Посёлок - Кир Булычев

Когда освободился аппарат для переливания плазмы, Салли перенесла его в лабораторию и передала Клавдии. К тому времени Клавдия уже приготовила и ввела Марьяне питательный раствор. Все было бы проще, окажись в экспедиции два реанимационных аппарата. Но аппарат был один, и он был нужнее мальчику. Он уже окутал мальчика датчиками и осторожно ввел в основные его сосуды свои питательные нити. Микрощупы проникали в грудную клетку, массируя сердце, поддерживая его ритм. Павлыша беспокоило, нет ли изменений в мозгу — все же мальчика вытаскивали из клинической смерти. Он вновь и вновь заставлял диагноста сообщать, как функционирует мозг.

Дик услышал, как мужчина и большая женщина разговаривают в той комнате, возле Марьяшки. Они говорили очень тихо, думали, что он не услышит. Они не знали, что Дик — дитя леса и слух его втрое чутче, чем у них.

Сначала были фразы, полные медицинских слов. Дик понимал, что это медицинские слова. По тону он уже догадался, что Марьяну они вылечат. Голоса их становились тревожнее, когда они смотрели на Казика. К своему удивлению и суеверной робости, Дик понял, что Казик не мертв. Или эти люди обладают способностью оживлять мертвых? Дик не слышал о таком от Старого, только в сказках, которые ему когда-то рассказывала мать.

— Надо накормить его, — тихо сказала большая женщина в соседней комнате.

Маленькая женщина куда-то вышла.

Дик понял, что слова относятся к нему.

— Не укусит? — еще тише, с усмешкой в голосе, произнес большой мужчина, которого они между собой называли Славой.

— Проблемы только начинаются, — ответила женщина.

— Феномен Маугли?

Дик удивился — откуда они знают о Маугли, но тут же догадался, что они имеют в виду другого Маугли, который жил в лесу и которого воспитывали волки. А что за феномен — он не знал. Но знакомое имя услышать было так странно, что он даже не обиделся на слова женщины.

— Интересно, он видел когда-нибудь тарелку? — задала вопрос женщина.

— Видел, — вырвалось у Дика. — И ложку видел.

— Но он внятно говорит, — сказал мужчина. — Хоть они прожили здесь двадцать лет.

— Это какая-то невероятная тайна, — проговорила большая женщина. — Сколько их, как они существуют, где? Как они умудряются сохранить человеческий облик… одежду, наконец?

— Воздушный шар, — напомнил мужчина.

— И разгром на складе.

— Слава, — сказала женщина громче. — Она приходит в себя.

— Дик, — услышал Дик слабый голос Марьяны. — Дикушка…

И тут его словно выбросило из кресла. Он забыл о гордости, о том, что надо молчать.

Дик вбежал в комнату. Марьяна лежала на диване. Лицо было бледным, они, оказывается, раздели ее и накрыли простыней.

— Марьяшка, — произнес Дик, наклоняясь над ней. — Ты как?

— Все хорошо. — Марьяна открыла глаза. — Казик живой?

Взгляд ее остановился на мгновение на лице Дика, потом скользнул к Павлышу, замер, встретившись с улыбкой Салли.

— Спасибо, — сказала Марьяна. — Мы так боялись, что не найдем вас.

— Девочка… — Салли вдруг заплакала. — Бедная моя! Твой Казик будет жить, обязательно. Все будет хорошо.

Клавдия появилась в дверях. Она молчала.

— Дик вам рассказал? — спросила Марьяна.

— Нет, — ответил Дик. — Некогда было. И они не спрашивали.

— Небольшое недоразумение, — отозвался Павлыш. — Но последнее.

— У вас есть корабль, чтобы лететь в поселок? — спросила Марьяна. — Наши вас так ждут.

С Диком в поселок полетела Салли. Павлыш и Клавдия остались с ранеными.

Дик был сыт, впервые сыт за много дней, и его мутило. Но жаловаться было нельзя, потому что Салли очень спешила в поселок. И Марьяшка, прежде чем заснуть — Павлыш дал ей снотворное, чтобы снять возбуждение, — тоже попросила:

— Дикушка, пожалуйста, они же так волнуются…

Дик подумал: она боится, что Олег, не дождавшись их, ушел к кораблю. Она боится за Олега.

Если бы не так мутило, Дик, конечно, воображал бы, как спустится над поселком катер, как все выбегут из домов, как он выйдет первым и скажет: вот эта женщина с Земли, ее зовут Салли. Но теперь ему было все равно. Катер летел низко, под облаками, чуть не касаясь вершин деревьев. Дик точно знал направление и был уверен, что они не промахнутся. Лес сверху казался сплошным серо-зеленым морем.

Они перелетели через реку. Трудно было даже представить, что переправа через нее заняла у них три дня — это была совсем не широкая река. Слева пронеслись, стеной врезаясь в облака, стволы гигантских деревьев.

— Мы там были, — показал Дик. — Наверху.

— Да, — отозвалась Салли, — мы видели воздушный шар. Но не сразу догадались. А я не поверила. Это Слава сообразил.

— Жалко, — сказал Дик. — Надо было раньше сообразить.

Он смотрел на ее руки. Руки были такие белые и гладкие, что невероятно было — может, она никогда не снимает перчаток? Руки лежали на пульте и легкими движениями пальцев заставляли катер наклоняться, подниматься выше. Дику захотелось попросить Салли, чтобы она разрешила ему сесть на ее место и управлять катером. Но, конечно, он промолчал.

Салли увеличила скорость, зелень внизу слилась в неясную ровную массу. И Салли первой, раньше, чем Дик, увидела прогалину в лесу и поселок.

Она сбросила скорость, но все же катер пролетел над поселком, и пришлось сделать круг, снижаясь у изгороди. Старый дежурил у ворот в изгороди, набросив на голову накидку из рыбьей кожи, потому что снова зарядил дождь, а Старого мучила простуда. Но какое-то шестое чувство заставило его сбросить накидку в тот момент, когда катер выскочил над вершинами деревьев, совсем низко, и начал делать круг над поселком.

Старый дико закричал и начал бить колотушкой тревогу, словно из леса лезло целое полчище шакалов. Люди выскакивали из домов и ничего не понимали, потому что Старый колотил, кричал и при этом почему-то прыгал на месте, словно укушенный змеей.

Салли разглядела сверху обширную пустошь, огороженную покосившейся длинной изгородью. На пустоши кое-где росли невысокие кусты, видны были неровные грядки, пятна луж, отражавших сизые облака.

И еще Салли увидела дома, в которых жили люди. Кривые, жалкие, покосившиеся хижины тянулись в два ряда вдоль грязной полосы улицы. Полоса загибалась к проходу в изгороди и ветвилась, протягиваясь к двум косым навесам, над одним из которых поднимался серый дымок. Если нарочно изображать бедность и ничтожество, до которого может докатиться человек, то, наверное, ни один художник не придумал бы столь грустной картины.

Катер опустился на пустоши, возле крайнего дома.