Фраер - Сергей Герман

Я подошёл, встал рядом.

— Беспределишь, Рома? Неужели не знаешь, — жопа не дается, мать не продается.

Ара удивился. — Эй! Чего лезешь в чужой базар?

Я пожал плечами — Смотри… Я предупредил…Узнает дядя Слава. Попадёшь в непонятное…Как Сеня.

Аракелян бросил тапок на пол, отвернулся к стене. Пробормотал на армянском:

— Лавит беране куннем.

Я пытаюсь найти правильные слова.

— Как тебя зовут?

— Владиииик! — Тянет отличник, готовый расплакаться.

— Никогда не позволяй своей жопе рассчитываться за то, что сделали твои руки и голова. — Я замолчал, соображая, как это лучше объяснить недорослю, подыскивая для этого более понятные и убедительные слова.

Мне хотелось многое сказать этому сопливому пацану, наверное только вчера оторвавшемуся от мамкиной сиськи. Но я знаю, что в зоне любое доброе дело, совершённое по доброте души, воспринимается с опаской: «С чего бы это? Чего ему от меня надо?»

Каждый опытный битый арестант знает, что опасаться надо добрых. Грубые по крайней мере честнее.

— Нельзя Влад, подставлять жопу. Понял?

Парень поник.

— Зайди как нибудь ко мне. Поговорим.

Душман затянул в зону спирт.

Как он это сделал, никто знал. Может быть занесли расконвойные. Или кто нибудь из вольного персонала. Может быть поймал переброс. Факт в том, что Бревнов напился. Напился не один. С вольным мастером из ПТУ.

   Даже если спирт замерзнет   Все равно его не брошу   Буду грызть его зубами,   Потому что он хороший

Выпив, Душман решил — «Надо лететь в Афган. Там в плену томятся наши ребята. Надо выручать».

Дверь в класс была забаррикадирована. Уже ничего не соображающий собутыльник спал в углу на стуле.

Серёга по телефону диктовал ДПНК условия:

— Самолёт, АК с подствольником, шесть БК, два цинка с патронами, броник, гранаты, промедол, бинты. Водку. Нет лучше спирт. Медицинский.

Захват заложников в зоне — это ЧП. Терроризм. Надо было вызывать ОМОН. ДПНК первым делом позвонил начальнику колонии. Тот пообещал прибыть незамедлительно. Приказал также, пока не докладывать о случившемся в управление. Дескать, сообщить всегда успеется. Сначала надо попытаться решить вопрос мирным путём, без крови. Иначе полетят погоны. У всех!

Пока ДПНК объяснял начальнику ситуацию, в ПТУ появился прапорщик Башей. Он был дежурным контролёром. С ним был стажёр.

Вася уговаривал Душмана открыть дверь.

— Серёга открой дверь! Тебе ничего не будет. Даю слово.

— Слово офицера?

— Слово офицера, — обрадовался Башей.

— Так ты же не офицер!? Ты же кусок!

Вася вышел из себя, начал пинать дверь сапогами. — Открой блять!

Серёга хищно щерился:

— Грубишь, крыса тыловая! Русские не сдаются! Иди ты на!..

На подмогу прибежали отрядники и несколько офицеров — мастеров с промзоны. В руках у одного из них был металлический лом.

Дверь всё — таки выломали.

Душман рванул на груди свой застиранный лепень. — Крикнул. — Это последний бой сержанта Бревнова! — И пошел на офицеров в рукопашную.

Его сбили с ног и начали пинать. И скорее всего забили бы до смерти, но по лестнице топоча каблуками уже бежал капитан Парамонов и неистово орал:

— Стой! Не трогать Душмана!

Избитого и окровавленного Душмана, приволокли к Бабкину, посадили на стул. Майор дал ему сигарету.

Прошедший огонь и воду, кровавое месиво зачисток афганских кишлаков, потерявший по приказу родного государства здоровье, тридцатилетний ветеран, затянулся сигаретой, одной затяжкой спалив её до фильтра. Потом вытер рукавом кровь с лица, выплюнул в сторону Васи — мента выбитый передний зуб и произнес, обращаясь к нему, только одно слово:

— Блять!

Через несколько дней Бревнова из БУРа дёрнули на этап с вещами. Зэки спорили о том, куда его отправляют. В Чечню или на раскрутку за захват заложника.

Мнения разделились, половина склонялась к первому варианту. Другая половина, состоящая из наиболее злобных, хотела нового срока.

Черту подвёл Асредин: «Конечно в Чечню»- Авторитетно заявил он. — «У Рокоссовского из сидельцев вся армия была. А, что?.. Зэк это уже готовый солдат. Можно даже не переодевать. Разница небольшая: те же кирзовые сапоги, что и у солдата, зимой — та же шапка на рыбьем меху, в любой сезон — бушлат, который от солдатского только и отличается, что цветом. И там и там относятся как к скотине. Можно даже не кормить».

