Недруг - Рейд Иэн

– Нормально, – отвечает Терренс.

Его тарелка пуста. Он встает и несет ее к раковине.

– Мало кому выпадает такая возможность. Люди не понимают того, что понимаете вы: надо ценить то, что имеешь. Наслаждаться моментом. И да, пока не забыл: душ немного протекает. Я выключил его, когда помылся, но вода продолжает капать. Мелочь, но я решил, что лучше предупредить.

Еще глоток кофе.

Обязательно посмотрю, говорю я.

– Завтрак просто божественный. Оставь тарелку, – говорит Грета. – Раз Джуниор никуда сегодня не собирается, он все тут и приберет.

Нужно делать больше для Греты. Сегодня утром я заметил ее немногословность и перемену в настроении. Того, что я делаю, недостаточно. Нужно показать ей, что мне не все равно, что я все понимаю и беспокоюсь. Мне нужно впечатлить ее, до того, как улечу.

Уборка на кухне занимает немного времени – сковороду приходится тереть в горячей воде стальной губкой минут десять. Я бы справился быстрее, оставь ее Терренс отмокать в раковине. Не конец света, понятное дело, но очень раздражает.

К моменту, как я заканчиваю, плечо снова болит. Мне предстоит насыщенный день. Много дел. А времени мало. Счет идет на дни. Всем нутром чую острое желание поспешить. В сутках не хватает часов. Не хватало и до этого, но сейчас их будто стало еще меньше. Это грустно, но и на удивление волнительно.

Надо провести день с пользой, несмотря на травму. Всего-то больное плечо. Не хочу, чтобы Грета беспокоилась о чем-то, пока меня не будет. Кажется, список дел только пополняется. Раньше это бы отбило у меня охоту работать. Когда много дел, то и не знаешь, с чего начать. Но теперь я знаю, что скоро улечу, и чувствую сильную потребность осуществить все задуманное. Прямо сейчас. Сегодня. У меня есть обязанности и домашние хлопоты. Какой была бы жизнь без них? Легкой, но не приносящей удовлетворения. Мы должны постоянно чем-то заниматься, бросать себе вызов. Быть продуктивными и приносить благо.

Какие-то вещи вполне очевидны. Любой заметит. Надо покрасить перила лестницы. Обои в гостиной облупились под потолком. На потолке тут и там видны желтые и коричневые пятна. Ковер под диваном и стульями потерся и растрепался. Задачи не сказать чтобы непосильные. Масштабных реставраций не потребуется. Вот таких мелочей много. Плюс душ протекает, мне тут сообщили. Как говорит Терренс, надо во всем всегда искать плюсы, принимать все к сведению и расставлять приоритеты.

А еще говорит, что мало кому выпадает такая возможность. И что люди не понимают того, что понимаем мы – надо ценить то, что имеешь. Наслаждаться моментом.

У меня сложилось впечатление, что Терренс осуждает нас и считает, что мой дом в плохом состоянии. Осуждает меня. Нет, он никогда напрямую ничего такого не говорил. Но пара ремарок проскальзывала. И он всегда так морщит лицо, когда замечает облупившуюся краску или трещину на окне.

Я не собираюсь заниматься ремонтом, потому что Терренсу что-то не нравится. Интересно, какой у него дом? Понятия не имею. Но уверен, что если бы мне довелось у него пожить, то я бы тоже нашел недостатки, грязь под ковром.

Чем хочу, тем и займусь. Сам решу, что надо сделать в первую очередь. В голове уже сложился план. Я у руля.

Все в доме постарело, это я знаю. Это же мой дом, в конце концов. Мои вещи. По крайней мере, думаю, что мои. В последнее время я начинаю сомневаться. Какие-то вещи – мебель, посуда на кухне – кажутся незнакомыми. Я ем из тарелок каждый день, но у них нет истории, как у других предметов, и все же я знаю, что тарелки наши. Только не чувствую к ним особой привязанности. Полагаю, еще один необычный симптом, вызванный стрессом.

Когда сковорода наконец чистая, я ставлю ее к остальной посуде в сушилку. Закрываю кран. Вода больше не журчит, и стало тихо.

Я поднимаюсь в нашу спальню и сажусь на кровать. Грета ее не заправила, оставила беспорядок. Я скучаю по спальне. Скучаю по тем дням, когда спал рядом с женой. Иду по коридору в ванную. Встаю перед зеркалом. Выпрямляю спину, расправляю плечи. Поворачиваюсь боком, потом снова лицом. Открываю рот как можно шире. Кричу. Снова кричу, так громко, как только могу.

