Рассказы - Роберт Хайнлайн

Человек вздрогнул и обернулся, показав бесцветные хитрые глаза. На нем была пиджачная пара, грязная и неглаженная, без галстука. На руках и под ногтями - грязь, но не трудовая: мозолей не было. Безвольный рот портил его не лишенное приятности лицо.

- Я не делал ничего плохого, - извинился он. - Я только хотел прочитать вашу регистрационную карточку. Вы из Лос-Анджелеса? Не подбросите меня туда?

Владелец автомобиля быстрым взглядом осмотрел салон.

- Хотел посмотреть, откуда я? Тогда зачем открыл бардачок? Следовало бы тебя посадить, - он кивнул в сторону двух помощников шерифа в форме, околачивавшихся на другой стороне улицы. - Проваливай, бездельник.

Человек посмотрел в сторону полицейских и быстро исчез в противоположном направлении. Владелец машины забрался внутрь, проклиная жару, и проверил бардачок. Не хватало фонарика.

Мысленно списав фонарик в убыток, он поехал в сторону Броули, расположенного пятнадцатью милями севернее. Жара была угнетающей даже для долины Империал. Погода как раз для землетрясения, подумал он, давая волю обычному калифорнийскому предрассудку, потом отбросил эту мысль - ведь ему ее подал тот безмозглый бармен. Обычный день для долины, ну, может быть, немного жарче, чем всегда.

Дела занесли его на несколько отдаленных ранчо между Броули и Салтонским морем, а теперь он возвращался по разбитой проселочной дороге к шоссе. Неожиданно машина затряслась, как будто ехала по булыжникам. Он остановился, но тряска продолжалась, сопровождаемая низким отдаленным гулом.

Землетрясение! Он выскочил из машины, охваченный неосознанным первобытным стремлением выбраться на открытое пространство, убежать от рушащихся башен и падающих кирпичей. Но здесь не было зданий; ничего, кроме пустыни и орошаемых полей.

Он вернулся к машине, вздрагивая при каждом новом толчке. Правое переднее колесо спустилось. Очевидно, шину проткнул острый камешек, когда машина затряслась от первого сильного толчка. Пока он снимал колесо, ему чуть не стало плохо. Он выпрямился, бледный от жары и усталости.

Еще один толчок, не такой, как первый, но тоже очень сильный, поверг его в панику, и он побежал, но упал, сбитый с ног дикими скачками земли. Потом он поднялся и побрел назад к машине.

Она стояла наклонившись, как пьяница, домкрат из-под нее выбило землетрясением. Он хотел было плюнуть и идти пешком, но от толчков все небо вокруг было в пыли, как в тумане, без той благословенной прохлады, которую дает туман. Он был в нескольких милях от города и сомневался, что сможет дойти туда пешком.

Тогда он снова взялся за работу, потея и тяжело дыша. Спустя полтора часа после первого толчка он поставил запасное колесо. Земля все еще гудела и тряслась время от времени. Он решил ехать помедленнее, чтобы при следующем толчке не потерять управления. В любом случае, пыль не позволяла ехать быстро.

Он понемногу успокоился, приближаясь к шоссе, и тут услышал вдали поезд. Звук поезда нарастал, перекрывая шум мотора. Экспресс, решил он. В глубине его сознания занозой сидела мысль, которую он долго не мог поймать, что-то с этим звуком не то. И, наконец, понял: после землетрясения поезда не несутся - они еле ползут, а бригада высматривает разошедшиеся рельсы.

Но звук нашел отклик в его сознании. Вода! Этот отклик всплыл из самых кошмарных глубин подсознания, из детских страхов. Он помнил этот звук с тех пор, когда в детстве чуть было не утонул в потоках воды, прорвавших плотину. Вода! Высокая стена воды, скрытая где-то в пыли и охотящаяся за ним, за ним...

Его нога сама собой вдавила педаль газа в пол; машина дернулась и стала. Он снова завел ее и постарался успокоиться - без запаски по такой дороге опасно ехать слишком быстро. Он заставил себя ехать не быстрее тридцати пяти миль в час и постарался определить расстояние до воды и направление ее движения. Теперь ему оставалось только молиться.

Неожиданно перед самым радиатором из пыли появилось шоссе, и он чуть не налетел на большой автомобиль, пронесшийся на север. Через секунду вслед за ним промелькнул грузовик, груженный овощами, затем трактор с прицепом.

Все ясно: он повернул на север.

Через некоторое время он обогнал тот грузовик с овощами, потом какую-то развалюху, в которой ехала семья сельскохозяйственных рабочих. Они что-то кричали ему, но он не обратил внимания. Более мощные машины обгоняли его, а он, в свою очередь, обогнал несколько грузовиков, набитых сезонными рабочими. После этого дорога опустела - с севера не показался никто.

Звук, похожий на шум поезда позади него, все нарастал. Он старательно всматривался в зеркало заднего вида, но в пыльной мгле ничего не мог разглядеть.

У обочины плакал ребенок - девочка лет восьми. Он проехал мимо, почти не заметив ее, потом ударил по тормозам. Он уговаривал себя, что, должно быть, у нее где-нибудь здесь родные и что это не его дело. Проклиная себя, он сначала поехал задним ходом, потом развернулся. Чуть не проскочил в пыли мимо нее, развернулся снова и остановился около ребенка: "Залезай!"

Она повернула к нему свое грязное, мокрое, испуганное лицо, но не двинулась с места.

- Не могу, у меня болит нога.

Он выскочил из машины, схватил ее в охапку и запихнул на переднее правое сиденье. Правая нога ее опухла.

- Как тебя угораздило? - спросил он, выжимая сцепление.

- Когда случилось это самое. Нога у меня сломана? - она уже не плакала. Вы отвезете меня домой?

- Я позабочусь о тебе. Не задавай вопросов.

- Хорошо, - ответила она с сомнением. Рев позади них все усиливался. Ему хотелось увеличить скорость, но пыльная мгла и ненадежное колесо не позволяли это сделать. Неожиданно перед машиной вынырнул из пыли маленький японский мальчик, Девочка рядом с ним закричала:

- Это же Томми!

- Ну и что? Просто какой-то япошка.

- Это Томми Хаякава. Он из моего класса. Наверное, он ищет меня.

Он опять выругался про себя, резко повернул назад, едва не перевернув машину, и поехал прямо в нарастающий рев потока.

- Вот он! - закричала девочка. - Томми! Томми!

- Залезай! - скомандовал он, останавливаясь рядом с мальчиком.

- Томми, залезай! - повторила маленькая пассажирка.

Мальчик заколебался; тогда водитель перегнулся через девочку и втащил его за рубашку внутрь.

- Хочешь утонуть?

Только он перешел на вторую передачу, как прямо впереди показалась фигура, машущая руками. Он едва успел заметить лицо человека - это был давешний бродяга-воришка.

Относительно него совесть моя чиста, подумал он. Пусть себе тонет!

Потом на него нахлынули воспоминания детства, и перед его мысленным взором встало охваченное ужасом лицо бродяги. Тот боролся с водой, налитые кровью глаза его повылезали из орбит, а рот был перекошен от крика.