Блудное Солнце. Во Славу Солнца. Пришествие Мрака - Шон Уильямс

Рош не стала открывать глаз, отчаянно борясь с подступающим страхом, который мешал ей сосредоточиться на его вопросе.

— Нет, — ответила она. — Кейн и его раса заслуживают шанса на выживание. Я лишь жалею о своей глупости.

— В каком смысле?

— Кейн сказал мне, что он человек, и я ему поверила!

— Он ничего подобного не говорил, Морган.

— Нет, говорил, — возразила Рош. — После Палазийской системы, когда мы вывели его из комы, он передал мне зашифрованное послание!..

— Да, но он имел в виду совсем другое, — сказал Крессенд. — Вот точная формулировка: «Я такой же человек, как и ты».

Рош широко раскрыла глаза, словно только сейчас поняла истину, которая от нее ускользала.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Рош. — Что я не человек?

— Ты такой же человек, как и я, Морган. Такой же человек, как Кейн. Или, если хочешь, как Ящик. Такой тебя создали.

Ей хотелось отшатнуться от слов Крессенда, но деваться было некуда, она попала в ловушку. Оставалось лишь слушать.

— Высшая каста нуждалась в существе, способном принять решение, которое она сама была не в состоянии — или не готова — принять. Однако мы не могли доверить это решение тому, кто не обладал необходимыми качествами. Поскольку земные люди по определению ненадежны и необходимого нам человека попросту не существовало, мы решили его создать. Тебя, Морган.

Она покачала головой.

— Но зачем?

— Ты обладаешь упорством, и тебя трудно столкнуть с выбранного пути. Ты видишь все стороны проблемы и стараешься поступать честно. Ты обладаешь развитым чувством долга, причем на многих уровнях. Ты благородна и не шарахаешься даже от самой неприятной правды. Ты не видишь себя такой, поскольку мы наделили тебя скромностью, но ты хорошая личность. Хороший человек. Мы знали, что, если судьба земных людей окажется в твоих руках, ты примешь достойное решение.

С другой стороны, тебе требовался доступ к информации, которую не способен переварить обычный человек — в особенности когда придет время столкнуться лицом к лицу с врагом в виде Адони Кейна, — мои отношения с Содружеством Империй позволили передать тебе в руки Ящик.

Единственное отличие от остальных людей состояло в том, что ты могла обнаружить врага, но даже и здесь твои возможности были сильно ограничены. В целом, ты самый обычный человек, который, впрочем, не должен ломаться ни при каких обстоятельствах. Это наш дар тебе, Морган, — он очень пригодился в последние несколько недель.

— Какая часть меня… — Она не смогла закончить вопрос.

В ее сознании сталкивалось множество образов, мыслей и чувств. Окружающий мир стремительно разваливался на части.

— Уверяю тебя, ты не менее реальна, чем все остальные.

— Ассенсио — приют?..

— Самые настоящие воспоминания, — ответил он. — Вот только взяли мы их у другого человека.

Рош закрыла глаза.

— Бод Гайя?

— Собственный опыт. Начиная с появления в Военном колледже, все настоящее. Но это не делает твои воспоминания более «реальными». Они все принадлежат тебе, Морган. Именно благодаря им ты такая, какая есть.

Рош подумала о родителях, которых рассчитывала когда-нибудь найти и о которых забыла после поступления на службу в Разведку СОИ. Она вспомнила своих друзей из приюта и о том, как сбежала с родной планеты, надеясь изменить свою жизнь. Перед глазами вновь, словно это произошло вчера, пронеслась вспышка двигателей «Гегенсхайна», когда он сошел с орбиты и понес ее к новому дому и новой судьбе.

Все это принадлежит ей.

— И все фальшивое…

Скрежет рвущегося металла стал невыносимым, казалось, истребитель сейчас развалится на части.

— У меня не было выбора, не так ли? — Она почти кричала, чтобы перекрыть шум, хотя прекрасно знала, что Крессенд свободно читает ее мысли — как и всегда.

— Конечно, у тебя был выбор, Морган. В этом все и дело.

— Но ты создал меня для того, чтобы я решила определенную задачу. И я не могла отказаться. Ты бы мне не позволил!

— Может быть, но…

— А могла ли я избежать этого? — Она вновь увидела тело Майи, пылающую «Ану Верейн», окружающее ее золотое сияние. — Неужели я должна закончить свою жизнь здесь?

— Неуместный вопрос, — заявил Крессенд. — Сейчас ты здесь, и только это имеет значение.

Завыла сирена.

