Чужие земли - Альберт Васильевич Максимов

- А куда же еще?

- И много мест было, где защита стоит?

- Мы два проезжали.

- А почему никто не всполошился? Кажется, эти два пацана нас до деревни довезли и только тут народ высыпал. Или были, но я не видел?

- Так сигнал и не сработал. Местные же с нами были. Вот если мы вдвоем мимо защиты пройдем, вот тогда сигнал и уйдет.

Я взглянул в сторону дерева, где в слабом свете луны виднелся лежащий без сознания пацаненок.

- А какой дорогой мы ехали, ты запомнил?

- Плохо. Я же поперек седла вниз головой висел.

- Ладно. Будем уходить. Думаю, сигнальная защита не сработает.

- Почему?

- А вот он нам поможет. На него же не срабатывает. Так?

- Но он же без сознания. Он жив?

- Да, жив, что с ним сделается. Я ему сонную артерию пережал. Очнется. А то, что без сознания, плохо, конечно. Тяжеловатый пацан, хоть и худущий. Ладно, другого выхода нет.

Перекинул я нашего незадачливого сторожа через плечо и велел Эрве вперед идти, мне уже не до поиска дороги. Самому бы не свалиться. Во время привала пацаненок стал приходить в себя, пришлось снова усыпить.

Далеко ночью, конечно, не пройдешь, темно, да и сил уже не было. А тут еще запнулся и куда-то полетел. Как результат, чем-то бедро проколол. Я уже не ходок. Подтащил поближе пацаненка, а Эрве велел дежурить, сам же быстро отрубился – настолько вымотался за этот день.

Несколько часов сна мне хорошо помогли. Тело, конечно, было все разбито, и голова трещала, но идти дальше уже мог. Точнее, не идти, а ковылять. Повезло, что на речку наткнулись. Для меня сейчас вода лучшее лекарство. И Эрве спасибо, помог он мне боль притушить. Голова чуток прояснилась, и бедро не сильно болело, зато вспухло.

Пацаненок давно уже очнулся и сидел нахохлившись, зло глядя на нас исподлобья. Но почему-то не кричал, своих не звал. Кляп-то я забыл ему сделать.

- А я заклятье небольшое сотворил, чтобы почувствовал немного. А стал бы кричать, то по полной ударил бы, - сообщил Эрве.

- Да? Понятно. Маленькое заклятье? Зря. Надо было по полной дать за его подлые делишки.

Я до сих пор был сильно зол на пацаненка. Прибил бы его, будь он постарше. Гаденыш еще тот. А нога у меня все пухнет и пухнет. Хорошо хоть пацаненок сам может идти. Неизвестно, где здесь у них сигнальная защита стоит.

А теперь еще и есть хочется, почитай, сутки без еды. И способности мои пока не восстановились, птиц не собьешь. Правда, в речке рыба должна быть. Но с моей ногой ничего не получится – попробовал, не смогу. Эрве же спит, тоже устал.

А вот пацаненок, видя мою неудачную попытку рыбной ловли, только усмехается. По шее, что ли, дать?

- Давай рыбку половлю.

- Ты? Сможешь?

- А что такого? Только руки развяжи. И ноги.

- Сбежать захотел?

- Если получится.

Ну наглец! Видал я наглецов, но чтобы такого... А сам думаю, как поступить. Берег с той стороны высокий и пологий. И глина, кажется, там. Быстро не убежит. А если не быстро, то камень догонит. Вот несколько хороших булыжников.

Развязал я пацаненку руки и ноги. Ножик дал, выстругал тот какую-то острожку и в речку полез. На меня оглядывается. А я демонстративно булыжничками поигрываю. Попробует сбежать, камень догонит. Тот тоже это понимает, кривится. А три рыбки поймал на острожку довольно быстро. Умелец!

Только как их есть? Сырыми? Мне огонь пока не добыть, только-только способности восстанавливаются. А вот пацаненок, и минуты не прошло, как огонек добыл. С помощью ножа и камня. Ну, и мох посуше подготовил. Две рыбки, что побольше, нам с Эрве, а пацаненку поменьше. Кто наш обед вчера схарчил? То-то же.

Червячка заморили, можно и дальше в путь трогаться. Пацаненку руки я связал, только, думаю, кляп тоже нужен. Если появится кто-нибудь из местных, крикнет, своим голос подаст. Это я Эрве так и сказал.

- Где ты кляп возьмешь? – это уже Эрве спрашивает.

- Рубашку его раздеру, часть на кляп пойдет, а рукавами его зафиксирую, чтобы не выплюнул.

И вот здесь пацан слабину дал, сам не ожидал такого от него. Рубашку ему жалко, единственная она у него.

- А нам ждать, что ты кричать начнешь?

- А вот он заклятьем пусть стукнет.

- Ага, - говорю, - стукнет. Только кричать все равно будешь, только уже от боли. Нет, без кляпа никак.

- Я слово дам, что молчать буду, - пацан смотрит хмуро.

- И что, верить можно?

- Если совру, то убейте.

- Только нас все равно это уже не спасет, поймают.

- А вас все равно поймают.

- Может быть, и поймают, а может, и нет. А вот если поймают, а тебя убьем, то нам только хуже будет. Нас тоже за это убьют.

- Не убьют.

- Почему?

Пацан отвернулся, нахохлился.

- Не убьют. Если кого другого, то могут. А за меня нет.

- Почему?

Пацан молчит, на нас не смотрит. Совсем в сторону отвернулся. Он что, плакать собрался? Хватит с меня одного Эрве.

Так верить ему или нет. Подошел к нему, прихрамывая, конечно. За рубашку взялся, думаю, сейчас рвану, а пацан и вовсе уже дрожит. Видать, и в самом деле рубашку жалко. Что, взамен другую папа с мамой не дадут? Пожалел я его, почему и сам не знаю, хотя от его удара у меня голова до сих пор не проходит и шишка кровяная еще та.

- Ладно, поверю, хотя, наверное, не стоит. Смотри, ты дал слово. Понял?

Пацан в ответ только кивнул. Ладно, пора и в путь двигаться. Только далеко с моей ногой не пройти. С частыми привалами шли несколько часов. В