Поднимаю правую руку, сгибаю ее. Я сильный, но мог бы держать себя в лучшей форме. Все эти годы никогда не ставил фигуру в приоритет, но если захочу, то быстро подкачаюсь. Нужно немного изменить распорядок дня, добавить физические упражнения, безопасные для больного плеча. Отжиматься или подтягиваться пока не получится. А вот покачать пресс и поприседать можно без проблем. Зачем откладывать? Пришло время изменить жизнь. Самосовершенствоваться.

Я поднимаю руку, завожу за голову. Дотрагиваюсь до сенсора, который прикрепил ко мне Терренс. Кажется, он стал больше, словно вырос, хотя это и невозможно. Интересно, улавливает ли сенсор улучшения в моем состоянии? Он теплее, чем когда Терренс впервые прикрепил его на кожу. Такое ощущение, что он светится.

Я приседаю один раз. И еще один. Продолжаю – пятнадцать, шестнадцать, семнадцать, – пока ноги не начинают гореть. Плечо не болит от приседаний, это радует. На последних двух я весь трясусь, но выжимаю до конца. Затем отдыхаю пару минут. Делаю еще двадцать приседаний. И еще пятнадцать. Пот течет градом, дыхание сбилось. Я доволен результатами.

Возвращаюсь на кухню. Жук не сдвинулся ни на сантиметр. Просто сидит на столешнице. Я знаю, потому что наблюдаю за ним. Сердце колотится в груди, трепыхается, чуть ли не разрывается от упражнений. Мне нравится, как оно бьется изо всех сил, работает и работает, само по себе.

Что есть нормальность? Опроси пятьдесят человек, получишь пятьдесят разных ответов. Некоторые, несомненно, будут совпадать. Но кто решает, что нормально, а что нет? Где эта самая черта? Так как я дома совсем один, у меня есть время обдумать эту метафизическую проблему. У меня есть время, пространство и куча умственной энергии.

Сколько себя помню – даже в тот день, когда впервые встретил Грету, – я всегда чувствовал, что на мне лежит тяжелое бремя посредственности. Но сейчас ощущаю перемену. Я ведь тут! В этот самый момент! Переживаю ощущения, чувствую желания, принимаю решения, строю отношения, создаю новые воспоминания. И понимаю, что все это происходит одновременно. Как удивительно и исключительно.

Я всегда считал себя обычным, но, похоже, о себе у меня сложилось ложное представление. Нет такого понятия, как обычность. Разумнее считать, что все мы уникальны; и я тоже единичен, уникален, и никогда не было и не будет второго меня.

Я – личность. Неповторимая и невообразимая. Я немыслим. Прямо сейчас, пока стою в своем доме, обдумываю свое неопределенное будущее, размышляю о собственном опыте.

Но Грета… Кем я был до встречи с ней?

– ДЖУНИОР!

– Эй, Джуниор!

– Джуниор, что ты делаешь?

Я оборачиваюсь. Грета и Терренс вернулись с работы. Так быстро? Они стоят на кухне и смотрят на меня. Когда они приехали? Я не слышал ни мотора машины, ни хлопка входной двери.

Привет, говорю я. Вы только вернулись?

– Что ты делаешь?

– Ты просто стоишь, – говорит Терренс, – и смотришь на столешницу. Ты в порядке?

Да, отвечаю я.

Кажется, я не заметил, как наступил вечер. Должно быть, потерял счет времени. Так бывает, когда разум выходит на новый уровень. Я провел день с пользой, изменился в лучшую сторону, и это приятно. Я доволен собой и тем, что сделал за день.

– У меня руки сейчас отвалятся. Ты не шутил, Джуниор. Работа на заводе – не сахар.

Терренс убирает волосы в хвост, туго его затягивает.

Вы что, работали? Работали… за меня?

– Помощь им не помешает, – отвечает Грета. – Сам знаешь, как тяжело, когда не хватает рук.

– Да, – говорит Терренс, – ты еще восстанавливаешься, и замену пока тебе не нашли. Я осматривался, а потом меня попросили помочь. Вот и внес свою лепту.

Думаю, что с его данными он мою работу выполнять не сможет. Долго не протянет. Быстро сгорит.