Рыбы у себя дома - Сергей Кучеренко

Но перечисленные корма скрипуна — не самые главные. Мелких рыбешок он заглатывает сплошь да рядом. И икру других рыб пожирает, и только что выклюнувшихся из нее личинок. Этот подводный разбойник выходит на промысел обычно вечером и «работает» в ночную темень. Шныряет в тех местах, где нерестится рыба, тщательно прощупывая веером четырех пар чутких усиков траву и кочки, дно и берег, и удаляется передохнуть лишь когда его вместительное брюхо раздуется до барабанной упругости.

А на утренней заре колючий пират снова в поиске. С легким посветлением неба оживают мальки, и в погоне за ними матерая косатка развивает такую стремительность, что редко какой от ее молниеносных бросков спасается. Крупный самец с удовольствием заглатывает синявок, пескарей, вьюнов. Карасиков и сазанчиков в четверть своей длины — тоже. Не милует головастиков, лягушат и даже лягушек. Особенно рьяно охотятся самцы после нереста, изрядно их измотавшего всякими заботами и долгим постом. И чем крупнее скрипун — тем сильнее проявляются у него повадки типичного хищника.

Как и большинство разбойников, скрипун не любит дневного света и после утренней зари затаивается в укромных местах — в пучках травы, меж кочек, в береговых нишах, в опустевших гнездовых норах. Однажды подцепил я удочкой крючком за ручку бог весть как оказавшийся в воде огнетушитель без крышки, вытащил его в лодку, а в нем вместе с илом оказались три косатки. Может, было их там и больше, да те счастливчики успели смотаться. В другой раз мой товарищ выволок из воды резиновый сапог, а в лодке вытряхнул из него пару возмущающихся скрипунов.

Косатка — рыба южная, теплолюбивая. Нереститься она начинает позднее других соседствующих типично амурских рыб — уже в конце июня, когда вода на мелководье прогреется до 24–26 градусов. Икринок откладывается сравнительно мало — от 2–3 до 10–12 тысяч на гнездо. Но благодаря этому гнезду и его охране мало икринок гибнет, и доля доживших до стадии малька тоже солидна.

Молодь держится в теплом спокойном прибрежье, движимая лишь двумя стремлениями — избегать врага и держать свой живот постоянно набитым пищей. Растет быстро: за июль, август и сентябрь вытягивается до 4–5 сантиметров. В 3–4 года, при 16—22-сантиметровой длине, косатки становятся взрослыми.

Во многом схожа со скрипуном косатка-плеть, или уссурийская косатка. А потому уссурийская, что в Уссури и озере Ханка ее гораздо больше, чем в Амуре. Впрочем, в численности она уступает другим нашим багридам: в Уссури на одну плеть приходится по меньшей мере десяток скрипунов. Она гораздо крупнее своего родственника: мне самому доводилось ловить 60—80-сантиметровых, но видели люди и метровых, какие упоминаются в ихтиологической литературе.

Проще всего отличить плеть от скрипуна по длинной, заметно истончающейся к хвосту части туловища позади спинной колючки. И цвет у нее чаще однотонный — желтовато-серый, хотя спина темнее брюшка. У разных особей, однако, в зависимости от места обитания, окраска может быть и пепельно-желтой, и почти черной. Желтые, оранжевые встречаются, и даже в одном месте.

Плети тоже ведут стайный образ жизни, тоже активны ночами, тоже размножаются в колониях и тоже в «кувшины» откладывают икру, а самцы ее и личинок охраняют. Только рыба эта русловая, придерживается речных потоков средней мощи. На фарватерах с сильным течением прижимается к берегам и ко дну, там же, где к берегам река мелеет и затихает, ночью плеть выходит кормиться на мелководье, а днем возвращается в придонные глубокие струи. Зимой малоактивна, но не так сонна, как скрипун.

Плеть не так жадна, воровата и разбойна, как косатка-скрипун. Мальки и рыбья мелюзга в ее питании значатся на втором плане. Основной корм — беспозвоночная мелкота от всяких личиночек и личинок до моллюсков и раков. И уж вовсе странен тот факт, что эту самую крупную из косаток изредка удается подцепить на крючок, насаженный хлебом или картошкой. Скрипуну такое не свойственно.

Ну а для полного знакомства с плетью надобно хотя бы кратко упомянуть еще некоторые биологические сведения. «Совершеннолетие» — в 3–4 года при линейных размерах — 20–26 сантиметров, половое соотношение в популяциях примерное равное. Нерест — в разгар лета, когда вода даже в русле прогреется выше 20 градусов. Икры, как и у скрипуна, сравнительно немного: от 4 до 10, чаще всего 7 тысяч штук. Средний век косатки-плети около десятка лет. И последнее: она особенно вкусна в ухе, сваренной из совершенно свежего улова.

