Свинцовый шквал - Вячеслав Шалыгин

Понты? Возможно. Хотя скорее такой странный товарообмен стал одним из проявлений простой человеческой жажды жизни. Стремления жить, а не существовать. Жить, играя хоть по каким-то правилам, хоть во что-то веря и хоть что-то ценя. Система ценностей – как материальных, так и духовных – основа любых правил в любой игре. Так что понты тут ни при чем. Просто людям хотелось вернуть хотя бы малую часть утраченного, создать хоть какое-то подобие шкалы ценностей и вследствие этого хоть на миг погрузиться в иллюзию, что у них есть будущее, ради которого они терпят лишения и буквально «на зубах» преодолевают трудности.

…Сержант отогнал болезненные размышления о Зоне и воспоминания о «прошлой жизни», своей и родного города, и сосредоточился на текущей работе.

– Глубина… пятьсот… нет, триста, – сержант озадаченно хмыкнул. – Двойное дно тут, что ли? То пятьсот показывает, то триста. О, а теперь двести… сто…

Похоже, что ответ на загадку грота нашелся сам собой. Вода стремительно поднималась, словно извиняясь перед попранными законами физики. Гелашвили попятился. Карабкаться по относительно гладкой поверхности желоба оказалось непросто, но Гелашвили заранее надел одну перчатку и прицепил накладки на «берцы». На трех «липучках» он в принципе мог карабкаться даже по отвесной стене.

– Что там? – забеспокоился Галимов.

– Не знаю и знать не хочу, – выпалил сержант, выбравшись на исходную позицию. – Сначала дно поднялось с пяти сотен до сотни, а потом вода на три метра… почти до края трубы теперь достает, как бы сюда не залилась.

– Что-то всплыло? – вновь вышел на связь майор Бойков.

– Может, и всплыло, я не видел, – сержант потыкал пальцем в экран сонара. – Вот смотрите, какая картинка. Если что-то и всплыло, это что-то плоское, вроде ската или камбалы, только размером со стадион.

– Может, газовый пузырь.

– Нет, это что-то плотное.

– Теперь я взгляну, – решил Галимов.

– Вместе глянем, – сержант покраснел и насупился. – Я ведь почему оттуда смотался… чтобы переждать паводок и вернуться.

– Ты подстрахуешь, – отрезал капитан.

– Стойте, – вдруг приказал Бойков. – Сержант, покажи еще раз картинку с сонара.

Гелашвили снова включил прибор в режиме воспроизведения записи.

– Стойте на месте, – приказал майор. – Эта волна сейчас уйдет. Вместе с вашей «камбалой».

– Ты знаешь, что это на самом деле? – спросил Галимов.

– Конечно… нет, – Бойков усмехнулся. – Но предполагаю, что это водное проявление предвестников пульсации Узла. Сержант прав насчет второго дна. У моряков оно называется ложным и обычно состоит из ила и взвеси всяких отложений. Эхолот принимает его за настоящее дно, в то время как до твердого дна бывает еще очень далеко. Здесь тоже есть такое ложное покрывало, которое накануне пульсации поднимается к поверхности и закручивается воронкой.

– Как сахар перемешивают, – Гелашвили изобразил, будто бы помешивает ложечкой чай.

– Верно. На суше тамбур обозначен вихрем, а здесь воронкой. В обычном состоянии воронка ленивая и неглубокая, но ближе к пульсации раскручивается быстрее и становится глубже. Настолько, что поднимает с грунта все ложные наслоения. Все просто.

– Да, – согласился Галимов, – просто. Но почему ты думаешь, что волна схлынет?

– Вижу картинку с НП, который расположен поблизости от местного сухого тамбура. Вихрь ускорился одновременно с вашей воронкой, но теперь снова замедляется. Это значит, что предвестник пульсации ложный. Насколько я понял из записей, иногда такое случается, да?

– Иногда случается, – подтвердил Гелашвили, – и довольно часто. Значит, надо искать воронку? А я уже собрался все это вонючее озеро вдоль и поперек на «Зодиаке» форсировать. Настроился суток трое тут проторчать.

– Отставить трое суток, – майор на секунду замолчал. – Все, Щелкинский тамбур успокоился. Можете спускаться, у вас вода тоже ушла.

– Но это лишь твоя теория, – уточнил Галимов.

– Так точно. И вы ее сейчас проверите. Я бы сам, но… пока без транспорта, я же говорил.

– Мы проверим, не проблема. – Галимов махнул сержанту: – Идем, Жора.

Последние десять метров трубы оказались мокрыми, покрытыми слоем скользкой грязи, но уровень воды действительно снова упал. Может быть, и не до исходного, не на три метра, но около того.

– Головастый мужик, – на секунду отключив связь с Бойковым, сказал Гелашвили. – Хоть и салага в Зоне, а врубается в тему на раз. Почти как наш Терещенко.

