Письмо паршивой овцы - Евгения Черноусова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Через неделю – звонок с незнакомого номера: «Я – такой-то, юрист холдинга такого-то, изложите ваше дело». Растерялась. Потом спросила:
– А как я могу быть уверенной в том, что вы – именно вы, а не проходимец какой-то или скандальный журналист, к примеру? Письмо Денисову я лично посылала. Надо думать, он его не читал?
– Он поручил мне выяснить, в чём ваше дело заключается. Максим Ильич слишком занятый человек, у него каждый день по минутам расписан.
– Чем докажете, что поручил?
Звонивший хмыкнул:
– Послушайте, так ведь и вы личность совсем неизвестная, хоть и представились.
– Вращаемся мы, конечно, в разных кругах. Пожалуй, из всех моих знакомых только один мог удостоиться чести приблизиться к вашему патрону. Свяжитесь с депутатом от нашего избирательного округа. Он подтвердит, что я с террористами не связана и шантажом не занимаюсь. В общем, вполне безобидна.
Отключила телефон. Была мысль Царёву позвонить. Но нет! Лишнее беспокойство. Пусть, если захотят, позвонят ему. Он даже доволен будет, что такие люди обращаются.
Бывают же полезные связи. Через день юрист перезвонил, а она как раз по Москве гуляла:
– Вы можете сегодня к восьми подъехать в наш офис?
– Ну нет, – возмутилась она. – У меня билет на «Пер Гюнта»!
Похоже, собеседник подавился. Что-то хлюпнуло, стукнуло. Потом он спросил:
– А сейчас можете?
– Ну… минут через сорок.
– Я пришлю машину.
– На метро я доеду быстрее.
На проходной пришлось немного подождать, впрочем, во вполне комфортных условиях, в мягком кресле. Приехала за ней на лифте девушка стандартной офисной внешности, проводила в приёмную. Инна Леонидовна волновалась сильно, поэтому ничего не разглядела. Только присела, как открылась дверь, вышла какая-то полная дама в годах с бумагами. Однако тут и такие есть!
– Пожалуйста, Инна Леонидовна, – сказала секретарша.
И она проследовала. За мощным столом сидел не очень крупный мужчина. А может, и не мелкий, просто за большим столом потерялся. Это общее впечатление, а так она не разглядела. Потому что зрение неважное, да ещё ухудшается, когда волнуется. Сидит как идол тьмутараканский, молчит. Ясно, такой присесть не предложит. Она подошла к столу, установленному перпендикулярно хозяйскому, поставила на него сумку, вынула из неё файл с документами и сказала:
– Вот. Это о наследстве, оставленном отцом Наташи, Игорем Лопухиным. По завещанию всё отошло мне и брату. Но Наташа как дочь по закону имеет право по крайней мере на половину. Вы, я вижу, человек не бедный, отказались от квартиры в пользу бабки, которая вам ребёнка отдала. Возможно, ещё и приплатили. Но всё-таки это её деньги.
Идол ожил:
– Как вы узнали тайну усыновления?
– Удалось добыть документы.
– О какой сумме идёт речь?
– Ну… миллионов пятнадцать.
– Долларов?
Инна от неожиданности засмеялась:
– Рублей, конечно.
Идол пробормотал в стол:
– Милана, Григория Семёновича пригласите, – почти сразу вошедшему сказал, ткнув пальцем. – Посмотри.
Григорий Семёнович подошёл к ней, выдвинул стул, сказал: «Прошу вас», усадил, надавив на плечи, потому что вообще-то Инна Леонидовна садиться не хотела, сел рядом и взялся за документы:
– Вы позволите?
Быстро пролистал всё, потом ещё раз проглядел внимательнее, но опять бегло, и спросил:
– И что вы хотели?
– Проинформировать приёмных родителей ребёнка о том, что ей положено по закону.
– Максим Ильич?
Идол вскочил и зашипел:
– Ну, ты понимаешь? Документы об усыновлении доступны любому проходимцу! Кто гарантировал, что всё останется в тайне?
– Что делать, в нашей стране раскопать можно всё, были бы денежки. Хотели покоя – удочерили бы вьетнамочку или негритяночку.
– Наташа – дочь! Я не побрякушку покупал!
У Инны Леонидовны отлегло. Даже видеть стала яснее. Она ещё раз оглядела кабинет, теперь уже прояснившимся зрением, и наткнулась на взгляд юриста:
– А скажите, Инна Леонидовна, за сколько эта гадина вам имя назвала?
– Гадина она, да, но тайну вашу не выдавала. Мы хитростью это выяснили.
– Мы?
– Да, мне помогали добрые люди. Насчёт сохранения тайны не волнуйтесь, они, когда нашли о вас в интернете, сказали, чтобы я с вами не связывалась. Здравомыслящие.
– А вы почему связались?
– Понимаете… мы, Ивановские, детей не бросаем. Я не претендую на ребёнка, просто вот как Максим Ильич сказал: «Моя дочь!», я увидела, что девочку любят. Пусть живёт в любящей семье, и дай бог, чтобы всем вам было счастье. Но… тайное всегда становится явным. Если взрослой уже, а не дай бог, ребёнком, но узнает она о том, что материна родня её продала, а отцова ограбила, это же её сломает!
– Она никогда не узнает, – прорычал Максим Ильич.
– Разные бывают обстоятельства. Медицинские, финансовые, просто доброжелатели какие-нибудь, чтоб им сгореть, сами родители могут проговориться…
– Брэк, – сказал Григорий Семёнович надвигавшемуся на неё хозяину кабинета. – Я полагаю, мы можем написать Инне Леонидовне письмо о том, что супруги Денисовы поставлены в известность о том, что Наталья Игоревна Лаце может унаследовать средства, оставленные Игорем Ивановичем Лопухиным, но претендовать на них не будут? А Инна Леонидовна будет хранить эту бумагу ради душевного спокойствия, а не для того, чтобы её кому-то показывать?
– Давай, – кивнул Максим Ильич.
Инна Леонидовна встала вслед за юристом, но хозяин кабинета буркнул:
– Сидите, – уселся сам и спросил. – Вы, наверное, хотите увидеть Наташу?
– Думаю, это будет неправильно. Вы наверняка окружены вниманием недобрых людей. И ревность…
– Вот, – он обошёл стол, сел рядом с ней и протянул телефон. На видео маленькая круглолицая, почти безволосая девочка стояла, держась за диван. А Максим Ильич сидел на ковре и манил её. Она вдруг сделала пару шагов, оторвавшись от дивана и упала, смеясь, в его объятия. – Первые шаги! А знаете… она ведь на вас похожа!
– Да, увы.
– Почему?
– Очень сильны гены Ивановских. А мы все близорукие. Следите за зрением!
– Ой, надо проверить!
– Не сейчас, – улыбнулась она. – Это с возрастом, ближе к школе. Сейчас только мультики ограничьте.
– Да, ещё волосы…
– Это норма, это у многих так. А у меня почти до двух лет волос не было. Зато потом коса была толстая. В начальной школе девчонки завидовали. А потом я им…
– Почему?
– Бабушка стрижку делать не разрешала.
– Строгая?
– Добрая и умная. А строгая, потому что поповна.
– Значит, у дочери наследственность хорошая?
– По-разному.