— Зачем ты вообще со мной разговариваешь? — гневно спросила она. — Зачем задаешь вопросы о Кейне? Почему бы тебе просто не изъять информацию из моей памяти? Что тебе нужно? Ты хочешь получить отпущение грехов? Я правильно тебя поняла?

— Я не нуждаюсь в отпущении, Морган. И у меня нет скрытых мотивов. Твоя роль в этой фазе войны действительно сыграна.

— И теперь меня можно вышвырнуть на помойку? — выкрикнула Рош. — Да?

— Ты не робот, Морган, — сказал Крессенд.

— Но я не настоящая!

— Возможно, тебе трудно это принять, но ты не менее настоящая, чем любое другое существо, с которым встречалась. У тебя есть разум, воля и характер. А откуда взялось твое тело, значения не имеет.

— И ты думаешь, что я приму твои объяснения?

— Со временем примешь.

— Но у меня нет времени, — возразила Рош. — Истребитель горит!

— Да, — без малейшего раскаяния сказал Крессенд. — Истребитель горит. У тебя осталось около минуты, прежде чем он окончательно развалится.

Рош отчаянно сражалась с охватившим ее ужасом, боролась с брызнувшими из глаз слезами.

— Мне страшно, — прошептала она.

Крессенд ничего не ответил.

Она снова закрыла глаза, истребитель отчаянно трясло. Шум голосов заглушил скрежет металла. Рош показалось, что она кричит, но она уже больше не слышала себя. Она стала звуком: звуком и движением, движением и болью, болью и…

Налетел невыносимый жар, а потом наступила тишина.

ЭПИЛОГ

Боли больше не было; исчезла горечь. Остался лишь поглотивший ее мрак. Она не противилась приятным ощущениям; она позволила им забрать себя.

— Так и нужно, Морган. Просто прими.

Знакомый голос Крессенда наполнил ее облегчением. Однако сейчас он звучал иначе. Ближе — словно его слова исходили от нее самой.

— Истребитель… — сказала она, словно вспомнив давно прошедшее. — Он… сгорел?

— Да, Морган. Сгорел.

После коротких колебаний, она спросила:

— Я умерла?

— Но как же ты тогда разговариваешь со мной?

— Значит, я жива?

Крессенд ничего не ответил, наступила бесконечная тишина. Рош ощутила, как ее охватывает паника.

— Скажи! — Ее голос эхом прокатился в пустоте. — Я жива?

И вновь наступила долгая тишина. А потом Крессенд ответил:

— Дай определение «живого», Морган.

ПРИЛОЖЕНИЕ

ПРОИСХОЖДЕНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА ОСТАЕТСЯ ОТКРЫТЫМ ВОПРОСОМ

Профос Реджубин Тейд, отрывки из приветственной речи на собрании гильдии ксеноархеологов, 13.333

Говорят, что если не знаешь, откуда ты вышел, то трудно сказать, куда ты направляешься. Ты можешь проложить курс с любой степенью точности, вычертить векторы, оценить скорость и расстояние, но без этих важнейших исходных координат ты практически слеп.

Авторы аксиомы, конечно, имели в виду путешествия по земле и океану или даже в космосе. Но почему ее нельзя применить ко всему Человечеству?

Всякий образованный человек знает, что происхождение нашей расы скрыто завесой тайны, похоронено под чудовищным гнетом пятисот тысячелетий. Полмиллиона лет — огромное количество праха. И если мы присмотримся повнимательнее, то сумеем разглядеть на его поверхности выступы и впадины, которые могут скрывать под собой нечто. Но если мы не стряхнем бесконечные слои пыли, то никогда не поймем, что находится под ними. А когда мы это делаем, то иногда находим то, что ожидали; в других случаях там вовсе ничего не оказывается. Но чаще всего мы видим новые усыпанные прахом ландшафты, которые не имеют ничего общего с тем, что нас интересовало.

Всем известно, что происхождение Человечества есть тайна, но оценить ее сумела лишь горстка людей. Любой человек, которому судьба подарит шанс открыть эту тайну, не только заслужит упоминания в пыльном ксеноархеологическом журнале, но и гарантирует себе место в пантеоне самых выдающихся ученых. Он не только вернет нам чувство места и подлинности, в котором нам было отказано в течение долгих веков, но даст возможность — возвращаясь к исходной метафоре — выяснить, куда наша раса движется.

Не в том смысле, что эволюция, социальная или физическая, имеет «назначение» или «цель», а в том, что происходящие изменения можно будет измерить относительно фиксированного уровня — ускользающей «точки Альфа» (как ее называют некоторые ученые). Без нее наши наблюдения будут искажены, а цели останутся труднодостижимыми.