Есть еще малая, или синяя, косатка. Ихтиологи ее называют косаткой Бражникова. Она очень схожа со скрипуном и обличьем и повадками, но примерно в полтора раза меньше его, да основной фон окраса не желтый, а синевато- или лиловато-серый по спине и беловатый на боках. Осваивает больше озера да тихие протоки, питаясь в основном бентосом. Ее никогда не бывает так много, как скрипуна. Под Хабаровском редка, но чем ниже по Амуру, тем ее больше. В низовьях больше всего.

А вот косатка Герценштейна, наоборот, предпочитает реки предгорного характера с довольно сильным течением и чистой холодной водой. Формой тела она походит на плеть, но размером поменьше: около 20 сантиметров имеют самые «ходовые», а великаны — в полметра. Спина у нее зеленовато-серая, брюхо и бока — посветлее. Пробавляется в основном личинками и мальками. Малочисленна и слабо изучена.

Я всегда радуюсь косатке приличного размера, подцепившейся на крючок: рыба красивая, занятная и вкусная. На ее колючки опытный амурский рыболов внимания обращает мало. И ловить ее интересно. Клюет она в сумерках и ночью, но нередко и днем, бесцеремонно и прочно берет червяка, мотыля, рака, моллюска, резку из рыбы и прочие насадки. Приходилось за предутренний или поздний вечерний час лавливать до 30 добрых скрипунов, и весили такие уловы около полупуда — большое ведро с горкой! Соседей одаривал чищеной косаткой — без головы, колючек и внутренностей. И рекомендовал в уху… И каждый раз все восторгались ее вкусом.

Много беспокойства рыбаку-удильщику доставляет мелкая косатка — этак с указательный палец: объедает наживу — не успеваешь ее обновлять. Это обычно молодь скрипуна и синей косатки, но нередко среди них и мистус мика — косатка-крошка. Во взрослом состоянии в ней всего-то 3–4 сантиметра длины, а веса — несколько граммов, но она заслуживает внимания. Аквариумистам стоит заинтересоваться ею: красивая, оригинальная и миролюбивая, она для других обитателей аквариумов не опасна. А скрипит очень нежно и так тихо, что в обычных условиях (если звук не срезонирует) его и не услышишь.

Отличить мику от «пацанвы» более крупных сородичей просто: у, нее на боках сплошные темные, иногда с коричневым оттенком полоски, заходящие в лопасти хвостика, в то время как у других косаток они прерывисты. А ниже той сплошной полоски — резкая косая линия, опускающаяся к брюшку и рассыпающаяся там на мелкие пятнышки. Усиков четыре пары.

Вот только размножение этой крошки — кстати, и других косаток — по сию пору изучено плохо. Говорят и пишут, что ее тропические родственники роют те же «кувшинчики» и что самчики за ними ревностно следят… Но небезынтересно задуматься над тем, что у других братьев по роду мистус, обитающих в теплых странах Азии, во время нереста самчики сидят в своих гнездах, и сидят облепленные икрой до тех пор, пока из нее не выклюнутся детки. Детки же в первые дни своей жизни кормятся богатыми белком кожными выделениями отца…

Ждет еще, ждет косатка-крошка своих дотошных исследователей.

Кони и троегубы

Коня-губаря от пестрого коня отличить проще всего по серовато-коричневой спинке и темно-серебристым бокам. К тому же пестрый конь пятнист. Живут стаями, придерживаются дна глубоких проточных рек, зимой активны. Кормятся почти круглые сутки. С удовольствием заглатывают мелких рыбешек. Рыбака не радуют — постны и костлявы. Троегуб же в близком родстве с конями не состоит. Он с ладонь, однако ведет хищный образ жизни.

Почему их зовут конями — не сразу догадаешься и поймешь. Вроде бы не похожи они на лошадок. Но оттяните ротовую трубку — и увидите крошечную лошадиную морду. И даже глаза с жемчужно-печальным темным блеском похожи на конские.

Амурчане этих рыб частенько не различают, а зовут их конями, коньками или губарями. И еще трегубами, или троегубами, для чего есть определенные основания: в раскрытом большой «двухколенной» трубкой рту видится как бы три губы: третья — на перегибе «колена».

Но вот ведь в чем вопрос: троегуб — название особого вида амурской рыбы, на коней совсем не похожей, а биологически и подавно другой. И кони (а их в Амуре два вида) и троегуб — типично амурские аборигены.

На рыбацкий крючок кони попадаются довольно часто, но не радуют они рыбака: мясо их постно, водянисто, невкусно, да еще костляво. Единственное им кулинарное предназначение — на «первый этаж» ухи, которой они дают своеобразный аромат. Троегуб — тот невкуснее, но он мелок, почти как пескарь или чернобрюшка. И все же познакомиться с этой троегубой троицей стоит хотя бы потому, что наши это рыбы, амурские. Кроме Амура живут они к югу до Янцзы и Тайваня да в Японии. В известной мере тоже экзотические существа.