Без шума и пыли - Леонид Влодавец

— Эх, старость не радость! — прокряхтел Топорик, выбираясь из джипа.

— Заодно сигареток купи! — напутствовал его Ляпунов. Топорик неторопливо вышел со двора на улицу, перебежал на другую сторону и направился к одному из киосков. Купил сигареты, бросил косой взгляд в сторону «Тойоты-Короллы», а потом не спеша вернулся во двор и забрался в джип.

— Она, — лаконично сообщил гонец, подавая капитану пачку «Мальборо».

— Народ есть внутри?

— Нету. Похоже, обедают…

— Не здорово, — помрачнел Ляпунов. — Хорошо, если они просто пожрать зашли… А если нет?

— Может, дадим отбой? — предложил Топорик. — Стремно ведь такое свидание на чужих глазах проводить.

— А как этот отбой дать? — хмыкнула Колосова. — Вчера с вокзала звонила одна, сегодня другая. Товарищ Евсеев нас явно не поймет…

— Поздно рассуждать, — заметила Милка. — «Фольксваген» приехал.

Действительно, небольшая темно-зеленая машинка уже зарулила на площадку перед «Пигмеем». Из нее вылез среднего роста, немного грузноватый, но не толстый господин в коричневом плаще и кепке.

— Мне пора, — заявила Колосова.

— Не торопитесь, — заметил капитан. — Он сейчас головой по сторонам крутит. Лучше будет, если он не увидит, на какой машине вы приехали. Выйдете после того, как клиент окажется за дверями ресторана.

— Ладно, подождем…

Дожидаться пришлось недолго. Обладатель коричневого плаща запер машину электронным ключом и неторопливо проследовал ко входу в ресторан. На запястье у него болталась небольшая барсетка.

— Так, я пошла! — сказала Ирина Михайловна, набросила на плечо ремешок сумочки и, цокая каблучками по мокрому асфальту, быстро зашагала со двора на улицу.

Она еще не начала переходить дорогу, как из дверей ресторана один за другим вышли два рослых парня в кожаных куртках.

— Внимание! — Ляпунов впился в них взглядом. — Алик, запусти мотор на всякий случай!

Парни, однако, спокойно дошли до «Тойоты-Короллы», сели в нее и отъехали с парковки еще до того, как Ирина Михайловна решилась перейти улицу, ибо движение было тут довольно интенсивное.

— Похоже, и впрямь обедали, — пробормотал Ляпунов со вздохом облегчения, когда «Тойота» скрылась из виду, а Ирина перебежала на другую сторону улицы и скрылась в дверях ресторана.

— Значит, десять минут ждем? — спросил Таран. Но не прошло и двух минут, как Колосова вышла из ресторана, а затем очень быстро направилась к «Ниссану».

— Всего и делов-то… — произнесла Милка, но осеклась, заметив, что Ирина Михайловна торопится намного больше, чем ей следовало. А когда Колосова приблизилась настолько, что можно было разглядеть ее лицо, то всем стало ясно: произошел какой-то очень серьезный облом.

— Быстро отсюда! — буквально вваливаясь в салон джипа, прошипела Ирина. Как можно быстрее!

— Понял! — произнес Ляпунов и мигнул Алику. «Ниссан» ловко вывернул из своего укрытия и пустился в обратный путь.

— Машину, которая у черного хода дежурит, отправьте! — вся кипя от ярости, прорычала Колосова.

— Дудик! Слышишь меня? — позвал Ляпунов.

— Слышу, Серый. Какие ЦУ?

— Идешь на базу, отбой. Понял? Я позже буду.

— Принято.

Насчет облома все поняли, но уточнять, отчего да почему, долго никто не решался. Вдруг Милка пробормотала:

— Барсетка! Эти козлы с «Тойоты» вышли из ресторана с точно такой же барсеткой, как у того, в коричневой кепке!

— Точно?! — вскрикнула Ирина. — И ты молчала?!

— Это ты молчала, — буркнула Милка. — Надо было сразу сказать, что его вырубили…

ПОГОНЯ

— Я и не сообразила, что его могли вырубить! — ошалело пробормотала Колосова. — Ни крови, ни раны, ничего! Думала, сердечный приступ или еще что-то. Если б я сразу за ним пошла, как сначала хотела!

— Тогда бы и ты там коньки отбросила, — нелицеприятно заметила «Королева воинов».

— Не иначе, его из ручки, стреляющей шприц-иголками, укантовали, предположил Таран, вспомнив свои весенние приключения. — Сам такую употреблял, только со снотворным. А тут, наверное, яд был…

— Алик! Разворачивайся! Попробуем достать! — приказал Ляпунов, перекрыв галдеж зычным басом. А затем, достав рацию, нажал на кнопку передачи и позвал:

— Дудик! Дудик! Отзовись, прием!

— Слушаю, Дудик. Серый, какого хрена? Отбой же объявил…

— Короче, не базарь. Ты где, во-первых?

