Хедин, враг мой. Том 2. «…Тот против нас!» - Ник Перумов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Теперь у него был не только Кипящий Котёл, нет, а сами эманации Тьмы, её манифестации. И да, теперь он поступит по-иному, когда тут и там, во мрачных мирах вновь начнут поклоняться ему. Поклоняться ему, возводить храмы ему – повсюду. Теперь, будучи Новым Богом, он сумеет предотвратить… кровавые кошмары, он не допустит гекатомб человеческих жертв в свою славу, мучений слабых, их пыток, ужаса и смерти.
Он будет богом воинов, а не палачей.
Они будут сражаться в его честь, и он позаботится о своей собственной, проклятье, Валгалле!
Гм, не забыть бы о валькириях, что станут управляться там, приводить героев и чествовать их…
И Райна сделалась бы их предводительницей!
Эх, мечты…
Но пока у него есть лишь его Легионы, и окружённое врагами Обетованное, да брат Хедин, заключённый в темницу его собственных чар…
Охранные и сторожевые заклятия вытягивались стройными рядами. Пусть никто не дерзнёт приблизиться к ним, даже Сигрлинн, даже брат Хедин – до срока.
Ракот пел, вернее рычал, старый, низкий, словно из одних басов, марш орков, что те любили орать на его службе. Тьма вокруг Котла обретала формы. Алые глаза вспыхивали во мраке – во множестве; воинство выстраивалось в бесконечные колонны. Ещё немного, ещё чуть-чуть – и Тёмные Легионы устремятся к Обетованному.
«Держись, брат, я иду!»
Глава 4
Новые обязанности Матфея Исидорти и впрямь оказались не слишком обременительными. Как и велел господин Кор Двейн, бывший клирик справился на кухне, что позволено знатной пленнице, а что – нет, после чего отправился к ней, захватив большой кувшин холодной воды и – после краткого размышления – бутыль красного вина с бокалом тонкой работы. Слуги равнодушно глядели на его приготовления, и отчего-то Матфей жарко покраснел.
А. Понятно. Изначально пальцы его потянулись ко второму фужеру.
Он поспешно, точно обжёгшись, отдёрнул руку. И взял с собой только один….
У господина Кора Двейна заклятия сбоев не давали. Матфей в точности следовал инструкциям волшебника, и, не успев и глазом моргнуть, очутился на серой шелковистой траве, под клубящимся синим туманом, пронизанным огнистыми червями.
Царица Теней сидела, целомудренно опустив на грудь волну чёрных волос и поджав под себя босые ноги. Руки она положила на колени, словно стараясь прикрыться. Получалось это у неё по-прежнему плохо, и Матфей с трудом заставил себя смотреть ей в глаза, а не на полунагие бёдра.
– В-вот, – выдавил он наконец. – В-вода. И… и вино. Тебе.
Пленница благодарно улыбнулась и кивнула.
– Вода и вино. Спасибо тебе, ученик Матфей.
– Я хотел также спросить, какой еды тебе бы желалось…
– Ничего особенного. – Она слегка пожала плечами, и ресницы её затрепетали. – Немного фруктов, если не трудно. Самых обычных. Зелёных яблок. У господина Кора Двейна наверняка ведь нет в них недостатка?
– Недостатка нет, – с трудом выговорил Матфей, сглатывая и глядя себе под ноги. – Яблоки, зелёные, хорошо. Я принесу. Но, может, чего-то ещё? Мяса? Хлеба? Сыра?
– Дорогой мой тюремщик, твой наставник совершенно прав. Еда для меня не имеет большого значения. Хотя этому телу, действительно, станет несколько легче. Хлеба и сыра тогда, если можно.
– Можно, – отрывисто сказал Матфей, не дерзая взглянуть лишний раз на розовые покатые плечи и стройные ноги, на маленькие ступни с поблескивающими ноготками пальцев, которые так хотелось поцело…
«Ты ума лишился!» – заорал он на себя.
– Хорошо, – проговорил он снова. – Яблоки, хлеб и сыр. Я скоро вернусь.
И действительно вернулся – с плоской чашей, полной яблок, деревянной дощечкой с нарезанным сыром и свежим хлебом.
– Спасибо тебе, Матфей, – ласково взглянула Царица Теней. – Я попросила бы тебя и ещё об одном… но не знаю, разрешил ли тебе подобное твой господин…
– Что именно? – выдавил Матфей, не решаясь поднять глаз. «Скоро, – подумал он, – я все до единой складки и швы на собственных портах изучу…»
– От моего платья остались одни воспоминания, – вновь улыбнулась она. – Я не хотела бы… смущать тебя. Прошу, нельзя ли мне попросить хоть что-то, прикрыть… э-э-э… мою почти полную наготу?
Уши и щёки Матфея пылали, а взгляд словно прирос к носкам его собственных сандалий.
– Я… сделаю… всё… – хрипло выдохнул он. И вдруг добавил, сам не зная, почему и отчего:
– Моя… госпожа.
