Сочинения в трех томах. Том 3 - Майн Рид

его имя пользуется большим и заслуженным уважением в Теннесси. Я был другом его и товарищем еще в те времена, когда служил вместе с ним под началом старого генерала Джексона. И я смело могу сказать, не боясь погрешить против истины, что у нас в армии не много было таких храбрых молодцов, как лейтенант Вильям или Билль Магоффин, а теперь полковник Магоффин милиции штата Теннесси.

Луи Лебар, если бы он мог видеть себя в эту минуту, наверное, обрадовался бы тому, что солнце скрылось окончательно за горизонтом и темная ночь окутала своим покрывалом и корраль, и его самого, и разговаривавших с ним мустангеров.

Не будь этой темноты, наступившей всего несколько минут назад, его товарищи, вне всякого сомнения, обратили бы внимание, как сильно побледнело его лицо, когда при нем назвали фамилию полковника Магоффина.

Несмотря на это, подозрительный и привыкший быть всегда настороже Ваш Карроль обратил внимание, что голос Лебара все-таки слегка дрожал, когда он с деланной небрежностью спросил:

— Как вы его назвали: полковник Магоффин?

— Да, — отвечал старый траппер.

— Вы его знаете? — спросил Эдуард.

— Нет, я никогда даже не слыхал такой фамилии.

Беседа прекратилась. Утомленные продолжительной охотой мустангеры завернулись в одеяла и растянулись на мягкой зеленой траве под большим деревом. По-видимому, они все сейчас же и заснули, не обращая внимания на ржанье лошадей и завывания волков, бродивших стаями вокруг корраля. Но, если бы в корраль проник какой-нибудь любопытный, он, наверное, сделал бы открытие, что из троих мустангеров в ту же минуту заснули только двое: Торнлей и Карроль; что же касается Луи Лебара, то он лежал с открытыми глазами. Но это происходило вовсе не потому, что он успел выспаться в то время, как его товарищи ездили в хижину за провизией, а потому, что его сильно взволновал рассказ мустангеров о встрече с полковником Магоффином.

Глава VII

РАЗВЕДКА

Лебару, как только при нем назвали фамилию полковника Магоффина, очень бы хотелось расспросить своих товарищей, кто именно прибыл с полковником в эти места, но он не смел даже и заикнуться об этом из страха, что не в состоянии будет сохранить необходимое хладнокровие и что даже чуть заметное дрожание голоса может обратить на себя внимание старого траппера и возбудить в нем подозрение.

Ему и так уже казалось, что тот заметил, как удивило его, когда Ваш назвал фамилию полковника; ему почудилось даже, что траппер слышал, как сильно билось его сердце в эту минуту, и видел, как побледнело при этом его лицо.

Он лежал на земле на некотором расстоянии от своих товарищей, но недолго оставался в положении спящего. Ему нужно было только убедиться, что они в самом деле спят и что ему нечего бояться, если они спросят его, куда он собрался. Сбросив с себя одеяло, он осторожно поднялся и ползком добрался до деревьев, в тени которых и скрылся. Здесь он остановился, точно затем, чтобы решить, каким путем можно скорее всего добраться до лагеря эмигрантов, куда он решил отправиться на разведку. Он знал приблизительно, где они остановились, — это выболтал словоохотливый Эдуард Торнлей. Ему предстояло пройти всего около двух километров, и поэтому он решил не брать с собой мула. Кроме того, даже и безопаснее пройти это расстояние пешком, потому что топот копыт по затвердевшей земле могли услышать не только мустангеры, но и люди полковника Магоффина. А ему хотелось проникнуть туда незаметно под покровом ночи.

— Магоффин! Магоффин! — повторял он, быстро шагая по прерии и взглядывая по временам на небо, усеянное звездами, которыми он руководствовался за неимением компаса. — Так звали их дядю, жившего в Теннесси. Неужели они обе здесь?.. Да, это конечно же они! Луизиана, племянница полковника Магоффина, а та, другая, ее двоюродная сестра, дочь этого самого полковника. Случайного совпадения тут не может быть! Да, это они, они! Как объяснить их прибытие сюда?.. Что заставило их перебраться в эти места: воля Провидения или же покровительствующий мне злой дух? Если я не ошибаюсь и если это в самом деле Луизиана Дюпрэ, то, значит, судьба мне благоприятствует, и в конце концов она непременно будет моей женой!.. Я сам не знаю, что делается со мной; мне кажется, что я начинаю сходить с ума!.. Неужели это правда?..

И он все шел и шел до тех пор, пока его не заставил сначала умерить шаг, а потом и совсем остановиться огонь костра, разведенного на бивуаке эмигрантов, расположившихся лагерем под деревьями.

Осмотревшись кругом, он пригнулся и нырнул в кусты, росшие по берегам речки, и медленно, чуть не ползком, стал пробираться к стоянке. Прошло еще несколько минут, и вот перед ним уже весь лагерь. Он видел верхи фургонов из белого полотна, которое казалось сероватым от покрывавшей его пыли, видел лошадей, мулов и коров, которые паслись поблизости. Костер, который прежде всего обратил на себя его внимание, пылал ярко и освещал лица сидевших вокруг огня мужчин и женщин с белым цветом кожи. Немного дальше пылал другой костер, вокруг которого суетились приготовлявшие себе ужин чернокожие невольники.

Лебар еще ниже пригнулся к земле и медленно, соблюдая все предосторожности, стал подвигаться вперед. Тень от деревьев, кусты и густая, высокая трава отлично скрывали его, и ему нужно было заботиться только о том, чтобы не производить ни малейшего шума. Но это не представляло особого труда, потому что листва еще не начинала опадать с деревьев и зеленая сочная трава давала возможность скользить по ней почти бесшумно.

Наконец он приблизился настолько, что мог рассмотреть лица сидевших вокруг огня эмигрантов, среди которых он, как и ожидал, увидел Луизиану.

Лебар прополз еще немного, достиг большого дерева и, укрываясь за ним, не спуская глаз, рассматривал эмигрантов или, вернее, смотрел на Луизиану, которая отказалась быть его женой и которая в его глазах была виновна в том, что он сделался преступником. И вот теперь судьба устроила так, что он снова видит ее и, если захочет, может без особого труда завладеть ею и принудить ее стать женой. Он