Зимовка на «Торосе» - Николай Алексеев

Рассвет 21 сентября принес малоутешительную картину: весь вход в бухту был плотно забаррикадирован сплоченным льдом. Такой же лед простирался по всему видимому горизонту на запад. К востоку лед несколько разрежался, и если «Торос» и мог выйти из бухты, то только через восточную часть пролива между островами Моисеева и Таймыром. Какие там были глубины, никто сказать, конечно, не мог. «Седов» сообщил, что он находится у острова Близнецов.

— Ну, Владимир Алексеевич, пойдем отрывать новые Америки. Ты на мостике, а я в бочку, — условился я с капитаном перед тем как занять свое место в «поднебесье», как окрестили новым названием мои спутники наш наблюдательный пост.

Лед, хотя и очень медленно, но упорно двигался на восток. Между островами Моисеева и Близнецами виднелась широкая полоса чистой воды; к ней-то и устремлялись все наши помыслы. Лавируя между ледяными полями, «Торос» подошел почти вплотную к берегам острова Таймыра. В одном месте я уже отчаялся в том, что нам удастся пройти дальше. Справа тянулся низкий песчаный мыс, слева почти вплотную к нему подходило большое ледяное поле. Проход между ними, заполненный мелкобитым льдом, едва достигал 10—12 метров. Сидя в «вороньем гнезде», я легко добросил до берега окурок папиросы. На мостике капитан прирос к машинному телеграфу. Лотовый безнадежно долго размахивал лотлинем, выискивая среди битого льда пространство, куда бы можно было забросить лот. Судно, расталкивая лед по инерции, медленно проползало вдоль песчаного берега.

— Шесть! — неестественно громко выкрикнул матрос, ухитрившийся измерить глубину.

Под килем оставалось еще около полуметра воды, и дальше… дальше был прыжок в неизвестность. Отступать было поздно: сзади на нас нажимал дрейфующий лед, преодолеть который, да еще задним ходом, «Торосу» было не под силу. Движение судна почти прекратилось, и его могло бы поставить лагом к дрейфующему льду. Машине дали малый ход. «Торос» полз, полз убийственно медленно. Роковой мысок уже оказался за серединой судна.

— Меньше шести! — доложил лотовый.

Машина продолжала работать вперед — иного выхода не было.

— Семь! Восемь! — как торжествующий гимн донеслись выкрики лотового.

Машина прибавила оборотов, толчки об лед усилились. На палубе как по команде поднялся гомон. «Торос» быстро удалялся от берега. Проход к полынье у островов Близнецов вел через пролив между островами Моисеева и Рифовыми.

— Владимир Алексеевич, видишь проход?

— Вижу. Все в порядке.

Проход, конечно, был весьма относительный. Просто между сплошными ледяными полями оставалось узкое пространство, покрытое битым льдом, — это и являлось «проходом». Чтобы одолеть расстояние в 4 мили, отделявшее нас от островов Рифовых, пришлось затратить около 9 часов. Пролив между островами Моисеева и Рифовыми, через который вел проход, имел ширину не более 250—300 метров. Дрейф льда изменил свое направление на обратное, и так как в указанный пролив мы должны были пройти с востока на запад, то лед опять шел с нами по одному курсу. Снова повторилась та же картина, что и утром у рокового песчаного мыса острова Таймыра, с той только разницей, что сейчас «Торос»… сел на мель.

Утром мы прошли по глубинам, что называется, «в притирку», а сейчас нарвались на 4,5 метра. Посадка произошла при застопоренной машине, но это не помешало «Торосу» встать как вкопанному. Бешеная работа машины задним ходом заставила только дрожать корпус судна, не продвигая его ни на сантиметр назад. С кормы постепенно нажимал лед, выталкивая нас еще больше на мель. По носу чернела вода, постепенно расширявшаяся и ведущая к сиявшему на горизонте огнями «Седову».

Обстановка была более чем безнадежной, если бы не наши северяне-матросы. Расталкивая баграми льдины, пять человек ухитрились завезти с кормы на шлюпке становой якорь. Конец от него был проведен через канифас-блок на бак, где находился брашпиль. Работа пошла успешно, и «Торос» сошел на глубину. Это была победа потомков тех ушкуйников, которые на утлых челнах когда-то плавали из Архангельска в Карское море и не оставили по себе никаких памятников, кроме немногочисленных легенд да полусгнивших крестов, разбросанных на берегах Новой Земли.

Три четверти дела было сделано, но оставалось еще отойти от Рифовых островов, совершенно справедливо получивших свое наименование. В светлом луче прожектора замелькали крупные хлопья снега. «Торос» пробивался «напролом» через сплоченный лед и только перед самым рассветом остановился в полутора милях к востоку от Рифовых островов среди сплоченного льда.

Встреча с «Седовым» произошла часов через пять после того, как лед очистил проход к западу от острова Моисеева. Флагман гидрографического флота и один из его рядовых представителей пришвартовались друг к другу. Плавание «Седова» было и неудачным и блестящим по своим результатам. Имея назначение выполнить ряд гидрографических работ в море Лаптевых, пароход оказался передовым кораблем всего флота Главсевморпути в западном арктическом секторе. Весьма неблагоприятная ледовая обстановка долго задерживала все суда в районе Диксона, но «Седов», несмотря ни на что, упорно пробивался на восток. На подступах к архипелагу Норденшельда пришлось остановиться. Наступил уже сентябрь, а лед попрежнему оставался без какого-либо заметного изменения. Тогда седовцы решили поискать путь на восток где-либо в стороне от обычной трассы движения кораблей. Вместо обхода острова Русского с севера, пароход направился на юг, к берегу материка, и через пролив Матисена вышел на чистую воду к востоку от архипелага. Через сутки «Седов» приветствовал своим гудком зимовщиков полярной станции на мысе Челюскина. Сообщив о своей победе на ледокол «Ермак», «Седов» получил распоряжение обеспечить проводку судов через архипелаг Норденшельда.

Явная неудовлетворительность картографии этого района сделалась совершенно очевидной после рейса «Седова». Выполнив проводку судов, пароход занялся сменой зимовщиков на полярных станциях, и, таким образом, его первоначальная задача по работам в море Лаптевых была совершенно исключена. Приняв к себе на борт зимовщиков с мыса Челюскина, островов «Комсомольской Правды» и устья реки Таймыра и проверив состояние станции на острове Русском, «Седов» принялся за гидрографические работы в архипелаге. На помощь к себе им и был вызван «Торос».

Пока мы шли от Диксона до пролива Фрама, с острова Русского пришло ошеломляющее сообщение о том, что там на полярной станции обнаружены больные цынгой. Можно себе представить недоумение врача с «Седова», который только что осматривал всех зимовщиков и не обнаружил среди них никакого даже намека на цынгу. Вообще эта страшная болезнь Арктики ныне совершенно исключена из наших полярных пределов. Можно допустить, что в силу каких-либо неблагоприятно сложившихся обстоятельств цынга может поразить кого-либо из зимовщиков, но встретить цынгу летом у людей, которые только что прошли медицинский осмотр и не обнаружили признаков заболевания, было делом более чем непонятным.