Большая игра маленького лепрекона - Виктор Гвор

Двухметровый алмасты, только что прошедший процедуру ощупывания, резко шагнул к эльфёнку, легко оторвал его одной рукой от пола и, показывая другой на броскую почти голую дриаду, очень даже добродушным тоном произнес: «Вот только тронь мою жену за жопу или сиськи, сын недоношенной макаки! Я тебе мигом яйца на голову натяну, и скажу, что так и было». Эльфёнок побледнел, и начал бросать очень умоляющих взглядов на огров в милицейской форме. Те посмотрели глазами на алмасты, и демонстративно отвернулись, как будто не видели и не слышали. Спасла эльфенка мавка, весьма поверхностно ощупав дриаду.

За рамкой надо было быстро одеться обратно, и идти до регистрации и сдачи багажа. На сдаче средних лет кикимора настойчиво требовала, чтобы пассажиры сдавали в багаж всё, вплоть, до дамских сумочек и портмоне с деньгами.

— Мало ли, что бьется! — орала она на пару пожилых хоббитов. — Нет таких правил! Здесь я правила устанавливаю! А вдруг у Вас там бомба?

— Но мы же прошли спецконтроль, какая может быть бомба? Вы же только что разрешили вот тому человеку взять с собой саблю и кинжал, — удивилась хоббитша.

— Это не Ваше дело! — продолжала орать кикимора. — У него антикварные вещи, их положено...

Старичков было жалко. Я уже собрался вмешаться, но хоббит таки сумел меня удивить.

— Сейчас мы позовем Ваше руководство, и проясним некоторые вопросы, — спокойно сказал он. — Можно ли провозить ручной кладью сервизы, кто здесь устанавливает правила, и какое отношение имеет антикварное оружие к той купюре, которую Вам дал этот молодой человек.

— Какой купюре! — взвизгнула кикимора! — Вы еще клеветать будете!

— Я тоже видел и готов засвидетельствовать, — сказал я. — А его «антиквариат» изготовлен в этом году. И это таки вполне работоспособное оружие.

Я, правда, не успел увидеть, как этот орк давал взятку, но оно Вам не всё равно? А кикимора явно не ждала таких разговоров, и на нее стоило посмотреть. А что Вы думаете, фиолетовая кикимора — очень даже колоритное зрелище, поверьте старому лепрекону. Таки она бы могла и пойти на попятный, но хоббитша уже притащила седого волка в таком себе штатском костюме. Оборотень внимательно выслушал ее мужа, спросил у меня подтверждения и увел кикимору куда-то вглубь помещений. А на ее место села очередная дриада и никто другой. Таки там было очень даже много дриад в форме. Отходя от стойки регистрации, я успел увидеть, как двое огров тащат до служебного прохода орка с саблей.

В зале ожидания было себе людно и жарковато. В киосках продавалось всяких газет и сувениров по тройной цене и даже дороже. Был еще буфет, но им не можно было пользоваться, потому что ни у кого нет столько денег и таких желудков. Туалет работал, но, его вентиляция, судя по запаху, была выведена в зал и никуда кроме. Под табличкой «Не курить» постоянно дымило десять человеков, причем их состав постоянно менялся, а количество таки оставалось постоянным. Запахи пота, буфета, туалета и табака, смешивались, создавая неповторимый аромат редкой противности.

До самолета нам дали таких автобусов без сидений. Таки автобусов было два, но двери открыл один и не иначе. Две молоденькие дриады (сколько же их здесь!) активно пытались запихнуть всех пассажиров в него один, у них не получалось, и они бегали и кричали. Когда пассажиры стали выпадать обратно, одна из дриад махнула рукой водителю, и обе помогли дверям закрыться. Тогда остальных допустили до второго автобуса, где было совсем даже не тесно. Смысл всех этих операций остался мне неведом, но до первого автобуса я таки сумел не полезть.

В самолете было жарко и немножко душно. Пассажиры толпились в проходе, и пройти до своих мест никто не хотел, а кто хотел — не мог, как бы ни старался. Кто-то менялся местами, кто-то занимал чужие, кто-то выгонял занявших со своих. Все шумели, ругались и толкались больше, чем при выходе из поезда. Стюардессы с фигурами сирен и русалок наблюдали за всем этим с каменными лицами горных троллей. На вопрос за жару одна из них спокойно заявила:

— Кондиционеры работают только в полете.

Однако когда все расселись, никто не включал кондиционеров и никуда не торопился лететь, а стюардессы сыграли пантомиму на непонятную тему под невнятное бормотание динамиков. Смысл спектакля от меня ускользнул, но это был совсем даже не стриптиз и ни разу неинтересно. Становилось всё жарче и душнее, и через полчаса в салоне стоял густой запах человеческого пота.

