ЮРОДСТВО И СТОЛПНИЧЕСТВО - НИКОЛАЙ КУЗНЕЦОВ

ГЛАВА VI Аскетическое терпѣніе въ „юродствѣ": перенесеніе тѣлесныхъ страданій, добровольное перенесеніе позора и непріятностей и ихъ нравственное значеніе.

Желающій быть подражателемъ Христу, говоритъ св. Макарій Египетскій, чтобы при посредствѣ этого получить званіе сына Божія, рожденнаго Духомъ, прежде всего долженъ переносить благодушно и терпѣливо всѣ случающіяся съ нимъ скорби, какъ то: тѣлесныя болѣзни, обиды и поруганія отъ людей и навѣты отъ невидимыхъ враговъ, потому что, по Промыслу Божію, распоряжающемуся всѣмъ премудро и со всеблагою цѣлію, такія испытанія различными напастями попускаются душамъ, чтобъ обнаружилось явственно, которыя изъ нихъ любятъ Бога искренно. Отъ начала вѣка для св. патріарховъ, пророковъ, апостоловъ и мучениковъ было знаменіемъ избранія то, что они прошли по тѣсному пути искушеній и скорбей и такимъ образомъ благоугодили Богу. „Сын мой! – говоритъ Писаніе – если ты приступаешь служить Господу Богу, то приготовь душу твою к искушению: управь сердце твое и будь тверд, и не смущайся во время посещения; прилепись к Нему и не отступай, дабы возвеличиться тебе напоследок. Все, что ни приключится тебе, принимай охотно, и в превратностях твоего уничижения будь долготерпелив," [CCCLXXVI] какъ благое, зная, что безъ Бога ничего съ нами не случается. И потому душѣ, желающей благоугодить Богу, прежде всего должно вооружиться терпѣніемъ и надеждою. Мученики, прошедши чрезъ многіе виды мученій, явили силу непобѣдимаго мужества, подчинившись и самой насильственной смерти; – послѣ этого они удостоиваемы были вѣнцовъ. Подобно этому и души, преданныя разнообразнымъ скорбямъ, или явно наносимымъ людьми, или возникающимъ въ самихъ душахъ отъ возстанія нелѣпыхъ помысловъ, или причиняемымъ впаденіемъ въ тѣлесныя болѣзни, если съ твердостію до конца все претерпятъ, сподобляются одинаковыхъ вѣнцовъ съ мучениками, одинаковаго дерзновенія къ Богу. Вожделѣвающій имѣть въ себѣ Христа и стяжать столь изящное наслѣдство долженъ, соотвѣтственно этому желанію, подражать Его страданіямъ. Говорящіе, что любятъ Господа, пусть докажутъ справедливость своихъ словъ не только великодушнымъ терпѣніемъ всѣхъ случающихся скорбей, но и терпѣніемъ охотнымъ, съ любовію, ради надежды, отложенной въ Господѣ [CCCLXXVII].

Такимъ образомъ, истинный подражатель Христовъ вслѣдъ за проявленіемъ высшей нестяжательности долженъ начать мужественную борьбу съ внѣшними и внутренними врагами своего спасенія, долженъ развить въ себѣ терпѣніе, чтобы имъ сообщить большую силу и крѣпость нестяжанію. И св. юродивые развивали въ себѣ эту добродѣтель: они своимъ смѣшнымъ, жалкимъ видомъ вызывали со стороны толпы массу насмѣшекъ. Но, зная, что „многими скорбями подобаетъ внити въ царствіе небесное" [CCCLXXVIII], зная, что апостолы терпѣли побои, гоненія, злословія, хуленія [CCCLXXIX], зная, что „нынѣшнія временныя страданія ничего не стоятъ въ сравненіи съ тою славою, которая откроется въ людяхъ” [CCCLXXX], св. юродивые имѣли желаніе „разрѣшитися и со Христомъ быти", потому что это несравненно лучше [CCCLXXXI] и потому они смѣло могли говорить вмѣстѣ съ апостоломъ: „кто ны разлучитъ отъ любви Божіей: скорбь ли, тѣснота, или гоненіе, или голодъ, или нагота, или опасность, или мечъ" [CCCLXXXII]. И особенно эта черта является характерною для русскихъ св. юродивыхъ, потому что основаніе ея лежитъ въ психологіи самой