Зима мира - Кен Фоллетт

Чак многозначительно хихикнул.

– Просто интересно, кто еще приедет на танцы, – небрежно ответил Вуди, но ничего не мог с собой поделать – покраснел.

Он все еще не видел ее, когда мама встала и за ней вся семья вышла из-за стола. Он побрел в бальный зал под звуки «Мунглоу» Бенни Гудмена, чувствуя себя безутешным, – а Джоан уже была там: должно быть, вошла, когда он отвернулся. Настроение у него поднялось.

Сегодня на ней было абсолютно простое серебристо-серое шелковое платье с глубоким треугольным вырезом, которое выгодно очерчивало фигуру. Тогда в теннисной юбке она тоже смотрелась изумительно, но сейчас выглядела еще более соблазнительно. Когда Вуди увидел, как она плывет по залу, грациозная и уверенная, у него пересохло во рту.

Он двинулся к ней, но зал уже был полон, и он вдруг обнаружил, к своей досаде, что стал очень популярен: всем хотелось с ним поговорить. Пробираясь через толпу, он заметил, что этот зануда Чарли Фаркуарсон танцует с жизнерадостной Дейзи Пешковой. Он вообще не помнил, чтобы видел Чарли танцующим хоть с кем, не говоря о такой очаровашке, как Дейзи. Как ей удалось вытащить его из раковины?

Когда он добрался до Джоан, она была в противоположном от оркестра конце зала и, к его огорчению, горячо спорила с ребятами года на три-четыре постарше Вуди. К счастью, он был выше почти всех в этой компании, поэтому разница в возрасте не так бросалась в глаза. Все держали в руках стаканы с кока-колой, но Вуди чувствовал запах виски – должно быть, у кого-то была бутылка в кармане.

Подойдя к ним, он услышал слова Виктора Диксона:

– Никто не в восторге от суда Линча, но надо же понимать, какие проблемы у них там, на Юге!

Вуди знал, что сенатор Вагнер предложил ввести закон, по которому шерифы, допускающие суд Линча, должны нести наказание, – но президент Рузвельт отказался поддержать этот законопроект.

– Виктор, как ты можешь так говорить! – возмущенно воскликнула Джоан. – Суд Линча – это убийство! Мы не должны вникать в их проблемы, мы должны помешать им убивать!

Вуди было приятно слышать, что Джоан разделяет его политические взгляды. Но было ясно, что сейчас не лучшее время, чтобы приглашать ее на танец, и это было жаль.

– Джоан, милая, ты не понимаешь, – сказал Виктор. – Эти южные негры – абсолютные дикари.

«Может, я молод и неопытен, – подумал Вуди, – но я бы не стал разговаривать с Джоан так снисходительно».

– Дикари – это как раз те, кто устраивает суд Линча! – сказала она.

Вуди решил, что настал подходящий момент, и внес в спор свою лепту.

– Джоан права, – сказал он, стараясь говорить басом, чтобы казаться взрослее. – Наши слуги Джой и Бетти, которые смотрели за нами с братом с самого нашего рождения, рассказывали, как в городе, где они родились, устроили суд Линча над двоюродным братом Бетти. С него сорвали всю одежду и стали его жечь паяльной лампой, а вокруг стояла толпа и глазела. А потом его повесили.

Виктор смотрел на него испепеляющим взглядом, злясь, что внимание Джоан переключилось на какого-то мальчишку, но остальные слушали со страхом и любопытством.

– Мне наплевать, что за преступление он совершил, – говорил Вуди, – но белые люди, сделавшие с ним это, уж точно дикари.

– Однако твой обожаемый президент Рузвельт, кажется, не поддержал проект закона против суда Линча? – сказал Виктор.

– Не поддержал, и очень жаль, – сказал Вуди. – Но я понимаю, почему он принял такое решение: побоялся, что обозленные южане отомстят, саботируя его «новый курс». Но все равно, как было бы хорошо, если бы он послал их к чертовой матери!

– Что ты понимаешь! – сказал Виктор. – Ты еще мальчишка.

Он вынул из кармана пиджака серебряную фляжку и плеснул себе в стакан с колой.

– У Вуди политические суждения более зрелые, чем у тебя, Виктор, – сказала Джоан.

Вуди вспыхнул.

– Политика у нас вроде семейного бизнеса, – сказал он. Но тут, к своей досаде, почувствовал, что его тянут за локоть. Слишком хорошо воспитанный, чтобы не обращать внимания, он обернулся и увидел Чарли Фаркуарсона – от танцев у него выступил пот.

– Можно тебя на минутку? – сказал Чарли.

Вуди не поддался искушению послать его подальше. Чарли был славный парень, никогда никому не сделал ничего плохого. Можно было только пожалеть человека с такой матерью.

– Ты чего, Чарли? – спросил он как можно дружелюбнее.

– Я хотел бы поговорить о Дейзи.

– Я видел, как ты с ней танцевал.

– Правда, она замечательно танцует?

