Стрела, монета, искра - Роман Суржиков

— Сир, я прошу вас понять… — начал аббат, и Джоакин тут же оборвал:

— Не имею приказа пытаться понять. Мне велено вручить письмо, а затем забрать товар.

— Но я не знаю…

— Знаете. Товар. Он нужен его светлости срочно.

Снайп прочистил горло, отхаркнул, проворчал:

— Тупицы в сутанах. Идем отсюда, Десмонд. С утра приведем парней да обыщем это логово.

Гнев, что возник было на лице аббата, мгновенно сменился ужасом.

— Нет, не нужно! Товара здесь нет.

— Конечно, есть, — ухмыльнулся Джоакин. — Иначе с чего бы вы так пугались? Верно говоришь, сир Элиас: на рассвете перероем монастырь.

Этот ход — угрозу обыска — также придумал Хармон. Хитрый черт, что и говорить! Если монахи сумели подделать Светлую Сферу, значит, у них имеются особенные инструменты и мастерские, а может быть — чего доброго! — найдутся и копии других Священных Предметов. Аббат должен пойти на все, чтобы не допустить обыска.

— Помилосердствуйте! — вскричал отец Август. — Не оскверняйте святую обитель! Это неслыханный позор и унижение. Не смейте, сир!

Джоакин пожал плечами:

— Просто сделайте, что требует милорд, и мы уйдем.

— Сир Десмонд, я не могу отдать Предмет, ибо он не здесь. Брат Людвиг спрятал его. Клянусь, что завтра мы доставим его во дворец герцога.

Джоакин фыркнул:

— Принесете средь бела дня, на глазах у всех дворцовых слуг? Какое из слов: "хранить в строгой тайне", — вам неясно?

— Мы будем очень осторожны, сир Десмонд.

— Милорд не желает, чтобы вы показывались в его резиденции! К тому же, милорда там нет. Он отбыл дневным поездом в Фаунтерру.

— В таком случае, сир Десмонд, мы принесем Предмет завтра к вечерней песне в то место, какое назовете вы.

Этот поворот Хармон Паула также предвидел. Аббат не сумеет отвести подозрения и не рискнет просто выгнать посланцев герцога. Тогда он пойдет на крайнее средство: попытается выиграть время, чтобы придумать какой-нибудь выход. Простейший способ для этого — заявить, что Сфера не в монастыре. Ясно, что это ложь, но сделать ничего нельзя. Имей Джоакин хотя бы две дюжины парней, он мог бы немедля обыскать обитель. Но втроем — это безнадежное дело, к тому же, весьма рискованное.

— Казармы в руинах крепости, — с наигранной неохотой выдавил Джоакин. — Вечер — слишком поздно. Извольте быть там к полудню.

— Но, сир, мы не успеем!..

— Я все сказал. Уходим, парни.

Они покинули монастырский двор, оставив отца Августа и его братию в полном смятении. Сердце Джоакина плясало на радостях и едва не выпрыгивало из груди. До чего же здорово — быть дворянином и рыцарем, чувствовать силу за собою, носить гордый герб на груди! Даже настоятель монастыря — святой отец и феодал! — лебезил перед ним! Нет уж, довольно с него службы у торговца! Как только закончится вся история с Предметом — а закончится она очень скоро, — Джоакин сразу же поступит в гвардию герцога Альмера. Ну, а если вдруг не выйдет, тогда — в гвардию графа Виттора. Уж граф-то никак не сможет ему отказать — достаточно лишь упомянуть, какую важнейшую роль сыграл Джоакин в продаже Предмета! Не спаси Джоакин Хармона-торговца, а с ним и Светлую Сферу, — провалился бы граф Виттор в такую дырищу, что представить страшно! И если Шейланд — истинный лорд, то должен сполна выплатить долг. Стало быть, ждет Джоакина в Уэймаре знатное место лейтенанта гвардии. Это по меньшей мере!

Правда, Джоакин предпочел бы служить Айдену Альмера, а не Виттору Шейланду. Айден — герцог, а не какой-то там граф; он из древнего вельможного рода, и куда более могуществен. И еще кое-кто ждет Джоакина в столице Альмеры… Он дотронулся было до груди, но сорочка с карманом и портретиком осталась в обозе. Ничего, скоро рисунок не понадобится, скоро Джоакин сможет видеть леди Аланис во плоти каждый день, во всем ее великолепии!