націи. Достоевскій не разъ отмѣчалъ эту черту нашего народа – вѣру въ спасительную силу невинныхъ, напрасныхъ страданій, а въ основѣ этой вѣры лежитъ глубокая религіозно-психологическая подкладка. „Каждый единый изъ насъ виновенъ за всѣхъ и за вся на землѣ несомнѣнно, говоритъ онъ устами старца Зосимы, не только по общей міровой винѣ, а единолично каждый за всѣхъ людей и за всякаго человѣка на сей землѣ" [CCCLXXXIII]. Въ этихъ словахъ таится великая истина. Въ самомъ дѣлѣ, въ нравственной области не можетъ быть такого дѣйствія, которое приносило бы пользу или вредъ одному только дѣйствующему или страдающему отъ него лицу. Каждый хорошій поступокъ увеличиваетъ несомнѣнно силу добра въ человѣчествѣ, и наоборотъ, каждое худое дѣйствіе увеличиваетъ силу грѣха и тѣмъ наноситъ незамѣтно всеобщій ущербъ. Поэтому, съ точки зрѣнія истинно-христіанской самоотверженной любви, какая была у св. юродивыхъ, нѣтъ ничего естественнѣе и искреннѣе, какъ желать пострадать отъ другихъ безвинно и тѣмъ какъ бы искуплять другъ друга. Въ этомъ случаѣ св. юродивые носятъ какъ бы тяготы другихъ, потому что вліять на другихъ и страдать отъ другихъ есть высшій законъ, отъ котораго мало также можетъ уклониться атомъ, какъ и высшее разумное существо. По этой замѣчательной идеѣ добровольнаго страданія отъ другихъ подвигъ „юродства" какъ бы сближается съ невинными страданіями Спасителя за родъ человѣческій. Вѣдь онъ, какъ говоритъ проф. Голубинскій, въ томъ и состоялъ, чтобы „терпѣть отъ людей поношенія и укоризны” [CCCLXXXIV]. И въ самомъ дѣлѣ, св. юродивые казались безумными, чтобы скрыть свои добродѣтели, а отсюда неизбѣжно и вытекало терпѣніе. Но прежде, чѣмъ говорить о проявленіяхъ аскетическаго терпѣнія и о его нравственномъ значеніи необходимо рѣшить вопросъ есть ли терпѣніе добродѣтель? вопросъ этотъ важенъ и его рѣшалъ въ свое время преосв. Амвросій, архіепископъ Харьковскій и выясненіе его для насъ имѣетъ значеніе въ смыслѣ освѣщенія терпѣнія св. юродивыхъ. Итакъ, есть ли терпѣніе свободное и дѣятельное движеніе духа къ совершенству и составляетъ ли оно само по себѣ достоинство человѣка? вотъ какой отвѣтъ даетъ знаменитый церковный витія: „большею частію, говоритъ онъ, подъ терпѣніемъ мы разумѣемъ непроизвольное и угнетенное состояніе духа, поражаемаго неизбѣжными для насъ въ этой жизни затрудненіями, лишеніями и страданіями. Во всѣхъ такихъ состояніяхъ, когда прекращеніе страданій не зависитъ отъ нашей воли, мы находимся въ положеніи человѣка связаннаго, лишеннаго свободы дѣйствій и поражаемаго ударами, со стороны ему наносимыми. Такъ и понимали терпѣніе древніе философы, незнавшіе того взгляда на человѣческую жизнь, какой сообщаетъ божественное Откровеніе, такъ понимаютъ его и новые мыслители, отрицающіе этотъ взглядъ. Поэтому, жизнь человѣческая представляется имъ безотрадною, а неизбѣжное претерпѣваніе лишеній – унизительнымъ для свободнаго человѣческаго духа; потому они и не видятъ другого конца безплодному терпѣнію, кромѣ самоубійства. Христіанское же терпѣніе не таково: оно есть сознательное и свободное отношеніе къ бѣдствіямъ жизни и вмѣстѣ съ тѣмъ безропотное перенесеніе страданій, соединенное съ несомнѣннымъ убѣжденіемъ въ счастливомъ ихъ окончаніи. Это есть нравственная выдержка духа въ трудномъ положеніи, дѣятельная борьба съ собственными тягостными ощущеніями въ виду побѣды не только надъ самимъ собою, но и надъ гнетущими обстоятельствами [CCCLXXXV].

