Обмануть судьбу - Джулия Тиммон

– Какой ты галантный и внимательный! – воскликнула Джулиана, опуская поднос на стол и садясь на диван. – Бенджамин не догадался бы помочь. – Она засмеялась, взмахивая руками. – Это лет семьдесят назад мужчины окружали женщин заботой. Теперь все равны.

Казалось, она тянет время. Энтони кашлянул и снова сказал:

– Джулиана, ведь мы знакомы сто лет. Если я мешаю, если явился не вовремя, пожалуйста, скажи прямо. Поговорим в другой раз.

Она взяла его за руку, набрала полную грудь воздуха, вдруг посерьезнела и произнесла на выдохе:

– Нет, прошу тебя. Не обращай внимания… Знаешь, я очень рада, что ты приехал именно к нам. Я… – Она замолчала, с чувством, будто что-то говоря, пожала его руку и отпустила. – Что у тебя стряслось? Рассказывай.

Именно с этих слов начинались их беседы десяток лет назад. «Что у тебя стряслось? Рассказывай». Наконец отбросив сомнения еще и потому, что лицо Джулианы приняло прежнее внимательно-спокойное выражение, Энтони тяжко вздохнул, сделал глоток чая, дабы собраться с мыслями, и заговорил:

– Видишь ли, я оказался в немыслимом положении. Как дурак влюбился, хоть и не имею на это права.

– Не имеешь права влюбиться? – осторожно спросила Джулиана. – Разве такое бывает?

– Еще и как бывает. С Эрнестин меня связывает отнюдь не любовь. А чувство долга, что порою сильнее всего прочего на свете.

– Чувство долга? – на ее молочно-белой коже между темно-медными бровями затемнели две складочки.

– Началась эта история давно – можно сказать, еще в восемьдесят втором году: у моего отца появился новый напарник, Эдвард Стейнер. Мне тогда было всего восемь лет.

Взгляд Джулианы становился все более сосредоточенным, морщинки не исчезали.

– Твой отец… Насколько я помню, ты не любил говорить об отце, – пробормотала она.

– Тогда мне было слишком больно о нем вспоминать.

– А теперь?

– Теперь прошло довольно много времени. Да и я повзрослел.

– Где он работал?

– В отделе убийств полиции Нью-Йорка, – произнес Энтони, рассеянным движением беря чашку.

Джулиана без слов прижала руку к губам.

– Работать с Эдвардом Стейнером они начали в страшную пору. Дел было множество, мы с матерью тогда почти не видели отца. С первых же дней они с Эдвардом стали друг другу, как братья. Несколько лет спустя в городе появился маньяк. Окровавленных жертв находили то в Бруклине, то в Манхэттене, то в Бронксе. К поиску психопата подключилось даже ФБР. По прошествии полумесяца убийца позвонил моему отцу и пригрозил, что, если тот немедленно не оставит это дело, он доберется до меня и моей матери. Отец срочно отправил нас к своим родителям в Балтимор, но ненормальный позвонил на следующий же день и сказал, что знает, где мы. К дому бабушки с дедушкой, откуда нам запретили выходить, приставили вооруженную охрану. С тех пор маньяк связывался с отцом регулярно целую неделю. Вычислить, откуда он звонил, не могли и самые мозговитые специалисты Бюро. – Энтони вздохнул и поставил чашку на место, так и не отпив чая.

– Какой кошмар, – прошептала бледная как полотно Джулиана.

– М-да. – Энтони мрачно кивнул. – Отец, как потом рассказывал, пытался разгадать загадку чокнутого круглые сутки, почти перестал есть и спать. И однажды в полночь нашел-таки ответ. Не желая терять ни минуты, он тотчас отправился туда, где, по его расчетам, должен был прятаться убийца. Тот его, представь себе, ждал.

Джулиана смотрела на друга исполненными ужаса глазами, чуть приподняв хрупкие плечи, будто в порыве защититься от страстей, что отравляли существование нормальных людей.