— Слушай, а что это аббат такое говорил? — спросил вдруг Снайп, когда от монастыря их отделяли уже шагов триста. — Он, вроде, сказал, что вернет нам Предмет.

— Предмет? Какой Предмет?.. — изобразил удивление Джоакин. — Аббат говорил про товар.

— Ага, сперва про товар. А потом раз сказал — Предмет. Я точно слышал.

— Ну, может, оговорился.

— Может…

Искра

2 июля 1774 г.

Фаунтерра

— Тебе не стоит ехать на игры, дитя мое. Останься дома, полежи, отдохни. Тебе лучше поберечь силы.

Мире сложно было что-то возразить. Спускаясь к завтраку, она упала в обморок прямо на лестнице. Сегодня намечалось выступление конных лучниц, а стало быть, и триумф Бекки Южанки. Однако Мира сомневалась, что ей удасться добраться до арены и посмотреть выступление, оставшись в сознании. А чего хотелось меньше всего — так это попасться на глаза Адриану. Мира была бледна, как мел, и худа, как мартовский медведь. С нее можно было бы писать фрески Ульяны Печальной.

— Да, миледи, благодарю вас. Я с удовольствием останусь в постели.

Приняв все положенные утренние снадобья, Мира уснула.

Но, пробудившись в обеденное время, она поняла, что все же должна поехать. Увидеть победу подруги — не единственная причина. Есть и вторая, не менее важная. Сидя взаперти, Мира почти не получала новостей. Но одну новость она ждала с огромным нетерпением. Герцог Лабелин, маркизы Грейсенд. Случилось ли то, что должно случиться?..

Наемная карета доставила Миру к Великой арене. Извозчик, едва услышав заказ, тут же принялся развлекать девушку рассказами:

— Однако, вы многое пропустили, миледи! Там, на арене-то, с утра такое было!

Откуда-то он уже в подробностях знал обо всех событиях на арене. Подходила к концу выездка, а выездка, как понимает миледи, — это больше соревнование коней, чем наездниц. Чей конь красивее и лучше обучен — у того, считай, половина победы в кармане. А препятствий всего ничего: кружок галопом, вертикальный барьер, водная преграда — вот, собственно, и все. Это вам не турнир конных лучниц, здесь от наездницы особого ума не требуется — лишь держаться уверенно да хорошо выглядеть. Ну, вы понимаете, миледи.

— И кто победил?

— Пока никто, миледи. Когда уезжал с площади, еще чемпионка не вырисовалась. Ясное дело, Лошадница Бекка хороша, Аланис Альмера почти не отстает, еще есть приметная новая дамочка из Холливела… Но пуще всех отличилась Валери Грейсенд.

— Неужели?

— Ага, всех заткнула за пояс! Вы только послушайте, миледи…

Как и на рыцарских турнирах, участникам летних игр позволено по желанию выступить инкогнито. Мужчины в таких случаях закрывают забрала, дамы надевают вуали. Лишь в случае победы участник обязан будет открыть лицо, а до того может сохранить секретность. И вот, Валери Грейсенд выехала на арену в вуали. Герольд, понятно, не назвал ее имени. Все в любопытстве: что за дама такая? Надо отметить, лошадь у Валери оказалась весьма приметная: белоснежная кобыла. Да и сама дамочка очень ничего. Та же Бекка из Литленда, к примеру, тщедушное созданьице, но Валери — дело другое. Ну, вы понимаете, миледи. Ее боги одарили такими формами, что даже задние ряды прониклись интересом. Словом, Валери себе ездит в белом платье, на белой кобыле и в черной вуали, а вся арена глаз не отводит: любопытно же! На выездку выходят по три, но две остальные всадницы сразу померкли, никто на них и не смотрит почти. Одна Валери в центре внимания, даже сам владыка привстал, чтобы получше разглядеть. И все у барышни шло бы отлично, если б не случился конфуз. Какой-то дурачок-студент из передних рядов признал ее, несмотря на вуаль, и когда она мимо него проезжала, взял и заорал: "Я люблю вас, Валери Грейсенд!" Вы представляете, миледи? И вот беда: как раз в этот миг Валери заходила на барьер. Как студентик закричал, так она вздрогнула, отвлеклась и сбила своей кобыле прыжок. Бедная лошадка зацепила барьер, едва ногу не сломала. Ну, а Валери полетела из седла.