— К Пролетарской площади подъезжаю.

— Нормально! Вчерашнюю тачку помнишь?

— Как свою!

— Она должна быть где-то поблизости. Крути головой вовсю, понял? Может и сзади появиться, а может и спереди. Ежели попадется на глаза — тут же докладывай и иди следом. Как понял?

— Нормально понял. Жму на газ.

— А мы срезать попробуем. До связи!

— Серый! Не отключайся! Видим мы эту тачку, она только что свернула на Симеоновскую. Идем за ней.

— Не прилипай только, понял? Куда свернет, сразу докладывай, не телись!

Алик сосредоточенно крутил баранку, петляя по проходным дворам, и потихоньку матерился себе под нос, должно быть, стесняясь общества Ирины Михайловны. Милка была человек свой.

— Быстрее можно? — нервно спросила Ирина.

— Можно, — проворчал водитель. — И углы сшибать можно, и контейнеры мусорные, и людей, на фиг, давить не страшно…

— Не волнуйтесь, — попытался успокоить Колосову Ляпунов, — достанем! Вот она, Симеоновская…

Таран эту улицу очень не любил. Она у него вызывала самые неприятные воспоминания. Именно тут проклятая Дашка разыграла перед ним трагикомедию, соврав, будто ее, невинную, «режиссер» Крылов изнасиловал, и втравила в бандитские дела. Сука лживая! Изнасилования, конечно, никакого не было, Крылов этот самый оказался вовсе не режиссером, а журналистом, который досаждал губернской мафии. В общем, Вася Самолет и Ваня Седой решили его проучить и использовать сильного, но глупого пацана в качестве слепого орудия. Хорошо еще, что настоящего Крылова дома не было, и Юрка с Дашей по ошибке затоптали до смерти домушника, которому Жора Калмык поручил выкрасть у журналиста кассету с компроматом. Но именно с этого момента вся Юркина жизнь резко изменилась, стала двойной, а то и тройной, замазалась грязью и кровью…

— Серый! — прохрипел Дударев из динамика рации. — «Корова» позади тебя идет! Полтораста метров сзади. Зажмем?!

— Не спеши, — отозвался Сергей, — здесь поворотов во дворы полно. Начнем зажимать — свернет. Протянем его до пересечения с Леоновской…

Почти все в «Ниссане» — кроме Алика, конечно! — обернулись и поглядели в заднее стекло. «Тойота» действительно маячила позади, и расстояние между ней и джипом помаленьку сокращалось. А следом за ней, еще на полсотни метров дальше, катила красная «девятка». Вот на ней-то и находился лейтенант Дударев, по кличке Дудаев или просто Дудик.

Однако «протянуть» «Тойоту» до Леоновской не удалось. Она внезапно прибавила скорость и на полном ходу, едва не встав на два колеса, свернула в проходной двор, точнее, в промежуток между двумя облупленными пятиэтажками с номерами 30 и 32 на глухих, без окон, торцах, обращенных к улице. Именно здесь, на Симеоновской, 32, в квартире 37, жил ныне покойный журналист Крылов. Достали его бандиты все-таки, хотя он сумел было спрятаться у своего друга, фермера Душина, бывшего майора спецназа, сослуживца и друга Генриха Птицына. Дашка, стерва, навела на него Седого…

— Блин! — вырвалось у Ляпунова. — Засекли нас!

— Я ж говорила, — зловредно заметила Милка, — на хрена было ехать на «Ниссане», раз вы вчера на нем за этой «коровой» гонялись?

— Помолчи, а? — прорычал капитан, хотя в душе был полностью согласен с Милкой.

Алик между тем, не дожидаясь команды, свернул в очередной промежуток между пятиэтажками, а «девятка» Дударова юркнула следом за «Короллой».

— Отсекли они нас, однако, — проворчал шофер. — Теперь только на Дудика надежда.

— Если они сейчас в самостроевский сектор занырнут и машину бросят — их вообще хрен найдешь, — мрачно предположил Топорик.

Знал Юрка этот самостроевский сектор. И не мог не согласиться с Топориком.

Самостроевский сектор, или, как его называли старожилы города, «Шанхай», появился не то сразу после войны, не то еще во время ее. Город-то был здорово разрушен, а жителей уцелело не так уж и мало. Конечно, первым делом начали отстраивать центр, ставить кирпичные дома «сталинского типа», квартир в которых, естественно, на всех не хватало. А жить-то надо было где-то. В общем, на окраинных пустырях пошел самострой по системе «кто во что горазд». Сначала землянки были, потом бараки, а после деревянные и кирпичные домишки с крохотными огородиками. Там и улиц-то, по сути дела, не было. Во всяком случае, таких, чтоб с названиями, долго не имелось. При Хрущеве, например, все самостроевские дома имели номера по улице Пионерской

— так называлась Симеоновская в период с 1925 по 1991 год, — хотя многие домишки находились аж в километре, а то и в полутора от самой улицы.