Доживем до зарплаты - Люся Лютикова

Хроленок мотнул головой:

– Нет, это гладко только на словах, а на деле выйдет полный бред. Тут многое не стыкуется, масса противоречий.

Я пожала плечами:

– Ну и что? Главный парадокс жизни заключается в том, что зачастую в ней истинны две взаимоисключающие вещи одновременно.

Глава 25

Из рассказа Павла я сделала важный вывод – увы, я иду по ложному пути. У самого Хроленка кошки нет, но зато есть у его родной сестры. А что, если убийца принесла к Вере Субботиной на передержку не своего сфинкса, а одолжила животное у родственников?

У сотрудников редакции имеются тетушки, дядюшки, двоюродные племянницы и сватьи, и у любого из этих людей дома может обитать донской сфинкс. Мне понадобится сто лет, чтобы обойти всю эту компанию и лично убедиться в наличии или отсутствии кошки.

Значит, расследование надо вести с другой стороны. Необходимо узнать, есть ли у Веры враги. Не просто мелкие недоброжелатели, а настоящие враги, способные пойти на убийство. Думаю, выяснить это не составит труда.

Но я ошиблась. На мой вопрос, есть ли у ее подруги враги, Лена Пономарева лишь пожала плечами:

– Впервые о таких слышу.

– Ну как же, – настаивала я, – неужели не существует ни одного человека, который хотел бы нагадить Субботиной в компот?

– Я лично никого не знаю. Впрочем, Вера – человек скрытный, может, у нее и был с кем-нибудь серьезный конфликт, но мне она ничего не рассказывала.

Тогда я решила поговорить с мамой Веры.

– А где живет Клара Романовна? – спросила я у Лены.

– Без понятия. Я ее вообще ни разу не видела.

Ну да, конечно, старушка не балует дочь своими визитами. Боюсь, что она тоже не сможет мне помочь. Но на всякий случай я отыскала в записной книжке Веры телефон матери, позвонила ей, сбивчиво представилась и напросилась на встречу. А потом отправилась в Солнцево, где в обыкновенном панельном доме жила Клара Романовна.

«Старушкой» Клару Романовну мог бы назвать только слепой. Скорее к ней подходило определение «дама». Кларе Романовне было далеко за пятьдесят, но сама она отказывалась в это верить. Возможно, к моему визиту она готовилась, но не исключено, что это был ее обычный домашний наряд. Блестящая кофточка ядовито-зеленого цвета тесно облегала бюст, а короткая малиновая юбка с оборочками была бы более уместная на воспитаннице детского сада. Впрочем, стиль одежды – это личное дело каждого. Главное, что хозяйка встретила меня приветливо, провела на тесную кухню и предложила чаю с конфетами. Я обратила внимание, что сладости она доставала из подарка, какой дети получают на новогодних утренниках.

– Значит, вы Люся Лютикова? – уточнила Клара Романовна.

Я кивнула.

– Вы сказали, что вы журналист. Из какого издания?

– Я сотрудничаю с несколькими изданиями, – важно ответила я, шурша оберткой от шоколадной конфеты.

– Нет, я имею в виду, в каком журнале напишут обо мне?

– О вас?

– Ну да, о моей коллекции фигурок из специальной глины, которую можно обжигать в духовке. Ведь я разработала уникальный стиль! Аналогов в мире нет!

Клара Романовна отдернула занавеску на окне, и я увидела, что весь подоконник заставлен маленькими фигурками. Возможно, я ничего не смыслю в лепке, но мне показалось, что ничего уникального в них не было. Косорылые лисицы и зайцы с кривыми ушами – таких можно увидеть в любом школьном кружке «Умелые руки».

– В чем же уникальность?

– Неужели вы не видите? – В голосе Клары Романовны звучала обида. – Это же нарочитый примитивизм! Умышленное подражание наивному детскому творчеству!

Ага, или не умышленное, если «по-взрослому» не получается.

Клара Романовна закатила глаза и неестественно высоким голосом завела:

– Меня часто спрашивают, в чем источник моего вдохновения. Отвечу всем поклонникам моего творчества: я не перестаю радоваться миру. Надо осознать уникальность каждого божьего творения, каждого листочка и цветочка, и тогда… – Тут она прервалась и недовольно поинтересовалась: – Что же вы не записываете?

Я старалась говорить как можно мягче:

– Видите ли, в чем дело. Ваша коллекция, безусловно, очень интересна, но я напишу о ней в другой раз. А сегодня я пришла поговорить о вашей дочери.

– О Верке, что ли?

– А у вас есть другая дочь?

Клара Романовна мгновенно ощетинилась:

– Чем же она вас так интересует? У нее нет никаких творческих способностей, это я вам как мать говорю.

– Вы знаете, что вашу дочь пытались отравить?

