Короли Альбиона - Джулиан Рэтбоун

— Когда безумие короля становится чересчур явным и приступ затягивается дольше обычного, собирается регентский совет, правящий от имени короля. Обычно одним из трех членов этого совета становится королева, а другим Ричард…

Тут Аниш громким вздохом напомнил о себе.

— Ричард, герцог Йоркский. Ричард — потомок младшего брата Джона Гонта, герцога Ланкастера, и на этом основании он не может претендовать на престол, но по женской линии он происходит от старшего брата Джона Гонта, и это дает ему некоторые преимущества перед нынешним королем, однако Ричард никогда не заявлял о своих правах — во всяком случае, публично. Как я уже говорил, в периоды болезни короля он правил страной вместе с другими вельможами. Вы, верно, поняли, что в этом семействе приняты межродственные браки, оттого-то у них так часто случаются всяческие отклонения и даже расстройство рассудка.

Королева возненавидела Ричарда, подозревая его в дурных умыслах. Ричард присвоил себе звание не только регента, но и протектора, то есть правителя страны. Он утверждал, что стране требуется сильная власть, чтобы привести все в порядок, и готов был возглавить правительство. Ссора между королевой и герцогом переросла в открытую войну, причем знать королевства раскололась, и каждый из вельмож примкнул к одной из враждующих сторон. Сперва Ричард Йоркский взял верх, захватил в плен короля и стал править вместо него, но в следующем сражении победа досталась королеве, и ситуация полностью изменилась. Сейчас королева вместе с королем находится в городе Ковентри, в центре Ингерлонда, и правит страной оттуда, а не из Лондона, поскольку столичные купцы держат сторону Ричарда Йорка. Сам Йорк отправился в изгнание в Ирландию, а его кузен, друг и союзник Ричард Невил, граф Уорик, пока что удерживает замок Кале[18].

Вот что поведал нам Али бен Кватар Майин. Мне остается присоединить к этому рассказу сообщение о двух важных событиях, имевших место в последние дни.

Однажды утром, после того как шторм утих и Динхэм с тремястами воинами отплыл в Сэндвич, мы втроем — я, Аниш и Али — вышли на прогулку во двор центральной крепости. Здесь мы были не одни в одном углу двора факир развлекал мальчишек, жонглируя шестью мячами сразу, в другом буддистский монах замер в позе лотоса.

Мы пытались обсудить наше положение. Считаемся мы тут гостями или пленниками? Поможет ли Невил нам пересечь канал или воспрепятствует этому? В безопасности ли наши товары, или Невил захватит все добро и продаст его, чтобы купить оружие и экипировку, необходимые ему для свержения одного короля и возведения на трон другого? Приверженцы Невила постоянно жаловались на недостаток средств; воины и дворяне из свиты Уорика давно не получали жалованья, а в случае провала их предприятия они могли сделаться разве что наемниками где-нибудь на континенте или даже на Востоке. Вернуться домой они не могли, поскольку были объявлены вне закона.

Мы расспросили подробнее об этом виде наказания и узнали, что оно и впрямь очень сурово: если англичанин объявляется вне закона актом парламента (что такое парламент я расскажу в другой раз, если будет в том надобность), то король получает право присвоить все его земли, движимое имущество и деньги, лишив его родичей наследства, а если сам преступник попадет в руки властей, он без дальнейшего суда будет повешен, выпотрошен и четвертован.

Это самый жестокий способ казни, превосходящий любые гнусности арабов, даже известную казнь на колу. Прежде всего жертву подвешивают за шею, но ненадолго, так, чтобы не умертвить, а затем привязывают к столу, и палач начинает извлекать из тела внутренние органы, в первую очередь кишки, заставляя страдальца смотреть на них. Потом из тела вынимаются печень и сердце, и несчастный может наконец умереть после пытки, растянувшейся по меньшей мере на полчаса. Тогда палач отрубает ему голову и разрезает тело на четыре части — окровавленные куски выставляют в местах скопления народа, один у ворот города, другой на площади или где-нибудь на мосту для всеобщего устрашения.

Два месяца назад те вельможи и дворяне, которые собрались нынче в Кале или удалились в изгнание в Ирландию, проиграли из-за предательства одного из своих сторонников битву при городе Ладлоу, и парламент объявил их вне закона. Их владения в Ингерлонде подверглись конфискации, семьи оказались в нищете. Все наши здешние знакомцы жаловались на недостаток средств, и мы опасались, как бы это не побудило их нас ограбить.

Однако они не покушались на наше имущество, напротив, один из них обратился к нам с вполне дружеским предложением. Гуляя по двору, мы проходили мимо конюшен, и навстречу нам вышел молодой человек высокого роста. Он только что почистил огромного вороного жеребца и вытирал руки какой-то тряпкой. Когда он оказался на свету (если можно назвать дневным светом этот серый туман), мы узнали Эдди Марча. Юноша сразу же взял быка за рога.