Наконец, мы взлетели, и стало немножко легче. Как только набрали высоту, все стали активно бегать до туалета, как будто там раздавали что-то вкусное. На самом деле что-то раздавали в салоне, хотя назвать это вкусным было совсем не можно, но кое-что можно было назвать чуть-чуть съедобным. Раздавали это всё в четыре захода, причем бегающие и раздающие активно мешали друг другу. Когда, наконец, всё раздали, начали собирать мусор, чтобы мешать бегать. Бегать стали еще больше, и с туалетов потянуло дымком. Теперь до туда начали бегать стюардессы, но никого не могли поймать. Когда, наконец, они кого-то поймали, то этот кто-то оказался уже знакомой мне пожилой хоббитшей, у которой не было ни сигарет, ни зажигалки, и табаком от нее совсем даже не пахло, а пахло от туалета. Скандал быстро свернули, перед хоббитшей даже извинились, и продолжили ловить себе курящих, имея тех же самых успехов. Из кресла последнего ряда, попыхивая трубкой, за всем этим с интересом наблюдал давешний орк, только уже без сабли и кинжала. На его трубку так никто и не обратил внимания, как будто ее и не было.

После приземления кондиционеры опять отключились, и снова стало жарко и душно и никак иначе. Самолет долго рулил себе по аэропорту, пассажиры вскакивали с мест и пробовали пробиться к выходу, стюардессы бегали и усаживали всех обратно, но всё кончается, и выход таки открыли. Последовало повторение сцены с автобусами, и я вышел на свободу, благо багажа у меня таки не было.

Вы спрашиваете, зачем я летел до Екатеринбурга? Таки у меня там был маленький гешефт. Точнее, гешефт был совсем не там, но у меня был один паспорт оттуда, и я решил вести этот гешефт оттуда, потому, что так было правильно.

Я не стал снимать квартиру, оно мне было не надо, а взял номер в гостинице и офис в деловом центре. Номер я взял как москвич Иван Федоров, который прилетел, а офис, как екатеринбуржец Максим Чистяков, который никуда не летал. Таки Максим сходил в одну контору, и купил себе фирму, которая уже давно работает. Он не стал менять учредителей, но сделал себя директором, и оформил это в налоговой инспекции, как было положено по всем правилам. Конечно, налоговая хотела тянуть время, но мне этого было не надо, и я, выбрав вампиршу посимпатичнее, сделал ей маленький презент, а себе сэкономил немножко времени. Почему именно вампиршу? А кого еще Вы можете видеть глазами в налоговой? После этого я купил всё, что нужно было купить для нормальной работы этой фирмы, и нанял средних лет хоббитшу. Нет, совсем не для того, что Вы себе подумали, для этого можно было найти кого-нибудь поинтересней. Таки хоббитша должна была сидеть в офисе и отвечать по телефону, что я в командировке, и получать за это зарплату.

Всё это заняло неделю, и я эту неделю сидел в интернете всё свободное время, и делал то, что было нужно, и что я начал еще до вылета.

Когда кончилась эта неделя, и всё было готово, я за новую фирму послал заявку на так удививший меня аукцион, и полетел до Москвы, потому что мне больше нечего было делать в Екатеринбурге, а то, что нужно было делать именно там, вполне могла делать хоббитша.

В Москве я сделал то же самое, что в Екатеринбурге, только от имени Ивана Федорова и никак иначе, и это заняло еще неделю, а потом я вернулся домой, то есть к Вове и Ирочке.

Таки аукцион был через шесть дней, и все шесть дней я тоже был в интернете, на многих сайтах, и не я один. Я немного боялся, что мои заявки отклонят под каким-нибудь предлогом, но таки этого не случилось, и, значит, я сделал всё, что нужно, причем сделал хорошо и никак иначе. Аукцион был электронный, и мне это таки нравилось, что не надо видеть конкурентов глазами, а им меня, что намного важнее. Таки все участники были за номерами, всего их было десять, причем Иван Федоров был за номером девять потому, что подал заявку девятым, и именно так. Каждый мог делать свои предложения по снижению цены, и это отражалось на моем компьютере. С самого начала началась бойкая торговля, причем вели ее всего три участника, а после того, как сумма упала до двухсот восьмидесяти пяти миллионов, их осталось только два, и не больше, и один из них был Максим Чистяков за номером три, за которого играл Вова, а второй непонятно кто под единичкой. Я очень даже засомневался, не делает ли первый то же, что и я. Те машины, которые хотел заказчик, не очень можно было продавать так за дешево, чтобы иметь прибыль. Но потом я решил, что это совсем не так, он мог иметь таких машин, чтобы можно было снизить цены еще, а оно нам не надо. Я подумал, что пора таки вмешаться в столь увлекательный спор, отстучал на компьютере единичку, пятерку и семь нулей, выждал, пока Вова забьет ровно двести восемьдесят три миллиона, и нажал «Ентер». На этом аукцион и закончился.