История России. XX век. Как Россия шла к ХХ веку. От начала царствования Николая II до конца Гражданской войны (1894–1922). Том I - Коллектив авторов

В руководстве РКП (б) и в партии коммунистов в целом численное преимущество было за русскими. Немало среди садистов-большевиков было грузин, армян, латышей, поляков, китайцев, а также лиц других национальностей. И Ленин, и Бухарин, и Молотов, и Дзержинский, и Лацис, и Сталин и много других крупнейших деятелей движения – апологетов террора, евреями не являлись. Но в той же степени, как и большевики-евреи, все они были вероотступниками, предавшими свой народ и культуру. Большевизм вообще был вненационален, и лидеры коммунистов делили людей не по национальным, а по классовым признакам. Однако в условиях Гражданской войны в России, особенно в ее южных районах, на Украине, Дону и в Бессарабии, где традиции антисемитизма были довольно сильны, именно участие в Красном терроре евреев вызывало особую ненависть населения. Большевики же, не обращавшие внимания на такие «мелочи», как национальность своих комиссаров, только подливали масла в огонь. Например, в Киевской чрезвычайке, прославившейся своими садистическими массовыми жестокостями, большевики-евреи составляли три четверти «персонала». Вполне оторванные от еврейской общины, эти люди, однако, из-за множества родственных связей старались щадить своих соплеменников, что не могло не усиливать антисемитизм украинцев. Даже на должности, связанные с контролем над Церковью, в Киеве были назначены комиссары Коган и Рутгайзер, без разрешения которых запрещалось крестить, венчать и погребать по православному обряду. Это вызывало ненависть в Белых войсках не только к большевикам еврейской национальности, но часто и к евреям как таковым, когда Белые вошли в Крым и на Украину весной – летом 1919 г.

Политика московских большевиков по еврейскому вопросу была столь же циничной и прагматичной, как и по всем иным. В конце 1918 г. ВЧК не рекомендовала брать в заложники и расстреливать богатых евреев, так как их заключение и казнь оставляют большинство местного нееврейского населения равнодушным. Рост же антисемитизма в 1919 г. на юге России заставил Ленина издать в мае 1919 г. секретную инструкцию, рекомендовавшую областным ЧК в зоне военных действий на юге России показательно расстрелять несколько десятков представителей «еврейской буржуазии… для целей агитационных» и не назначать евреев на высшие посты, чтобы снять с большевиков обвинения в проеврейских симпатиях.

Далеко не все солдаты и офицеры Белых армий могли провести различие между преступниками комиссарами и ни в чем не повинным еврейством. А. И. Деникину даже пришлось перевести в запас многих Белых офицеров – евреев, так как их вчерашние товарищи по оружию теперь отказывались сражаться бок о бок с ними и подвергали часто доблестных бойцов незаслуженным оскорблениям.

Все годы Гражданской войны на Украине шли погромы еврейского населения. Застарелый антисемитизм, особенно укорененный на юге России, проявился в это смутное время в самых ужасающих формах. Отличались не только Белые, но и красные-неевреи, а особенно свирепствовали петлюровцы и «зеленые». Из 887 известных погромов на Украине времени Гражданской войны 493 были совершены национальными украинскими войсками Симона Петлюры, 307 – независимыми атаманами и батьками, особенно Зеленым и Григорьевым, 213 – Вооруженными Силами Юга России, 106 – Красной армией. Отступая, например, из-под Львова в 1920 г. конармия Буденного творила страшные злодеяния в еврейских местечках Галиции. Следует заметить, что анархист Нестор Махно был противником еврейских погромов и не санкционировал их. В его войсках были даже отряды еврейской самообороны.

Главный раввин Москвы Яков Мазех сказал в 1922 г.: «Троцкие устраивают революции, а Бронштейны (Бронштейн – настоящая фамилия Троцкого) платят по счетам». Счет оказался очень высоким и трагическим. Земле была предана 31 071 жертва погромов, но, учитывая без вести пропавших, сожженных, утопленных евреев, число жертв вполне может превысить и 50 тысяч человек. Уцелевшие украинские евреи остались нищими, многие лишились жилья и всего скарба.

Свидетельство очевидца

«Опять еврейские погромы, – пишет Иван Бунин, живший тогда в Одессе и страшно переживавший любые безнравственные поступки в рядах Добровольческой армии. – До революции они были редким, исключительным явлением. За последние два года они стали явлением действительно бытовым, чуть ли не ежедневным… Наш общий долг без конца восставать против всего этого, без конца говорить то, что известно каждому мало-мальски здравому человеку… Нельзя жить без Божеских и человеческих законов, жить без власти, без защиты, без обуздания своевольника – нельзя».

