Огонь луны - Линда Миллер

— Дождь кончился, — сказал он. — Если ты не успокоишься, детка, то весь лагерь узнает, чем мы тут занимаемся…

Мэгги все еще сжимала его волосы, а тело ее билось на простынях в беспокойном томлении. Его пальцы доставили ей новую сладостную, жгучую, невыносимую муку.

— Я б-буду тихо… обещаю… обещаю!

Риви снова усмехнулся, а его губы скользнули вниз по ее шее, по вздрагивающей атласной груди и животу, а потом, к ее величайшему изумлению, пальцы уступили дорогу губам. Поддавшись какому-то дикому инстинкту, бедра Мэгги взлетели вверх, когда он прижимался к ней языком, словно пробуя ее на вкус, а потом потребовал ее целиком. Пока он насыщался ею, его руки поддерживали ее дрожащую пухлую попку, и Мэгги обеими руками зажала рот, отчаянно пытаясь подавить низкий, сильный крик наслаждения, рвущийся из самых глубин ее души, бьющийся в горле.

В первый миг, когда она осознала, что Риви делает, ей подумалось, что это предел, высшая точка удовольствия. Но вместо этого оказалось, что это лишь намек на то взрывное смятение, которое последовало за ним. Сердце Мэгги бешено стучало, дыхание судорожно вырывалось, ощущение, которое она испытала, сведя бедра, было невыносимо приятным. Но в то же время она страстно желала волшебного наслаждения, к которому стремилось ее тело, которого она силилась избежать. Но Риви поднимал ее бедра все выше и выше, крепко сжимая ее в руках и доводя ее до безумия движениями языка. Ноги Мэгги предали ее: колени разошлись в стороны, давая ему лучший доступ, а пятки зарылись в матрас, делая какие-то безумные движения.

И вот это произошло, жгучая волна разлилась по всему ее телу, выплеснувшись наружу, бедра ее задергались, грудь затрепетала, а волоски на шее, и без того мокрые, встали дыбом. Рук было недостаточно, чтобы заглушить долгий, низкий крик облегчения, вырвавшийся из нее. Мэгги вытащила из-под головы подушку и прижала ее к лицу:

Риви медленно отпустил ее дрожащие бедра. И перед тем, как уйти, еще раз обвел языком эту чувствительную точку ее тела. Мэгги лежала, вздрагивая, слишком пораженная и смущенная, чтобы вылезти из-под подушки.

— О Господи, — простонала она, — что я наделала?

Она почувствовала, как Риви встал с кровати, услышала его печальный смешок, а потом и ответ:

— Ничего, что могло бы повредить тебе, — сказал он. — Но, с другой стороны, я, может статься, уже никогда не буду прежним.

Акцент исчез. Когда Мэгги это заметила, она не могла понять, зачем так сильно прижимает к лицу подушку. Еще до того, как она успела это понять, подушку отшвырнули прочь, и она с мягким шлепком приземлилась где-то в другом конце фургона.

— Ты не изменишь того, что случилось, если задушишь себя, — заметил Риви.

Мэгги вскочила, забыв свое унижение и восхитительное, пресыщенное чувство, владевшее ее телом в момент величайшего удовлетворения, и поняла, что если она, возможно, и ослепла, не различая ничего в этой беспросветной тьме, то Риви все видел.

— У тебя, должно быть, кошачьи глаза!

Риви засмеялся, но как-то хрипло, словно испытывал какую-то боль.

— Наволочка на подушке белая, Мэгги. А кроме того, ты меня ударила, когда доставала ее из-под головы, чтобы…

Мэгги завыла от стыда и залезла под покрывало. Если в темноте наволочка белая, то и ее кожа, вероятно, тоже.

— Ты меня видел! — бросила она ему из-под одеяла.

— Я сделал больше, чем просто видел тебя, любовь моя, — отозвался Риви.

Мэгги снова услышала дождь, который полил сильнее. Она сорвала с лица одеяло, забыв, что ее тело может бледным светом мерцать во мраке.

— Ты покидаешь меня? — прошипела она.

— Если я этого не сделаю, Янки, то мы оба пожалеем, — ответил Риви, а потом послышался всплеск: он выпрыгнул из фургона. Когда Риви закрыл полотняный полог, звук барабанящего дождя немного стих.

Мэгги снова легла, натянув одеяло до самого носа. Наиболее разумным сейчас было бы, конечно, выбраться из узкой постели Риви Маккены, натянуть одежду, какой бы сырой она ни была, и уйти. Но беда в том, что разумные поступки начисто лишены привлекательности. Сырая одежда будет холодной, а на улице по-прежнему лил дождь. Если Мэгги и уйдет из теплого, хотя и скандального святилища фургона, то куда она сможет пойти? Найти Тэнси не представлялось возможным, так как этот маленький бесенок мог быть сейчас в тысяче и одном месте, а мысль о том, чтобы отдать себя на милость проповедников геенны огненной, представлялась ей наихудшей перспективой. Но куда как хуже, если в припадке похоти вернется Риви. Свернувшись калачиком под одеялом, со спутанными волосами, Мэгги улыбнулась, представив себе Риви в припадке похоти. Перспектива была весьма заманчивой. Согревшись под одеялом и чувствуя, что тело ее сделалось мягким и как бы без единой косточки, да еще и взлелеянным в придачу, Мэгги зевнула и закрыла глаза. А еще через минуту она сладко спала, не тревожимая никакими снами, даже эротическими.

Было много мест, где Риви мог бы поспать и утолить желания, терзавшие его, но в конце концов после почти часового шатания под дождем он вернулся к своему фургону и залез внутрь.

Мэгги спала — он догадался об этом по ее ровному дыханию. Риви улыбнулся про себя, стащив промокшую одежду и швырнув ее в угол. Кровать была одна, а спать на полу было чертовски холодно, поэтому он забрался под одеяла рядом с Мэгги и прижался к ней. Ему просто нужно контролировать себя, вот и все. Когда его ледяное тело коснулось ее, Мэгги поежилась, но не проснулась. Нежность наполнила Риви — Мэгги измучилась, — и он осторожно обнял ее властной рукой защитника и приказал себе спать.

Мэгги зашевелилась и потерлась об него своей маленькой пухлой попкой, и Риви с трудом подавил в себе стон, ощутив, как снова весь напрягся. Часовой прогулки под холодным дождем как не бывало. Его всего передернуло, и он чихнул, сотрясая кровать. Мэгги проснулась, и он почувствовал, что она повернулась к нему, задев его грудь своими сосками и еще больше осложнив его положение.

— Ты простудился, — тихо сквозь сон пробормотала она, водя маленькой нежной ручкой вверх и вниз по его руке, стараясь согреть.

На самом деле ода делала куда больше, чем просто согревала его. Но Риви не знал, как отодвинуться, чтобы не вылезти из-под одеяла, да ему этого и не хотелось. Даже рыцарство имеет границы, подумалось Риви.

— Мэгги, перестань, — хрипло умолял он, потом, не в силах сдержаться, снова оглушительно чихнул.

Стараясь поделиться с ним своим теплом, Мэгги придвинулась ближе, и Риви так тронула ее искренняя щедрость, что к горлу подкатил комок, не давший ему предостеречь ее. Ее рука круговым движением скользнула по его бедру, помедлила, а потом двинулась к левой ягодице. В паху у него заныло, а член сделался твердым, и Риви застонал.