Несколько секунд дама смотрела на меня, а потом всплеснула руками:

– Господи, да кому Верка нужна, травить ее! Мышь серая!

– А потом на нее был совершен наезд, – продолжила я. – В данный момент Вера находится в реанимации, она в очень тяжелом состоянии, на грани жизни и смерти.

Клара Романовна, похоже, наконец-то заинтересовалась моими словами:

– Да что вы говорите! А кто же сейчас живет в ее квартире?

Заметьте, любящая бабуля не спросила, кто присматривает за внуками, и вообще нашлись ли добрые люди. Жилплощадь – вот что ее интересует в первую очередь.

– А разве вы не хотите знать, здоровы ли внуки?

– Конечно, я хочу знать! – обозлилась Клара Романовна. – Вы же меня постоянно перебиваете, не даете рта раскрыть! Так что там с моими дорогими внучатами? Таечкой, Ванечкой и этим, как его… младшеньким?

– Степой, – напомнила я.

– Да-да, Степашечкой.

– С ними все благополучно, дети временно обитают у ваших родственниц в Твери.

– Это у моих сестер, что ли? У Зинаиды и Клавдии?

– Наверное. А за кошками в квартире присматривает Лена Пономарева, университетская подруга Веры.

– А Вера на самом деле умирает? – с плохо скрытой надеждой спросила Клара Романовна.

– Врачи пока не берутся давать прогнозы. Надо ждать.

Она вздохнула в ответ:

– Будем ждать. В конце концов, все мы смертны.

Внутри у меня все заклокотало. Да что же это такое?! Неужели у Клары Романовна нет ни капли сочувствия к судьбе дочери? Все мы, оказавшись в беде, рассчитываем, что близкие нам помогут, окажут и моральную, и материальную поддержку. А Вере, похоже, рассчитывать не на кого. Муж пропал без вести, а мать, как я погляжу, только рада, что дочь всю жизнь преследуют неудачи.

У меня мелькнула мысль, что, пожалуй, самый злейший враг Веры – это Клара Романовна. А вдруг именно она организовала два покушения на дочь?

– Скажите-ка, Клара Романовна, у Веры есть враги? Кто-нибудь желал ей зла?

Дама возвела глаза к потолку:

– Господи, да я же вам уже говорила! Кому нужна эта серая мышь? Ни харизмы в ней нет, ни женского обаяния!

И она с достоинством огладила свою пышную грудь.

– Значит, только вы ее ненавидите?

Клара Романовна опешила:

– Что за чушь! Я любила свою дочурку, то есть и теперь люблю, конечно. Как только у вас язык повернулся такое сказать!

Я поудобнее устроилась на шатком табурете и произнесла:

– Давайте не будем лукавить. Вот вы вместе с мужем живете в тесной однокомнатной квартире у черта на рогах. До ближайшей станции метро полчаса пилить на маршрутке, потом еще полчала трястись в вагоне до центра Москвы. А Вера жирует в четырехкомнатных апартаментах, в престижном районе столице.

Глаза у собеседницы налились кровью. Очевидно, мне удалось нащупать ее любимую мозоль. Отлично.

– Да-да, – продолжала я, – та самая «серая мышь», у которой нет никакой харизмы, замечательно устроилась в жизни. А вы – женщина яркая и неординарная, вынуждены тянуть лямку. Разве это справедливо?

Клара Романовна открыла рот, намереваясь что-то сказать, но тут же его захлопнула. Она оказалась умней, чем я думала. Я решила зайти с другой стороны.

– Лично у меня нет никаких сомнений, что вы являетесь организатором и идейным вдохновителем убийства своей дочери. Я думаю, нам следует немедленно отправиться на Петровку. Капитан Супроткин запишет ваши показания, снимет отпечатки пальцев, оформит задержание на 72 часа…

На самом деле я понятия не имею, на сколько часов, согласно закону, можно задерживать подозреваемых в убийстве. Но, судя по всему, эти цифры произвели на Клару Романовну впечатление.

– Не забудьте взять смену белья, предметы гигиены, туалетную бумагу – с ней в следственном изоляторе не густо, сигареты…

– Я не курю, – пискнула дама.

– Сигареты – это валюта, – снисходительно объяснила я, – будете обменивать их на мыло и печенье. Ведь если следствие выдвинет против вас обвинение, то в магазин вы попадете лет через семь-восемь…

Клара Романовна сжала пальцами виски:

– Это какой-то бред. Поймите, я не могла ее убить, ведь Вера моя дочь. Я так радовалась, когда она вышла замуж за Сергея. Вы знаете, я даже хотела его усыновить. Я так жалела бедного мальчика, он вырос без семьи, без родительской любви и ласки. Но, к сожалению, усыновление возможно только до восемнадцати лет, а Сергею уже было около тридцати.