Документ

Твердо в защиту гонимого еврейства прозвучал голос Патриарха Тихона: «Доносятся вести о еврейских погромах, избиение племени, без разбора возраста, вины, пола, убеждений. Озлобленный обстоятельствами жизни человек ищет виновников своих неудач и, чтобы сорвать на них свои обиды, горе и страдания, размахивается так, что под ударами его ослепленной жаждой мести руки падает масса невинных жертв… И в массовой резне тонут жизни вовсе не причастных причинам, пролившим такое озлобление. Православная Русь, да идет мимо тебя этот позор. Да не постигнет тебя это проклятье. Да не обагрится твоя рука в крови, вопиющей к Небу. Не дай врагу Христа Диаволу увлечь тебя…» – Послание 6 (21) июля 1919 г.

Местное православное население спасало евреев от погромщиков, прятало их в своих домах, просило Белые власти навести порядок. «Нет никакого сомнения в том, что многие евреи были обязаны этому жизнью, и без этого количество жертв оказалось бы неизмеримо большим», – отмечал еврейский ученый Н. И. Штиф. Белая администрация боролась с насилиями над евреями всеми возможными силами. Издавались листовки, писались статьи, работали военно-полевые суды, в еврейских местечках выставлялись усиленные патрули. Генералы Драгомиров и Бредов, управлявшие Киевской областью, подписали немало смертных приговоров и даже ужесточали решения местных полевых судов, часто снисходительных к погромщикам. «Если бы только войска имели малейшее основание полагать, что высшая власть одобрительно относится к погромам, то судьба еврейства Южной России была бы несравненно трагичнее», – констатировал А. И. Деникин.

Историческая справка

Генерал Шкуро, казаков которого особенно часто, и не без оснований, обвиняли в погромах и грабежах, пишет: «По мере продвижения моей группы к северу и к западу от Донской области стали попадаться населённые пункты с многочисленным еврейским населением. Расположенные по обывательским квартирам казаки слышали повсюду негодующие речи о доминирующей роли евреев в большевизме, о том, что значительный процент комиссаров и чекистов – евреи… Однако в Екатеринославе нас встретило одинаково радушно как русское, так и еврейское население. Явившиеся ко мне депутаты высказывали возмущение деятельностью своих единоплеменников – большевиков, которые одинаково бесчинствовали и над русскими и над евреями, не примкнувшими к большевизму. Уже ходили слухи о готовящихся еврейских погромах, и евреи просили защитить их». Когда однажды Шкуро доложили о начавшемся погроме в еврейском квартале, разорении нескольких еврейских домов и насилиях над женщинами, он немедленно прибыл на место со своей «волчьей сотней», прекратив бесчинства, в которых участвовали его казаки. Шестеро погромщиков были преданы военно-полевому суду и повешены с надписью «за мародёрство и грабёж».

Несмотря на погромы и унижения, значительная часть образованного еврейства выбрала вместе со своими русскими друзьями путь Белой борьбы. Среди них были и такие всероссийски известные политики, как Мордехай Винавер, и простые студенты, молодые инженеры, коммерсанты, гимназисты.

Свидетельство очевидца

«В 3-й, помнится, роте моего батальона командовал взводом молодой подпоручик, черноволосый, белозубый и весёлый храбрец, распорядительный офицер с превосходным самообладанием, за что он и получил командование взводом в офицерской роте, где было много старших его по чину. Он, кажется, учился где-то за границей и казался нам иностранцем». Подпоручик был убит в боях уже после освобождения Харькова, и его похоронили с воинскими почестями. Хор пропел ему «Вечную память». А скоро, находясь по вызову командования в Харькове, Туркул встретил в городе еврейскую похоронную процессию. «Шла большая толпа. Я невольно остановился: на крышке чёрного гроба алела дроздовская фуражка… Вокруг меня стали шептаться: „Командир, его командир“». Туркул узнал идущую за катафалком жену подпоручика, которую видел мельком в батальонном штабе: она приезжала к мужу как раз перед тем, как он погиб. Жена перевезла его прах в Харьков. «Уже не на православном, а на еврейском кладбище с отданием воинских почестей был погребён этот подпоручик нашей 3-й роты. Его молодой жене, окаменевшей от горя, я молча пожал на прощание руку…» – Генерал Туркул. Дроздовцы в огне.