— Князь! — обратился он ко мне. — Вы ведь едете в Ингерлонд искать своего брата?

Али перевел мне его слова, хотя смысл я уловил сразу же. Я кивнул.

— Вам понадобится проводник. Тут Али счел себя задетым.

— Я и сам разберусь, — заворчал он, но Марч продолжал настаивать:

— Я бы хотел предложить вам свои услуги. Я побывал во всех краях королевства, у меня есть там друзья, которые помогут вам в поисках, предоставят вам ночлег. Вам даже платить, скорее всего, не придется, они примут вас из любви ко мне.

Я оглядел молодого человека с ног до головы. Хорошо сложенный юноша, плечи широкие (правда, они носят широкие набивные рукава, так что это впечатление могло быть несколько преувеличенным), узкая талия, туго перехваченная ремешком, с которого свисал кинжал в ножнах. Шерстяные штаны столь же туго обтягивали его ноги, подчеркивая мускулистые бедра и худощавые, крепкие ягодицы. Физиономия его казалась приятной, открытой, черты лица правильные. Юноша часто улыбался. Голос у него был мелодичный, но достаточно низкий и по-мужски уверенный. Я посмотрел на своих спутников: Али, нечто среднее между Синдбадом и Морским старцем, Аниш, толстый и одышливый, а со времени нашего прибытия в Кале к тому же постоянно страдающий насморком вот и в этот момент с кончика его изогнутого носа свисала прозрачная капля. Оба уже немолоды. Солдат с нами теперь нет. Несладко нам придется, если мы подвергнемся нападению разбойников.

— Очень любезно с вашей стороны предложить свои услуги, — сказал я с легким поклоном. — Мы с радостью принимаем ваше предложение.

— Вот еще что, — Марч слегка покраснел и заговорил более поспешно и отрывисто: — У меня нет монет. Совсем поиздержался.

Мне показалось, что смущение заставило его прибегнуть к выражениям, обычно ему не свойственным.

— Разумеется, я буду платить вам жалованье.

— Я не собираюсь превращаться в наемника. Разве что небольшой заем… Знаете ли, у меня еще будут деньги.

— Ни слова больше. Аниш выдаст вам все, в чем вы нуждаетесь.

Так мы заключили соглашение и тут же назначили день отъезда (до него оставалась еще неделя). Понимая, что мы можем поставить Марча в неудобное положение, если разговор затянется (ведь все происходило на глазах у его товарищей), я глянул на небо и заметил:

— Похоже, начинается дождь. Аниш не любит оставаться на дожде, а вам, должно быть, надо еще покормить лошадь вашего хозяина.

Мы вернулись в дом, причем Аниш ворчал, опасаясь, как бы Марч не потребовал слишком большой суммы «взаймы», и Али тоже утверждал, что я совершил нелепый промах, поскольку жеребец-де принадлежит самому Марчу. Может, у парня и нет слуги, чтобы ухаживать за конем, но зато у него есть лошадь, достойная короля. Как выяснилось, оба моих спутника оказались правы.

Следующим достопамятным событием стало возвращение сэра Джона Динхэма и его трехсот воинов. Экспедиция оказалась успешной. Благодаря хорошему знанию самого порта Сэндвич, где разместились начальники королевского отряда, и примыкавших к порту узких улочек там проживали рыбаки и корабельщики — Динхэм сумел застать врасплох и пленить всех воинов короля, находившихся внутри города, не потревожив основной отряд, разместившийся лагерем в поле за четверть мили от города.

Знатнейшими среди пленников были Ричард Вудвил, лорд Риверс, его жена, урожденная принцесса, сделавшаяся затем женой герцога, а после того вышедшая замуж за этого Вудвила-Риверса, и их двадцатилетний сын Энтони. Уорик превратил издевательство над пленниками в публичное зрелище: этим людям поручалось убить его или взять в плен, но сами они, бесславно захваченные спящими в постелях, были притащены к нему на расправу через пролив. Уорик приказал зажечь в зале сто шестьдесят факелов и сотни свечей, объявив, что намерен праздновать Сретение (в этот день Мария, мать Иисуса, была «очищена» — не знаю от чего, ведь они сами зовут ее «пречистой»). Вновь устроили пиршество, на этот раз и мы смогли кое-чего отведать — к примеру, дикий кабан, зажаренный целиком на вертеле, оказался совсем не так плох, а сладкая запеканка со сметаной и медом нуждалась лишь в привезенной нами приправе из тертого мускатного ореха, чтобы сойти за настоящий десерт.