– Госпожа? – Она подняла брови. – Нет, нет, мой добрый Матфей. Не зови меня так. У тебя уже есть господин, и я… не хочу, чтобы твоё мягкое сердце навлекло на тебя беду. Не делай ничего, что запрещает тебе волшебник Кор Двейн. Я сама есть причина всех моих несчастий. Ступай теперь, да испроси, если сумеешь, для меня плащ, пелерину или мантилью.
– Д-да, госпожа. – И Матфей почти бегом пустился наутёк.
И лишь поднимаясь по лестнице, вдруг сообразил, что повёл себя, словно слуга, получивший выговор.
«Ступай теперь, да испроси…»
Он вновь покраснел, теперь от мучительного стыда. Не может справиться даже с беспомощной полураздетой женщиной, лишённой магии, женщиной, что в полной его власти! Захочет – и высечет её розгами. Захочет… э-э-э… свяжет, и…
Тут мысли его вновь соскользнули на всякоразличные «прельщения», так что ему пришлось пару раз ущипнуть себя за руку, пока не пришёл в чувство.
Зачем, зачем господин Двейн поручил ему это?! За что ему это наказание?! Нет, он скажет ему, на следующем же уроке и скажет! Что лучше чистить хлев, или грузить мешки, или подметать двор, или… или что угодно!
Зубы его стучали. Проклятье, проклятье, ну почему, почему он становится таким… ослом, когда смотрит на неё? Почему у него перехватывает дыхание, кровь бросается в голову, и нет никаких сил терпеть? Почему он чувствует себя дурак дураком?!
Или это новое испытание, назначенное ему господином Двейном?
Несколько мгновений Матфей ощущал едва ли не обиду. Разве он не был предан, разве не внимал он каждому слову учителя? Разве не повиновался во всём?
«Или ты не веришь наставнику? – вдруг подумал Матфей. – Так если ты ему не веришь – что же здесь тогда делаешь?! Какой же ты маг, если при взгляде на её полуобнажённые ноги теряешь всякое соображение?! Может, для того господин Двейн и послал тебя туда – чтоб ты научился бы справляться с этим искушением?»
С этими раздумьями не заметил, как и добрался почти до самого верха.
«Ох, ох, ну почему с искушениями непременно надо справляться?» – уныло гадал клирик, одолевая последний марш лестницы.
* * *– Превосходно, Ирма. Теперь ослабляй… ослабляй… осторожно, чтобы не упустить, чтобы не сорвался… не пережимай, нет, сломаешь ему шею! Так, молодец… молодец… ещё немного… Отлично! Заваливай теперь! Подсекай и заваливай! Да, да, молодец! Уф, можешь отдохнуть.
На песке двора валялся связанный драконейт. Лапы скручены отдельно, крылья отдельно, пасть тоже отдельно. Он яростно мычал сквозь плотный невидимый намордник, сипел, пытался выдохнуть огонь – но, разумеется, у него ничего не получалось.
Ирма, несмотря на разрешение Соллей, отдыхать не стала. Вытянувшись и поджав губы в подражание чародейке, вычаровала прямо перед собой небольшое зеркальце и принялась поправлять растрепавшиеся волосы. Лучше было б создать точную копию себя, которую можно поворачивать, крутить туда-сюда, тогда сразу видно, как выглядишь – со всех сторон, но такое у неё пока не получалось. Только туманное зеркальце.
Соллей подплыла, как всегда, не касаясь земли пальцами ног, закутанная в плащ из собственных густых волос.
– Неплохо. – Она кивнула на плавающее перед Ирмой зеркальце. – Поскольку эти чары я тебе не показывала, делаю вывод, что ты заглянула в кой-какие книжки из нашей библиотеки. «Все заклятья младой чаровницы», так? Не рано ли, дорогая моя?
Ирма покраснела. Да, заклятья там были… мягко говоря, и впрямь способные вогнать в краску. Читала она их с часто бьющимся сердцем; попыталась повторить, но хорошо получалось пока только вот это, с зеркалом.
– Простите, госпожа Соллей. Если вы скажете, я больше не буду.
Волшебница улыбнулась.
– Мы превыше всего ценим свободу, Ирма. И ответственность, что приходит с нею. Соразмеряй сама эти две вещи. Я не твоя мать, чтобы давать указания и воспитывать. Я учу тебя магии и требую, чтобы ты повиновалась мне в этом. Что касается остального… меня оно не трогает, ровно до тех пор, пока не начинает препятствовать нашим занятиям. Всё ясно?
– Да, госпожа. – Ирма поспешно сделала книксен.
– Что ты сделала не так с драконейтом?
Девочка захлопала глазами.
– Не так? Но, госпожа Соллей… вы же сами сказали – «отлично»…
– Отлично от других. Не задирай нос, моя маленькая гордячка, это будет мне мешать, да и тебе тоже. Что, не видишь?
