За гранью возможного - Владимир Киселев

— Конечно…

Еще когда стояли под деревней Столпище, Линке ходил с Игнатовым на диверсионную операцию. Между комиссаром и бойцами группы установились дружеские отношения. Шло время, взаимная симпатия росла. Когда выдавалось время, Линке с удовольствием приходил к игнатовцам, проводил занятия с бойцами, участвовал с ними в операциях.

— Вот и хорошо, — сказал Рабцевич, — пойдете вместе…

Александр Маркович тут же написал письмо давнему другу Василию Захаровичу Коржу, командовавшему под Пинском партизанским соединением, попросил оказать комиссару необходимую помощь.

Собирались обстоятельно, но недолго. Уже прощаясь, Рабцевич заметил:

— Под Пинском будешь заходить в деревни, передай старожилам привет от Виноградского (в гражданскую у меня кличка такая была) — примут как своего, не только расскажут, покажут, но и пособят, чем смогут.

Только Линке ушел, как из Москвы поступила новая радиограмма. Центр требовал отчета о деятельности отряда. Эта директива не застала Рабцевича врасплох. Ему было что рассказать о своих людях. В отряде уже было сто четыре человека, на их счету сорок два пущенных под откос эшелона, более двух тысяч уничтоженных оккупантов. В Бобруйске, Жлобине, Калинковичах, Мозыре активно действовали связные.

Отчет написал быстро. Можно было передать его шифром по рации. Но в распоряжении Рабцевича находились еще добытые разведчиками секретные документы врага. Встал вопрос о том, кто доставит их в Москву.

— Пожалуй, лучше всего это сделать тебе, — сказал Рабцевич Бабаевскому. — Ты уже летал в Москву, со всеми знаком, тебе и карты в руки. Сам знаешь, как необходим нашему командованию план взрыва фашистами важных объектов Бобруйска на случай своего отступления и схема укрепления фашистами Калинковичей.

На том и договорились. Утром 7 декабря 1943 года начальник разведки Бабаевский и начальник штаба Побажеев отправились в Москву.

Участок белорусской земли шириной почти в сорок километров, от Паричей до Озаричей, и глубиной до самого фронта, который придвинулся чуть ли не вплотную к Жлобину, был освобожден партизанами от фашистов. Получился своеобразный коридор до передовых частей Советской Армии. Этим коридором и решил воспользоваться Рабцевич. Ему нужно было оружие для связных, изъявивших желание уйти с отрядом на Пинщину. Рабцевич надеялся получить это оружие на армейских складах.

Синкевич, который вновь командовал группой, разведал дорогу, и Рабцевич 10 декабря на санитарном фургоне, недавно угнанном у фашистов, отправился к линии фронта в район Гороховичи — Любань. Он сам вел машину.

Свободно, без приключений доехали до передовой и попали к бойцам Севской дивизии, бывшим московским ополченцам. Рабцевич сразу же отправился к командиру полка, а от него на склад дивизии за оружием, патронами, взрывчаткой, обмундированием, солью… Машину набили доверху: Процанову и гвозди надо, и дратва нужна, а когда увидел, что офицер подметок дает сколько ни попроси, от избытка радости обнял его.

— Ну, друже, ну спасибо, браток, век тебя мои бойцы не забудут!

Вечером засобирались в обратный путь. И тут Рабцевич увидел у полчан противотанковое ружье. Он сразу загорелся мыслью приспособить его для нужд своего отряда. Ведь с помощью ПТР можно издали вывести из строя вражеский эшелон: бронебойные пули свободно пробьют котел на паровозе. Командир полка распорядился изыскать возможность и выдать Рабцевичу пару таких ружей и пару ящиков патронов к ним.

В отряде сначала не оценили достоинств ружья. Но вскоре, после первого же выхода на железную дорогу, изменили свое мнение. Паровоз подбили бойцы группы Бочерикова, даже не выходя из леса. Железнодорожное движение приостановилось. Фашисты не сразу определили, что произошло с паровозом, и, пока подогнали новый, прошло ни много ни мало — шесть часов…

Только-только Рабцевич вернулся из Севской дивизии в Рожанов, как от первого секретаря Полесского подпольного обкома партии Ветрова прискакал порученец с письмом. Иван Дмитриевич просил Рабцевича помочь партизанам собрать продукты у населения для Советской Армии.

Через несколько дней в Рожанов прибыла группа красноармейцев. Однако помочь им в заготовке продуктов не удалось. Фашисты, стягивая войска к фронту, заняли близлежащие города и поселки — Октябрьский, Копаткевичи. Коридор был закрыт. В селах Озаричи, Петриково, Копцевичи, Рудня фашисты создали концентрационные лагеря.

Рабцевич приказал всем группам собраться на базе. Отряд привели в боевую готовность, ждали: вот-вот фашисты пойдут в наступление.

Неожиданно из Центра пришла радиограмма. В связи со скорым наступлением Советской Армии отряду приказывали немедленно перебазироваться.

Выход из деревни наметили на 6 января 1944 года. С раннего утра все было собрано: оружие, боеприпасы, продовольствие. Обоз получился в двадцать саней.

Жителям деревни Рабцевич объявил, что перед уходом состоится митинг. Ждали приезда Ветрова. Но его не было ни в десять часов, ни в одиннадцать. Рабцевич обеспокоился не на шутку, но тут в деревне появился порученец, сообщил, что Ветров задерживается и нагонит отряд в пути.

Рабцевич пристально оглядел селян. Каждый был ему знаком и дорог. Они не только поили, кормили, обстирывали отряд, но и не раз ходили проводниками с группами на задания, выполняли другие поручения. Больше года в Рожанове находилась база отряда. И за все это время фашисты не осмелились подойти к деревне, лишь раз попытались уничтожить ее с воздуха. Во время налета фашисты разрушили тринадцать хат, разбомбили склад с имуществом, но деревня выстояла.

— Мои дорогие друзья, славные жители белорусской деревни Рожанов! — начал командир отряда. — В этот прощальный час говорю всем вам сердечное спасибо за то, что вы сделали для нас.

Александр Маркович понимал: того, что сейчас скажет, недостаточно, чтобы оценить всю мужественную доброту этих простых людей. Он говорил о том, что жили они здесь, воины и крестьяне, одной большой семьей, делая все для победы над врагом. Был крепкий мороз, но Рабцевич его не замечал. Он снял шапку и со словами «Спасибо, большое спасибо вам!..» низко поклонился.

Потом слово попросил Бочериков. Выступили и крестьяне.

Прощались, как близкие родные, — целовались, плакали, наказывали беречь друг друга.

Всей деревней, как были на митинге, крестьяне пошли провожать отряд далеко за околицу и долго потом не расходились. Не думали не гадали, что вскоре в Рожанов нагрянут каратели и жестоко расправятся с ними…