Теперь если мы обратимъ свои взоры на проявленіе терпѣнія св. юродивыхъ, то увидимъ, что ихъ жизнь составляетъ иллюстрацію къ опредѣленію терпѣнія преосв. Амвросія. Оригинальная жизнь св. юродивыхъ, конечно, вызывала со стороны общества насмѣшки и другія, болѣе чувствительныя проявленія своего недовольства ихъ образомъ жизни. Такъ, „иніи ругахуся св. Андрею, иніи прогоняху отъ себя, гнушающеся имъ, аки псомъ смердящимъ, иніи бѣсна его быти мняху, друзіи отъ юныхъ отроковъ глумляшеся, біяху блаженнаго, пхаху же его и отгоняху, глаголюще: что ти есть, юроде, недостоинъ съ человѣки бесѣдовати; нѣцыи несмысленіи пястьми св. Андрея пхаху, а иніи біяху" [CCCLXXXVI]. Когда во время сильныхъ морозовъ зимою св. Андрей хотѣлъ у нищихъ „подъ кровомъ съ ними приклонитися, то они палицами его отъ себе аки пса отгоняху, вопіюще на него и глаголюще; отъиди, отъиди, псе, отсюду" [CCCLXXXVII]. Списатель его житія, вообще, замѣчаетъ, что св. Андрей „многа претерпѣ поруганія и біенія" [CCCLXXXVIII]. Св. Исидоръ Твердисловъ „многу досаду и укореніе пріемъ отъ безумныхъ, и біеніе, и яко юродъ вмѣняемъ ими и безуменъ, и многа досажденія, и укоренія, и раны пріятъ" [CCCLXXXIX]. Св. Іоаннъ Устюжскій „многая озлобленія подъемъ, біенія, пханія и оплеванія отъ безумныхъ человѣкъ" [CCCXC]. Св. блаженная Исидора „въ толицѣмъ бяше отъ всѣхъ сестеръ" [CCCXCI] презрѣніи, яко ниже пищи съ нею кая вкусити хотяше, отъ всѣхъ же бѣ уничижаема, поношаема, и озлобляема и отъ всѣхъ часто бываше біема, и всегда ненавидима, и злословима"; сестры вотъ какъ сами сознавались съ плачемъ преподобному Питириму [CCCXCII] о поруганіяхъ, причиненныхъ ими св. Исидорѣ: „иная глаголаше: азъ всегда ругахся ей; иная: азъ помои возливахъ на ню; иная: азъ пястьми біяхъ ю; иная: азъ палицею ударяхъ ю; иніи же иныя отъ нихъ сотворенныя оной пакости исповѣдаху" [CCCXCIII]. Св. Аврамія Смоленскаго братія монастыря изгнала вонъ изъ обители, въ которой онъ въ теченіи 5 лѣтъ терпѣлъ отъ завистливыхъ монаховъ озлобленія [CCCXCIV]. Св. Прокопій Устюжскій „бываше отъ многихъ поругаемый, многа зѣло озлобленія отъ безумныхъ человѣкъ пріятъ, и ранами озлобляемый, а наипаче отъ несмысленныхъ дѣтей" [CCCXCV]. „Дѣти метаху на св. Симеона каменіемъ и палицами біяху, вопіюще: чернецъ юродивый, чернецъ юродивый" [CCCXCVI]. Вѣтряная молодежь смѣялась надъ св. Ѳеодоромъ Новгородскимъ, поносила и била его [CCCXCVII]. Когда св. Михаилъ Клопскій былъ въ Новгородѣ, то толпа дѣтей на улицѣ стала смѣяться надъ его юродствомъ, бросая въ него камни и всякую нечистоту [CCCXCVIII]. Св. Симонъ Юрьевецкій терпѣлъ много разнаго рода обидъ и оскорбленій: многіе смѣялись надъ нимъ, какъ надъ безумнымъ, укоряли его въ притворствѣ, толкали и били его [CCCXCIX].