– Поработает здесь годик, будет без «почти», а то и переплюнет подполковника, – согласился Галимов. – Ну что, шлюпки на воду?

– Запросто, – вновь включив М-связь, сказал сержант. – Гидроботов тут, похоже, негусто. Химер вовсе нет. Прорвемся, думаю.

– Их всех предвестник пульсации распугал, – Галимов повертел головой. – Но скоро они вернутся. Полчаса у нас от силы. Или меньше, если грот не такой большой, как я думаю. Так что…

Капитан не закончил фразу. Того, что случилось в следующую секунду, разведчики не ожидали и не могли ожидать, несмотря на весь свой опыт. Возникшее на поверхности подземного озера аномальное возмущение не поддавалось никакому объяснению. Высокая островерхая волна, похожая на перевернутый корабль, вдруг выросла прямо напротив разведчиков и ударила в стену, в которой зияло жерло ржавого желоба.

Ни отпрыгнуть, ни хотя бы пригнуться спецназовцы не успели. Черная волна бросила их на пол тоннеля, затем подняла и, схлынув, унесла разведчиков прямиком в подземное озеро. Накачать «Зодиаки» или принять еще какие-то меры предосторожности чистильщики, понятное дело, тоже не успели. Хорошо, что хотя бы сработала автоматика боевых костюмов и успели захлопнуться прозрачные забрала боевых шлемов. Запаса сжатого воздуха в изолирующих масках обычно хватало, чтобы продержаться под водой около часа. Оставался один вопрос – успеют ли за этот час разведчики вынырнуть из воронки, в которую, судя по ощущениям, их забросила коварная черная волна.

– На дно тянет! – крикнул Галимов. – Жора, ты на связи?! Ты где?

– Где-то… здесь… кверху тормашками, – пробурчал Гелашвили. – Вот это был апперкот! До сих пор штормит.

– Это воронка нас крутит. Выгребай!

– Пытаюсь… только не пойму, куда грести… а, вот, понял… черт! Ты это видишь?

– Что?

– Свет. Зеленоватый такой… приближается!

– Поднажми, сержант! Нельзя, чтобы этот свет тебя накрыл, это химера!

– Ах ты, дрянь зеленая! Ну уж нет, не возьмешь!

– Жора! – вдруг заорал Галимов во всю глотку. – Маркер активируй! Срочно! Сосновый…

Крик оборвался. Гелашвили на мгновение замер, прислушался, но, кроме гула бурлящей воды, ничего не услышал. Капитан исчез, причем сержант не только не слышал его в эфире, но и не видел его метки на проекции «поля боя», которую компьютер рисовал перед мысленным взором спецназовца. В следующий миг сержант ощутил, как его подхватывает новая волна, и отбросил все лишние размышления. Активировать маркер – так приказал капитан. Маркер локации Сосновый Бор, если сержант верно разобрал последнее слово. Гелашвили так и поступил. Нащупал в кармашке на рукаве приборчик – нечто вроде ключа, открывающего путь через гипертоннель в строго определенном направлении. В данном случае – в направлении Питерской локации.

– С богом, – пробормотал сержант, активируя маркер и прекращая «выгребать» из воронки.

Воронка затянула бойца почти на самое дно черного озера, а затем сержант в который раз прочувствовал весь комплекс крайне неприятных ощущений, которыми сопровождается любой переход по гипертоннелям. Гелашвили давно прекратил считать, сколько раз прошел по тоннелям между локациями, и научился справляться с последствиями, но нельзя сказать, что сержант привык к переходам. Привыкнуть к такому нельзя, как нереально привыкнуть к серьезному похмелью или к последствиям тяжелых ранений. Пережить можно, привыкнуть – нет.

Впрочем, на этот раз последствия оказались не такими ужасающими, как обычно. Сержанта корежило и ломало, но не так сильно, как после перехода с суши на сушу. Возможно, свою положительную роль играла вода, вероятно, она каким-то образом смягчила процесс, выступив в роли этакого демпфера. Точно Гелашвили не знал, да и не собирался этим загружаться. Все прошло легче обычного, вот и славно. Почему – пусть ученые мозгуют, а спецназовца интересовала только степень сохранения боеспособности по выходу из гипертоннеля. В данный момент Гелашвили мог вступить в бой, и это главное.

Воронка принимающего тамбура вращалась медленнее, и над ней не нависали скалистые своды подземного грота. Складывалось впечатление, что никакого грота и не существует, поскольку местный подземный резервуар «тамбура» вода заполняла под крышку. Гелашвили ощутил, как неведомая сила выталкивает его из воронки и тащит куда-то в сторону. Скорее всего, роль «неведомой силы» исполнило некое морское течение, вроде уменьшенной копии атлантического Гольфстрима. Сержант не стал барахтаться – какой смысл? – расслабился и отдался во власть течения. А все внимание переключил на сканирование окружающей действительности.