Всемирная история: в 6 томах. Том 5: Мир в XIX веке - Коллектив авторов

Положение в крупных городах начало меняться с середины XIX столетия. Начинается строительство водопровода, а потом и канализации, мостятся улицы, налаживается общественный транспорт, для освещения используется электричество. В Берлине строить водопровод начинают в 1853 г., а к 1873 г. им было оснащено уже около половины зданий. В целом в Германии в это время водопровод был в 15 % городов с населением больше 25 тыс. жителей. В Лондоне около половины зданий были подключены к водопроводу в 1890-е годы. В Москве передовой для своего времени Мытищинский водопровод был выстроен еще в 1779–1804 гг. и неоднократно реконструировался в XIX в. Первый водопровод в Шанхае открылся в 1883 г., несмотря на протесты водоносов.

На смену конкам (изобретены в США в 1832 г., активно использовались с 1860-х до 1910-х годов) с 1880-х годов приходят трамваи. В 1863 г. в Лондоне открывается первый в мире метрополитен, затем он появляется в Бостоне (1895), Будапеште и Глазго (1896), Париже (1900), Нью-Йорке (1904), наконец, в Буэнос-Айресе (1913), чье население стремительно выросло с 93 тыс. человек в 1855 г. до почти 1,583 млн в 1914 г. Своего рода визитными карточками городов становятся огромные и богато украшенные железнодорожные вокзалы. Инфраструктура нового динамичного транспорта уравнивала путешественников: вагоны были разных классов, но садились-то в них пассажиры с одного перрона. Развитие общественного транспорта породило загородные дачи, а затем и уютные спальные пригороды, откуда жители ежедневно ездили на работу.

Крупные города включают в себя соседние поселения, растут плотность и этажность застройки. Так, в Берлине, чье население увеличилось с 1861 до 1890 г. с более чем 545 тыс. до 1,579 млн человек, число обитателей на один дом выросло в эти годы с 48 до 73 человек.

Если идеальные города Возрождения оставались в рисунках, подробно разработанный проект г. Шо (1773) Клода-Николя Леду (1706–1806) также существовал только на бумаге, то в XIX столетии в целом ряде городов — от Бостона до Каира при хедиве Исмаиле (1863–1879) — предпринимаются, наряду со строительством промышленных кварталов, серьезные попытки радикально рационально изменить городскую ткань. Повсеместно на месте средневековых городских стен разбивают сады и бульвары. Наиболее знаменита перестройка Парижа бароном Жоржем Эженом Османом, управлявшим городом в 1853–1870 гг. Барон Осман снес 18 тыс. домов (60 % от их общего числа), перекроил уличную сеть и создал эффектный новый Париж, так хорошо знакомый нам по полотнам импрессионистов. С середины 1880-х годов в Чикаго, а затем Нью-Йорке возводят первые в мире небоскребы, ставшие символом устремленного в будущее молодого государства — Соединенных Штатов Америки. Соответственно времени меняется облик и ритм жизни таких городов, как Париж, Лондон, Санкт-Петербург, Вена, Прага, затем Берлин, Нью-Йорк, Буэнос-Айрес.

Муниципалитеты крупных городов, исполненные веры в прогресс, не жалели денег на строительство публичных библиотек, музеев, оперных и драматических театров. Разбиваются для публики сады и парки, где горожане проводят досуг, — можно вспомнить московские Воробьевы горы, берлинский Тиргартен, парижский Булонский и Венсенский лес, лондонский Гайд-парк, нью-йоркские Центральный парк и Кони-Айленд.

Предприниматели строили гранд-отели и огромные универсальные магазины с твердыми ценниками — навыки торговаться с продавцом постепенно уходили в прошлое. На рубеже XIX–XX вв. открываются новые здания парижских «Galeries Lafayette», лондонского «Harrod’s», берлинского «Kaufhaus des Westens», нью-йоркского «Macy’s», московских Верхних торговых рядов (ныне ГУМ) и магазина Мюра и Мерилиза (ныне ЦУМ), петербургского Пассажа на Невском проспекте. Символом динамичной современности стали газеты, под издательства которых отводятся огромные представительные здания, прославившие эти издания не меньше, чем их знаменитые репортеры, такие, как москвич Владимир Алексеевич Гиляровский (1855–1935) и немецкоязычный пражанин Эгон Эрвин Киш (1885–1948).

Соразмерная человеку застройка XIX столетия привлекает наших современников больше, чем застройка века XX, даже задуманная с самыми лучшими целями, — вот чем, скажем, барон Осман отличается от градостоителей-вандалов второй половины XX — начала XXI в. И в наши дни именно инженерно безупречные доходные дома XIX — начала XX в., пусть не всегда, в сравнении с аристократическими палладианскими усадьбами, являющимися архитектурными шедеврами, не находят себе равных с точки зрения удобства для обитателей.