Больше всех о Душмане переживал Дулинский. Вот и пойми после этого людей.

Через много лет я узнал, что Душмана не освободили. И не отправили воевать в Чечню. Он стал постоянным пациентом психиатрической клиники. В редкие месяцы, когда его выпускали из больницы, бывший воин-интернационалист бродил по деревне и разговаривая сам с собой собирал на пропитание поминальные объедки на местном кладбище. Гвардии сержант Бревнов проиграл свой последний бой.

Я таращился в потолок. Думал. У меня зрел план.

Надо перетащить к себе Гену, вязальщика сеток. Освободить от других обязанностей, создать условия. Выделить чай. Пусть вяжет! Половину оставлять ему на отоварку. Остальное толкать на сторону.

Прибежал Женька.

— Там какой то бушлат пришёл. Тебя спрашивает.

Это вчерашний парень, которого вчера тестировал Ара. Владик! Ему восемнадцать лет. По детски оттопыренные уши и большие несчастные глаза.

Сел за угон машины. Хотел покатать девушку.

Я сказал.

— Мне нужен уборщик. С отрядником вопрос решу. С утреннего просчёта до отбоя будешь находиться здесь. Никто не тронет. Но если засунешь жало в чью — нибудь тумбочку без спроса, задушу как Дездемону. Согласен?

Через час полы в отряде сияли чистотой. Барак был пуст. Расконвойка была на работе за зоной.

Владик босыми ногами стоял на полу и протирал газетой оконные стекла.

Я сказал:

— Молодец! Прилежный. Перекури пока. Возьми у Женьки чаю на чифир.

Тонкая кожа на щеках запунцовела. Владик подобострастно вышел из комнаты на цыпочках.

Среди лагерной босоты верхом шика, считалось иметь золотую коронку на переднем зубе, так называемую «фиксу».

Золота в зоне нет. Но зэк изобретателен. В камере штрафного изолятора умудряется прикурить от лампочки. Или добыть огонь трением. Вскипятить воду в полиэтиленовом пакете.

Изобретателен он не потому, что любит изобретать, а потому, что жизнь у него скотская. Его постоянно всего лишают — свободы, жратвы, баб. Вот и приходится доставать всё из ничего.

При изготовлении коронок в лагере широко использовали рандоль. Это бериллиевая бронза, которая есть в медицинских ванночках, применяемых для кипячения шприцов.

Его называют также цыганским золотом, потому что цыгане используют этот материал для надувательства людей.

Процесс изготовления коронок в зоне прост. Никелированное покрытие с ванночки снимают на наждаке, потом с помощью молотка, отвёртки или сверла нужного диаметра делают коронки.

Вечером в барак пришёл Витя Жевело. В прошлом водитель — дальнобойщик, переквалифицировавшийся в дантиста. Жилистый, как старая верёвка, маленький и худой как хорёк. Все зубы у него все вставные, рандолевые. Поговорка — сапожник без сапог не про него. Жевело осудили за тяжкие телесные. Вернулся из поездки, а жена с любовником. Банальный треугольник, неоднократно описанный в литературе.

Этаж был первый. Но добежать до окна прелюбодеи не успели. Жевело рубил их кухонным топориком для рубки мяса. Потом, когда тела перестали шевелиться, обманутый муж подошёл к накрытому столу, выпил остатки водки и вызвал милицию. Скорая приехала через пятнадцать минут. Жена и любовник выжили. Вите дали двенадцать лет.

Пока стоматолог — любитель доставал из своей сумки плоскогубцы и набор отвёрток Женька нервно посмеивался. Но когда он достал напильник с пластмассовой ручкой, Женькин лоб покрылся испариной.

Витя начал обтачивать зуб. Всё время, пока он точил, Женя сидел вжавшись в табуретку и обильно потел.

Потом Витя сделал слепок куском пластилина и ушёл.

На следующий день посадил коронку на фосфат-цемент и получив оплату удалился в свой барак.

Счастливый Женька улыбался во весь рот. Фикса блестела, как начищенный самовар.

Вечером к нам зашёл Юра Чиж. Посмотрел на довольное Женькино лицо. Сказал:

— Если ты не будешь чистить зубы два раза в день, твой самовар начнёт окисляться. Ты начнёшь худеть. Потом станет болеть желудок. У тебя будет язва. А может быть даже и рак.

Но это ещё не всё. А когда ты освободишься и снимешь это своё рыжьё, то под ним будет почерневший зуб с кариесом. И и ты его уже никогда и ничем не отбелишь.

Женькин праздник был испорчен. Он наверняка считал себя идиотом.