Жизнь и труды архиепископа Андрея (князя Ухтомского) - Михаил Зеленогорский

К этому моменту относится совершенно фантастическая, видимо, интерпретация А.А. Золотарева: «Годы развития и внедрения в русскую историю Социальной Революции епископ Андрей жил в ссылке в Средней Азии, причем ему на миг улыбнулась его манящая к себе звезда возрождения в духе святоотеческого прошлого и нашей современной Русской Церкви. Он был вызван в Москву, и ему предложено было возглавить Русскую Церковь. Епископ Андрей после долгих бесед и внутреннего колебания согласился, выставив со св<оей> стороны два условия: независимость церковного прихода (он – юридическое лицо, владеет храмом, организует христ. попечительство и т.д.) и во 2, полная свобода православной христианской проповеди. Соглашение не состоялось. Еп. Андрей вернулся к себе в Среднюю Азию и, хорошенько не помню, чуть ли в это же самое время (или незадолго перед этим) испытал целый ряд огорчений от столь же неудачных переговоров с нашими староверами»[283].

Докладывая об итогах 1923 года, 6-е («церковное») отделение Секретного отдела ОГПУ констатировало: «В Туркменской области существует исключительно тихоновская община, идейно вздохновляемая <так> адм<инистративно> ссыльным епископом Ухтомским и архимандритом Вениамином Троицким[284], влияние которых даже не выходило из пределов области. Об обновленческом движении как церковные советы так и прихожане имели весьма слабые превратные понятие <так>, так напр. среди них царило убеждение, что «живцы» войдя <так> в богослужение музыку (гармони, балалайки и т.п.)»[285].

Но очень скоро влияние «ссыльного епископа» выйдет далеко за пределы Туркмении. Подчеркнем, что все действия владыки Андрея в этот и последующие периоды следует неизменно рассматривать в свете одного из определявших тогда жизнь Церкви обстоятельств: реального или потенциального «отсутствия патриарха на свободе» (формулировка еп. Николая (Ярушевича)) и необходимости проводить в жизнь постановления патриарха Тихона и митр. Агафангела об автокефалии. Эти постановления определили всю последующую линию деятельности еп. Андрея, направленную на возрождение и организацию церковно-общественной жизни всюду, куда его забрасывали интересы высокой государственной политики.

Но основное внимание еп. Андрей уделял Уфимской епархии, границы которой в основном совпадали с образованной в 1919 году Башкирской автономной Советской республикой. Многочисленные собрания клира и мирян различных административных округов Башкирии подтверждали избрание владыки уфимским архипастырем, несмотря на его ссылку, и просили у него поставления новых епископов.

Тем временем обстановка в среде уфимских епископов резко изменилась. Давление обновленчества, процесс кардинала Цепляка, в котором видели генеральную репетицию суда над патриархом Тихоном, опасение дальнейших репрессий вынудили еп. Николая (Ипатова) прекратить борьбу с обновленчеством. Хотя «церковные реформаторы» и заявили, что отныне еп. Николай присоединился к ним, его опубликованное заявление выглядело как нейтральный призыв к церковному миру. Еп. Бирского Трофима (Якобчука) патриарх после своего освобождения из-под ареста счел необходимым перевести временно управляющим Оренбургской епархией (август—декабрь 1923 года), а затем поставить на сызранскую кафедру.

Но наиболее важное значение имела трансформация еп. Иоанна (Пояркова). Хотя временно управляющим Уфимской епархией его назначил 13 августа (31 июля по ст. ст.) 1923 года патриарх Тихон[286], уже 29 ноября 1924 года в газете «Власть труда» появилось открытое письмо еп. Иоанна:

По заповедям святых Апостолов всякая душа властям предержащим да повинуется не только за страх, но и за совесть, а моя совесть подсказывает мне быть сторонником Сов. власти, ибо ее цели и заботы о людских взаимоотношениях направлены к церковному благу.

Поэтому я раз навсегда отмежевываюсь от всяких контрреволюционных течений и действий, направленных во вред Сов. власти, в том числе отхожу от реакционного политического тихоновского течения, с которым порываю всякую связь. Моему примеру прошу последовать Уфимское духовенство[287].

Вскоре последовали и непосредственные наставления клиру и мирянам: «Ориентация в деле церковного управления на Патриарха Тихона не одобряется. «Блюдите как опасно ходите»… не избирать лиц, кои имеют за собой темное прошлое и недружелюбно настроены к Сов. власти и которые из себя представляют оплот реакции. Также не выбирайте лиц, за которыми имеется подозрение со стороны власти и к которым власти не питают никакого доверия. Все эти лица, хотя бы они и были искренно преданы Церкви, своим присутствием в правлении принесут громадный ущерб церковному делу, ибо все эти люди представляют из себя реакционное тихоновское течение… Необходимо в состав правления выбирать таких лиц, которые… ни в прошлом, ни в настоящем не были замешаны в неблаговидных поступках и действиях, каковые не одобряются Соввластью»[288].

