Логово дракона. Обретенная сила - Бернхард Хеннен

Люди смотрели на него. Большинство не поняли, о чем он говорит. Некоторые казались слишком апатичным. Известие о том, что, возможно, они умрут, не произвело на них впечатления. Лишь переводчик Митя обнял свою дочь и крепко прижал ее к себе.

— Места в полетных системах хватит не для всех. Некоторым придется остаться, — Артакс встряхнул горшком, чтобы в нем застучало. Он едва расслышал звук. На него накатила тошнота, и он на миг потерял равновесие. Нужно собраться с силами! Сейчас он не имеет права слабеть! — Ишкуцайя привели тридцать пять собирателей облаков. У троих нет седока, а четвертый нес меня. Это значит, что для нашего корабля есть лишь тридцать семь мест для сорока девяти выживших. Я не буду принимать решение о том, кому жить, а кому умирать. Времени на разговоры нет. В этом горшке сорок девять бобов, двенадцать белых и тридцать семь красных. Тот, кто вытянет красный боб, получает место на собирателе облаков, — Артакс сунул руку в горшок. Кончиками пальцев нащупал гладкий боб, вынул один и сжал его в кулаке. Затем протянул горшок дальше, Джубе. — Пусть каждый вытянет боб, военачальник. Отдадим себя на милость судьбы.

Артакс закрыл глаза. Он не хотел смотреть на то, что будет теперь, но уши закрыть не мог. Он слышал вздохи и проклятия, стон облегчения. Митя, уверяющий свою дочь, что он никогда не бросит ее. Коля, настойчиво втолковывавший что-то кому-то на чужом языке. Крик ярости. Сдавленные всхлипы.

Постоянная глухая боль в голове медленно распространялась. Артакс уже ничего не слышал, ничего не чувствовал. Боль уносила его прочь.

— Великий!

Оглушенный, он открыл глаза. Все казалось расплывчатым. Прямо над ним виднелось бородатое лицо.

— Великий! — Голос казался глухим и незнакомым.

— Кто...

— Это я, великий. Джуба. Ты потерял сознание. Все уже готово. Ишкуцайя стоят вдоль грот-мачты. Мы пристегнули всех, кто вытянул красный боб. Шайя сказала, что мы должны прыгнуть все одновременно. Она полагает, что так будет надежнее.

Артакс увидел кровь на палубе.

— Что произошло?

— Не все сумели с достоинством принять выбор судьбы. Коля нашел человека, который продал ему красный боб. Другие решили, что могут забрать красные бобы себе. Мы с хранителями неба подавили это. Некоторые обменялись по доброй воле. Одно место освободилось из-за смерти одного из наемников. Он просто рухнул, как подкошенный.

Артакс видел расплывчатые фигуры, стоявшие на палубе в некотором отдалении.

— Вы должны занять свое место, великий. Я буду защищать вас.

Ему было неприятно, что он не мог подняться без посторонней помощи и не может вспомнить, когда упал. Он неловко вскарабкался на мачту, придерживаясь левой рукой за страховочный трос.

Джуба надел на него систему. Он оказался на одном собирателе облаков со старым лоцманом. Они висели в системе лицом к лицу. От старика пахло рвотой. Белки глаз были покрыты красными прожилками. Он казался оглушенным.

У Артакса было такое чувство, что что-то не так. Он обернулся через плечо на Джубу. Вид у его военачальника был торжественный.

— Идите своим путем, великий. Вы поистине бог среди людей. Для меня было честью сражаться вместе с вами.

Его рука. Его правая рука была по-прежнему сжата в кулак. Какой боб он вытащил? С нехорошим предчувствием он разжал руку. Боб был белым.

— Я надеялся, что вы забудете, великий.

Артакс уставился на него.

— Ты знал?

— Я умею считать. Одного белого боба не хватало.

— Ты должен отвязать меня!

— Все готово? — крикнула Шайя с другого конца мачты.

— Нет! — возмутился Артакс. — Нет! — Он ухватился за ремень и попытался расстегнуть пряжки. Руки его дрожали. Он даже разглядеть толком ничего не мог.

Джуба улыбнулся. Мягко. Печально. Искренне. Военачальник был ему другом. Настоящим другом. Он знал «нового Аарона», как называл его всегда, лучше, чем кто-либо другой.

И, несмотря на это — или, быть может, именно поэтому — всегда поддерживал его.

— Насколько я знаю вас, вы не стали бы меня слушать, великий, — произнес он.

— Я приказываю тебе развязать меня, Джуба. Судьба назначила мне место. Я не позволю тебе...

Джуба покачал головой.

— Много лун тому назад вы спасли мне жизнь, когда я должен был упасть с неба. Дали избежать уготованной мне судьбы. Я сожалею, что вынужден окончить свою службу у вас неподчинением приказу. Но гораздо больше я горжусь возможностью дать Араму неповторимого правителя. Прощай, Аарон, правитель всех черноголовых... и мой друг, — с этими словами он сделал шаг назад. Он упал! И, падая, отдал последний приказ.

— Лети, Шайя! Все готовы.

— Джуба! — закричал Артакс. — Друг мой... — Артакса оторвало от мачты. Система впилась в его грудь. Щупальца подхватили его под мышки. Они падали слишком быстро. Слишком много людей висело на маленьких собирателях облаков.

О мстительных духах

Мурзиль сбросил с плеч плащ. Над стенами свистел ледяной ветер. Три часа стоял он на страже, холод пробрался даже в его кости. Теперь он, наконец, мог уйти.

Воин прошел к западной башне, где его расквартировали на первом этаже вместе с остальными. Они входили в число лейб- гвардейцев короля, но их плащи были не теплее, чем у других воинов. Некоторые ребята думали, что железо притягивает холод. Мурзиль считал это глупостью. Он толкнул низкую дверь, и приятное тепло захлестнуло его. Большинство его товарищей спали, завернувшись в плащи. Только Урия сидел у огня в центре комнаты и что-то вырезал из дерева. Воин поспешно закрыл за собой дверь и прислонил свое копье к стене у двери. Вздохнув с облегчением, он снял тяжелый шлем с плюмажем. Там, где бронзовые нащечники плотно прилегали к коже, она омертвела.

— Все спокойно? — Урия даже головы не поднял.

Конечно, все спокойно. Да кто же осмелится вломиться во дворец бессмертного Муватты?

Мурзиль стянул шерстяную шапку, которую носил под шлемом, переступил через одного из своих спящих товарищей. Урия придержал для него место у огня. Для того, кто приходил снаружи, место было всегда.

— Все было спокойно? — Теперь старик все же поднял взгляд. У него не было резцов, а верхняя губа представляла собой сплошной уродливый шрам. Он никогда не рассказывал, где получил эту рану. Все остальные хвастались своими боевыми шрамами. Но Урия был другим. Он считал каждый шрам напоминанием об ошибке. Может быть, все дело в возрасте? Ему было уже за тридцать, в бороде появилось несколько седых волосков.

— Все спокойно. Никто из собак не атаковал. Снаружи ничего, кроме ветра и темноты.