Впрочем, не все ценили новое жилье: композитор Сергей Иванович Танеев, переезжая в 1891 г. в московский особняк на Сивцевом Вражке, выбрал, по словам современника, «возможно более старомодную берлогу и по возможности без всяких культурных удобств, вроде водопровода, канализации, а тем более отопления (электричества тогда еще не было)… “Я терпеть не могу зависеть от чего-то мне неизвестного, — мотивировал он свой перманентный отказ от благ цивилизации, — а вдруг водопровод испортится? То ли дело водовоз — я ему дам на чай, и он мне всегда привезет воды”».

Помимо промышленных городов возникают города — узловые железнодорожные пункты; к концу столетия расширилось число городов-курортов, в основном приморских. Особый мир представляли собой шахтерские города центральных графств Англии, Рура, Лотарингии, Силезии, Моравской Остравы, Донецкого бассейна, Аппалачских гор.

В ряде городов к началу XIX в. уже существовала культура городских низов — достаточно вспомнить неаполитанских лаццарони, парижских санкюлотов, лондонских кокни, но в основном новые мегаполисы заселяли вчерашние крестьяне, подобные чеховскому Ваньке Жукову. Приезжавшие на заработки крестьяне не всегда брали с собой семьи: так, в 1902 г. 56,1 % населения Москвы (более 1,092 млн человек) составляли мужчины. Новым горожанам, привыкшим дома работать на земле самостоятельно, было тяжело приучаться к регламентированному фабричному труду на хозяина в строго определенные рабочие часы. С нарушениями дисциплины жестоко боролись системой штрафов. Основной прием пищи передвигался с полудня на вечер (в том числе поэтому английское и французское dinner, когда-то означавшее «обед», стало «ужином»).

В России в 1910 г. в среднем по величине городе проживали 25 тыс. человек, примерно по 9-10 человек в доме, было 12 церквей, 13 учебных и одно благотворительное заведение, 35–36 трактиров и 18–19 питейных заведений. Улицы 87 % городов вечером освещались, в каждом пятом городе имелся водопровод, каждом двадцатом — канализация. В 60 % городов были типографии, в 26,7 % был проведен телефон. В каждом втором городе существовала публичная библиотека, в каждом третьем — театр. В эмиграции уроженец Елизаветграда (ныне Кировограда) Херсонской губернии, писатель Дон-Аминадо (1888–1957) с ностальгией вспоминал: «Есть блаженное слово — провинция, есть чудесное слово — уезд… в Царствие небесное будут допущены только те, кто не стыдился невольно набежавших слез, когда под окном играла шарманка, а в лиловом бреду изнемогала сирень, а любимейший автор — его читали запоем — был не Жан-Поль Сартр, а Всеволод Гаршин».

Деревня пришла в город, но и город пришел в деревню: в России на смену «аграрному» городу приходит «промышленная» деревня. Еще во второй половине XVIII в. в нечерноземной средней полосе в близких к торговым путям малоземельных деревнях начинают развиваться кустарные промыслы, затем строятся мануфактуры, вокруг которых возникают рабочие поселки. В 1897 г. в промышленных губерниях вокруг Москвы (Центральный промышленный район) таких фабричных поселений насчитывалось уже 650. В 1813–1814 гг. 54 % рабочих жили в городах, а 46 % — в уездах, то и в 1868 г., и в 1902 г. в городах проживали только 39 % рабочих. В 1797 г. местный крепостной крестьянин-старообрядец Савва Васильевич Морозов (1770–1862) основал в Зуеве первую ткацкую фабрику. В 1859 г. в соседнем Орехове жили 77 человек, в 1897 г. — 7219, а в 1914 г. — 21 593 человека. Всего вокруг орехово-зуевских фабрик в 1897 г. жили более 43 тыс. человек, в 1914 г. — почти 82 тыс. В 1886 г. журналист писал: «…ни Никольское, ни Зуево, ни Орехово ровно ничем не походят на то, что обыкновенно подразумевается под селом. Поселения почти слились и образовали город с таким населением, числу которого позавидовал бы не один губернский городишко. Внешним своим характером этот город напоминает Москву. Те же двухэтажные каменные небольшие дома, то же множество дешевых трактиров… те же мелочные лавки… те же церкви и, наконец, те же многоэтажные и длинные, как крепостная стена, фабричные корпуса». Орехово-Зуево стало родиной русского футбола — игру привезли нанятые в Ланкашире управляющие Гарри и Клемент Чарноки. Другой пример подобного поселения — получивший все же в 1871 г. городской статус «русский Манчестер» Иваново-Вознесенск — во время революции 1905 г. родина первого совета рабочих депутатов.

В целом становление индустриальной экономики в XIX в. (подробнее см. «Экономический рост, демографические сдвиги и массовые миграции») изменило степень урбанизации — сначала в Европе, а затем и во всем мире. Если в 1800 г. доля жителей городов с населением свыше 5 тыс. человек в Европе лишь незначительно превышала среднемировое значение, то к 1900 г. образовался уже двукратный разрыв. Примерно равными были показатели Европы и Америки, в то время как в Азии и Африке они оказались в 3–6 раз меньше (см. табл.)