Вуди ничего особенного не заметил, но из вежливости сказал:

– Ну, еще бы!

– Она все делает замечательно.

– Чарли, – спросил Вуди, стараясь скрыть недоумение, – вы с Дейзи что, гуляете?

Чарли застеснялся.

– Ну, мы пару раз катались верхом в парке, и вообще…

– Значит, гуляете.

Вуди это удивило. Они казались странной парой. Чарли – такой недотепа, а Дейзи – просто куколка.

– Она не похожа на других девчонок. С ней так легко говорить! И она любит собак и лошадей. Но люди считают ее отца гангстером.

– Но Чарли, он же, наверное, гангстер и есть. Во время сухого закона все покупали у него спиртное.

– Вот и моя мама так говорит.

– А твоей маме Дейзи, наверное, не нравится? – Вуди это не удивило бы.

– Дейзи – нравится. Ей не нравится ее семья.

Тут Вуди пришла в голову еще более странная мысль.

– Ты что, думаешь жениться на Дейзи?

– О господи, ну конечно! – сказал Чарли. – И, думаю, если я сделаю предложение, она, наверное, согласится.

Ну что же, подумал Вуди. У Чарли была респектабельность, но не было денег, а у Дейзи – наоборот. Может быть, они будут дополнять друг друга.

– Случались и более странные вещи, – сказал он. Это все было, конечно, интересно, но ему хотелось заняться налаживанием собственных романтических отношений. Он огляделся – убедиться, что Джоан осталась там же, где была.

– А почему ты мне все это рассказываешь? – спросил он Чарли. Вроде они не были такими близкими друзьями.

– Может быть, мама изменила бы свое мнение, если бы миссис Пешкову пригласили вступить в Общество леди Буффало.

Этого Вуди не ожидал.

– Да ты что, это же самый элитарный клуб в городе!

– Вот именно. И если бы Ольга Пешкова в него вошла, как бы моя мама могла возражать против Дейзи?

Вуди не знал, мог ли сработать этот план, но искренность теплого чувства Чарли к Дейзи была несомненна.

– Может, ты и прав, – сказал он.

– Ты не попросишь за меня свою бабушку?

– Ничего себе! Минуточку… Да бабушка Дьюар – просто фурия! Я бы и за себя не стал ее просить, не то что за тебя…

– Вуди, ну послушай! Ты же знаешь, что в этом тесном кругу все зависит от нее. Кого она скажет – того они примут, кого скажет – выгонят.

Это была правда. В обществе были председательница, секретарша и казначей, но распоряжалась в клубе Урсула Дьюар, словно он был ее собственностью. И все равно Вуди не хотелось к ней обращаться. Да она ему голову оторвет…

– Ох, не знаю… – сказал он виновато.

– Ну Вуди, ну пожалуйста! Ты не понимаешь… – Чарли понизил голос. – Ты просто не представляешь, каково это – когда так сильно любишь…

«Да представляю, – подумал Вуди, и это заставило его изменить решение. – Если Чарли так же плохо, как мне, – ну как я могу ему отказать? Может, кто-нибудь помог бы так же и мне, если бы это давало мне шанс с Джоан».

– Ладно, Чарли, – сказал он. – Я с ней поговорю.

– Спасибо! Слушай, а ведь она же здесь, правда? Может быть, ты мог бы сегодня…

– Черт, нет уж! У меня и свои дела имеются!

– Ну да, конечно… А когда?

Вуди пожал плечами.

– Завтра поговорю.

– Ты настоящий друг!

– Подожди пока благодарить. Она наверняка откажется.

Вуди повернулся, чтобы продолжить разговор с Джоан, но ее уже не было.

Он начал ее искать, но потом остановился. Он не должен выглядеть расстроенным. Человек, которому что-то очень нужно, не вызывает интереса, уж это-то он знал.

Он из чувства долга потанцевал с несколькими девчонками: с Дот Реншоу, Дейзи Пешковой и ее немецкой подругой Евой. Потом взял кока-колу и вышел на воздух, где курили несколько парней. Джордж Реншоу подлил ему в стакан виски, что улучшило вкус кока-колы, но опьянеть Вуди не хотел. Он уже пробовал, и ему не понравилось.

Джоан предпочтет человека, который разделяет ее интересы, подумал Вуди, а значит – Виктор Диксон не в счет. Вуди слышал, как Джоан упоминала Карла Маркса и Зигмунда Фрейда. В библиотеке он читал коммунистический манифест, но ему показалось, что это просто политическая демагогия. Гораздо интереснее было читать Фрейда «Исследование истерии», где из психического заболевания получился чуть ли не детектив. Он предвкушал, как даст понять Джоан – этак небрежно, – что читал эти книги.

Он твердо решил потанцевать сегодня с Джоан хотя бы раз и через некоторое время пошел ее искать. Ни в зале, ни в баре ее не было. Неужели он упустил свой шанс? Не слишком ли он был пассивен, стараясь не показать своего отчаяния? Мысль, что бал закончится, а он даже не коснется ее плеча, была невыносима.