меньше, а ровно один шаг вперед и опять встал недвижим, а всадник выверенным движением засунул копье под очередной загораживавший ему дорогу ствол. Теперь рыцарь был в идеальной позиции для атаки на него: всего в полутора метрах впереди Вакулы да еще занятый поднятием здоровенного бревна. Неужели Вакула пропустит этот момент? Но воины Небесного Холма свое дело знали! Не успел я и моргнуть, как наш силач, рванувшись вперед, был уже рядом с врагом. Тотчас последовал замах палицы и на голову всадника обрушился мощнейший удар. Сила его была такова, что шлем седока прогнулся внутрь. Рыцарь качнулся в седле, но удержался. Он как будто пытался сообразить, что произошло. Конь начал медленно разворачиваться в сторону Вакулы. Нетеряя времени, тот нанес свой второй удар, который был еще сильнее первого, ибо на сей раз Вакула бил не на бегу, а стоя во весь рост и с большим замахом. Удар! И сплющенный в лепешку шлем летит прочь. Но рыцарь как ни в чем не бывало твердо сидит в седле. Его конь, как и прежде, продолжает неторопливо поворачиваться. Я смотрю, и мне кажется, что я теряю чувство реальности — у всадника нет головы…