– Не буду вдаваться в подробности, – продолжал Энтони усталым голосом. – Расскажу о главном: в ту ночь отца не стало бы, если бы в логово зверя как раз в роковую минуту не подоспел Эдвард. Оказалось, он тоже догадался, кто из подозреваемых и есть тот самый маньяк, и позвонил отцу, но его не было дома. Мгновенно сообразив, что происходит, Эдвард помчался товарищу на выручку. И спас ему жизнь.

Джулиана боялась шелохнуться. Рассказ Энтони походил на детективный сериал.

– После этого дела Эдвард, боясь за жизнь жены и дочери, оставил работу в полиции и переехал вместе с семьей в Чикаго. И там с мужем сестры, талантливым бизнесменом, основал агентство по операциям с недвижимостью. Теперь оно одно из крупнейших в городе. Открыты филиалы – здесь, в Детройте и Питтсбурге. А отец не смог оставить любимую работу. Когда я учился на втором курсе, его ранили в уличной перестрелке. Через несколько дней он умер. Помню слово в слово наш последний разговор. Отцовские слова: «Будь Эдварду сыном. Можешь доверять ему так же, как и мне. Постарайся сделать так, чтобы и он тебе доверял».

Джулиана еще понятия не имела, каким обязательством Энтони связан с Эрнестин, но уже понимала, что чувство долга и правда может быть сильнее всего прочего на свете. По ее лицу то и дело пробегала тень.

– Эдвард не раз приезжал в Нью-Йорк – и до смерти отца и после – и всегда навещал нас с мамой, каждый раз спрашивал, не нуждаемся ли мы в помощи, – рассказывал Энтони. – Я дал себе слово, что по окончании колледжа непременно съезжу к ним в Чикаго и познакомлюсь с его семьей. Эдвард нам был, как близкий родственник; мне казалось, что я обязан знать и тех, кто ему дорог. Признаюсь честно, его жена мне скорее не понравилась. Жеманная, недалекая, с ярко выраженной страстью ко всему богатому, роскошному, популярному. Удивительно, что они вообще сошлись: столь несерьезная женщина и основательный, рассудительный Эдвард. Может, влюбился в нее по молодости, потом родилась дочь и назад уже не было пути. – Его взгляд вдруг упал на настенные часы. – Как поздно, – встрепенулся он. – Первый час. Наверняка тебе завтра рано вставать? И Бену тоже? Он, наверное, не спит, ждет тебя?

Джулиана, будто очнувшись от крепкого сна, глубоко вздохнула и покачала головой.

– Бен скорее всего не спит. Но он так всегда – часов до двух читает или смотрит телевизор. А у меня завтра выходной. – Она уперла локти в диванный валик и уткнулась подбородком в ладони. Лицо ее выражало сострадание и готовность слушать хоть до утра. – Пожалуйста, продолжай. Это важно для меня… Для всех нас.

Энтони взглянул на нее удивленно, но не стал спрашивать, что значит ее последняя фраза. В конце концов, все они были давними друзьями.

– Что же касается Эрнестин, – продолжил он, морща лоб, – в некотором смысле она мне даже приглянулась. Глаза ее озорно блестели, с губ не сходила шаловливая улыбка… Казалось, и внутри у нее что-то есть, некий загадочный мир, который будет небезынтересно познать… Почему я пришел к такому выводу, хоть убей не вспомню. Любовью тут и не пахло, однако прогуляться с ней по городу я согласился без раздумий. Потом второй раз, третий… Я планировал провести в Чикаго месяц, Стейнеры настояли, чтобы я жил не в гостинице, а у них, в огромном доме с балконами, слугами и садом. С Эдвардом нас давно связывала теплая дружба. Мы нередко засиживались допоздна в кухне, он рассказывал про работу с отцом, про свои тогдашние дела. Расспрашивал про учебу в Гарварде. А как-то раз вдруг заговорил про Эрнестин.