Дамы тайного цирка - Констанс Сэйерс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вот потому в то первое лето я уйму времени потратил, стоя в жуткой дыре на Канти-роуд, 68, в Алабаме, где эти временные самодельные кресты около крутых поворотов, или на Десятой автостраде – шёл по краю дороги, пока мимо свистели фуры.
Он посмотрел на Лару, словно она должна была знать, где находится Десятая автострада.
– Но потом меня нашла Мадам Фонсека, когда она была в Монтгомери, и она помогла мне отточить моё «ремесло», как она это называла. И картам меня обучила.
Лара выдохнула. История закончилась. Шей снова повернул Ларину руку ладонью вверх. Обезьянка потянулась и коснулась линий на её ладони. Из-за её выразительных карих глаз и почти человеческого личика казалось, что зверёк относится к этому очень серьёзно.
– Я знаю, Мистер Тисдейл, – кивнул Шей. – Я тоже это вижу. Невероятно, но этот малявка очень точно определяет самое главное в каждом чтении.
– Мой жених оставил меня у алтаря девять месяцев назад, – саркастически хмыкнула Лара. – Это он и определил?
Шей Спир с прищуром разглядывал её лицо, как будто пытался взглядом пробурить в ней скважину. На носу у него набух здоровенный юношеский прыщ, и Лара ехидно задумалась, укажет ли Мистер Тисдейл и на это.
Шей закрыл глаза – наверняка сугубо напоказ.
– Ничего.
– Ничего? – То же самое Одри сказала в день её свадьбы.
– Ну, случается. – Он как будто извинялся перед партнёршей за то, что у него не встал. – Иногда они… не здесь. Как ваш жених. Он… ушёл.
– Ну, чёрт возьми, а то я не знала, – огрызнулась Лара. – Куда он ушёл?
– В никуда. – Шей пожал плечами. – Этот мальчик – не твоя судьба.
– Что ты сейчас сказал?! – Лара поневоле повысила голос и наклонилась вперёд. Те же слова произнёс мужчина в поле много лет назад.
– Он не важен.
Нет уж, для Лары он был важен – а также был единственной причиной, по которой она тратила деньги, чтобы этот грёбаный мальчишка потискал её руку.
– Кто ты такой?
Шей Спир быстро схватил Лару за запястье и рванул её руку вниз. Дешёвый столик задрожал и чуть не опрокинулся. Парнишка склонился к ней так близко, что Лара почувствовала запах его жвачки с корицей. Лара заволновалась, не пытается ли он её поцеловать, и мысль об этом отбросила её назад. Эта перспектива, кажется, оттолкнула и Мистера Тисдейла – обезьянка соскользнула с колена Шея и, вереща, поскакала из комнаты.
– Я вижу тёмную магию… Тёмный Цирк в тебе, девочка. Это твоя судьба. – Его голос больше не был мальчишеским, он приобрёл глубину оперного баритона. И откуда взялся этот русский акцент? – Ты – часть Дьявольского Цирка. Ты ключ к нему, ты одна. Но берегись! Она знает это, и она идёт за тобой. Она хочет твоей смерти.
Шей помотал головой и глянул на Лару из-под сальной чёлки.
– …Что я сказал?
– Ты не знаешь? – Лара баюкала больную руку, пытаясь понять, останется ли синяк.
– Оно само приходит. Вот почему я предпочитаю работать с руками.
– Ну, ты бормотал что-то о Тёмном Цирке. И звучал как-то… с русским акцентом.
– Тайный Цирк? – Он удивлённо округлил глаза. – Я? – Мальчишка выглядел неважно, почти болезненно. – Готов поспорить, это Мадам Фонсека опять через меня вещает. Ненавижу, когда она так делает. Я и сам справляюсь, без её вмешательства в каждый грёбаный сеанс.
– Ты сказал «Тёмный Цирк», а не «Тайный Цирк». – Лара взглянула на потолок – не висит ли там призрак Мадам Фонсеки?
– Это одно и то же. – Шей дёрнул плечом. – Кто-то зовёт его Тайным, кто-то – Тёмным.
– А какое отношение этот цирк имеет ко мне?
– Понятия не имею. Зависит от того, что я сказал. – Мальчишка осмотрелся по сторонам рассеянно, как будто хотел покурить. – Эй, а где Мистер Тисдейл?
– Сбежал, когда ты заговорил странным голосом.
– Ох блин, серьёзно? Выбежал? – Шей посмотрел под столом, потом задрал голову, везде высматривая маленькую обезьянку. – О нет, надо его найти. Он на свободе влипнет в неприятности.
Мальчишка аж вспотел.
– Этого только не хватало. – Лара закатила глаза. – Ещё ты сказал, что я в опасности и что некая «она» хочет моей смерти. Кто хочет моей смерти?
Он всё ещё был в некотором смятении и с усилием сглотнул: кадык прокатился по горлу.
– Мэм. Если я так сказал, вы в очень большой опасности. Вы простите, но я в таких вещах никогда не ошибаюсь. Мадам Фонсека говорила, у меня дар – и так и есть. – Он залез под стол, вытащил серый ящик для сбора денег и со стуком поставил перед Ларой. – С вас двадцать долларов.
Когда Лара выходила из кабинки Мадам Фонсеки, у неё слегка кружилась голова. Что за чертовщина здесь творилась? Боковым зрением она различила, как колыхнулась занавеска. Из-за неё появилась крохотная лапка, а следом – обезьянье личико.
– Мистер Тисдейл?
Обезьянка опасливо осмотрелась, будто что-то её пугало, и подошла к Ларе, неуверенно, как робкий пёс. В протянутой лапке был какой-то пакет.
– Это мне? – Лара нагнулась. С каждой минутой странностей в этом цирке становилось всё больше.
Стоило Ларе забрать пакет, обезьянка удрала. Лара изучила подарок: причудливый плоский конверт из плотной блестящей золотой бумаги. Конверт был адресован «Мадемуазель Ларе Барнс». Лара подцепила пальцем конец клапана, но бумага не поддалась.
Попытавшись ещё раз, она противно порезалась о край.
– Чёрт!
Капля крови упала на клапан конверта, и он сразу отклеился. Слизывая кровь с пальца, Лара другой рукой открыла конверт. Внутри лежала старая общая тетрадь: бежевая обложка до того потрёпанная, что сделалась коричневой.
– Это ещё что такое? – Когда её нашла Одри, Лара посасывала порезанный палец, держа конверт на отлёте. Мать дала ей носовой платок из сумочки и забрала неожиданный подарок из её рук.
Лара пожала плечами.
– Мне его дала обезьянка.
– Обезьянка? – заинтересовалась мать.
– О, поверь мне, это не самое странное, что происходило со мной сегодня.
Пока мать держала конверт, Лара вытащила наружу толстую тетрадь, а Одри тем временем перевернула плотную бумагу и осмотрела клапан.
– Странно. Адресовано тебе. Наверное, от кого-то из наших бывших циркачей. Я даже не знала, что кто-то из них здесь.
Лара начала перелистывать страницы, мать заглядывала ей через плечо. Рукописный текст явно относился к другому веку, почерк петлистый и вычурный в отличие от беглой скорописи поколения Лары – сейчас люди во всём гнались за скоростью. Со временем чернила сделались почти одного цвета с бумагой: выцветшие тёмно-коричневые буквы, аккуратные и чёткие, с большими петлями на заглавных. Все записи