Как будто само существование Церкви и ее деятельность властью одобрялись…

Еп. Иоанн перешел ту грань, которую установил патриарх Тихон и принял для себя владыка Андрей: лояльное отношение к новому государству в надежде на мирное сосуществование с ним. Хотя сам этот план был тогда утопичным в силу нежелания государства принять его, он способствовал сохранению чистоты идеи; позиция же еп. Иоанна стала началом пути к ликвидации церковной независимости.

Новый управляющий Уфимской епархией отныне и не надеялся на благословение своего прежнего наставника, более того – стремился отмежеваться от владыки, поначалу не называя имен, но вполне определенно указывая, что «утраивает опасность послушание голосу прежних доброжелательных корабельщиков, пытающихся нами командовать по старой памяти с дальних судов или прибрежных скал при неверном угле зрения»; и выходило, будто одна у Церкви осталась надежда – сам еп. Иоанн: «Если я, многогрешный, изменю святому православию, стоя у кормила Церкви Уфимской, грозит ей конечная опасность и гибель»[289].

За год до появления этих посланий еп. Андрей также усомнился в правильности действий первосвятителя, однако реакция его была иной и в ином он призывал искать опору:

«Верьте только Единому Безгрешному Господу Спасителю во святом Евангелии и ищите Его в своей чистой совести. Чистая совесть Бога узрит», – призывал владыка в своем письме о «новых церковных нестроениях», адресованном «всем – везде… православным христианам». Оно появилось в тот кратковременный период, когда патриарх попытался установить контакты с обновленцами.

19 мая 1924 года под давлением ОГПУ патриарх предложил Синоду «обсудить вопрос о включении… протопресвитера В. Красницкого… в состав образуемого Высшего Церковного Совета»; 21 мая на своем заседании Синод постановил включить в Высший церковный совет и Красницкого, и еще пятерых членов группы «Живая церковь»[290]. По позднейшей оценке, это «“майское соглашение” явилось платой, которую требовал Тучков за “прекращение дела гр. Белавина” и за разрешение организовать Высшее церковное управление» и «епархиальные советы по местам»[291].

Против «майского соглашения» выступила непримиримая, отвергавшая любые компромиссы с обновленцами «даниловская оппозиция» во главе с архиеп. Феодором (Поздеевским). Но главное было в том, что еще более «решительно выступил народ, который, по слову известной символической книги, является “стражем православия”. Слишком были свежи в памяти у всех злодеяния Красницкого: аресты, доносы, предательства, зловещие речи во время суда над митрополитом Вениамином, чтобы простые люди могли признать Красницкого руководителем церкви… Народ не допускал его по-прежнему в храмы… Настроение в Москве было таково, что патриарх так и не решился ни разу допустить Красницкого к священнослужению… Со всех концов России патриарх получал негодующие письма»[292].

Владыка Андрей также незамедлительно отозвался письмом о «новых нестроениях», призывая свою паству молиться, «чтобы наш Патриарх Тихон по своей доверчивости не наделал ошибок. Будьте осторожны против его ошибок. Молитесь за него, но предупредите его, что за его ошибками христиане не пойдут»[293].

И вскоре патриарх изменил свое решение, наложив 26 июня 1924 года резолюцию, которой аннулировал майские соглашения, возбудившие «тревогу и опасения, о чем свидетельствуют многочисленные заявления архипастырей, пастырей и мирян»[294]. Среди этих архипастырей был и владыка Андрей, еще в период волнений, в которые были ввергнуты массы верующих колебаниями первосвятителя, убеждавший паству: «Помните: Глава Святой Церкви Христовой – сам Иисус Христос, а не папа Римский и не Патр. Московский… Поэтому архиереи, раздирающие Церковь Христову своими греховными страстями, только погрешают перед Господом… Мы же, христиане, должны беречься, как заповедал нам Господь наш (Мрк. 13, 22), чтобы не впасть в соблазн… Поэтому пресвитеров и епископов из Москвы не принимайте, а избирайте себе тех, кто вам известен доброю жизнию и светлым разумом. Итак все испытывайте, хорошего держитесь. Удерживайтесь от всякого зла (1 Сол. [Фес.] 5, 21), исполните эту заповедь ап. Павла, и она сохранит вас от всяких ошибок»[295].