Джон Кеннеди - Хью Броган

Вторжение потерпело трагическое фиаско. Секретность перестала быть таковой задолго до этого; президенту пришлось ответить на несколько неудобных вопросов на своей пресс-конференции 12 апреля (его ответы изобретательно уводили в сторону без того, чтобы стать явной ложью). Предупрежденному и, следовательно, вооруженному Кастро не составило труда разбить вторгшиеся отряды, в то время как они старались отбить плацдарм недалеко от местечка Бей-оф-Пигз.

На Кубе освободителям не было оказано широкой поддержки. Еще несколько дней Кеннеди надеялся и верил, что те, кто останется жив после битвы, уйдут в горы, чтобы создать партизанские отряды (как говорил брат Роберт, он верил, что это возможно, только потому, что он допустил это предприятие)[87], но он ошибался: когда планировалась операция в Бей-оф-Пигз, ЦРУ не заметило, что поблизости совсем нет гор, только болота, где отрядам Кастро было легко поймать беглецов. Успокаивало лишь то, что все закончилось очень быстро (меньше чем за неделю). Соединенным Штатом больше не на что было опереться, не было смысла бросать туда какие-то силы, что могло бы длиться бесконечно и не приносить результата, как того боялся Шлезингер.

Несомненно, операция в Бей-оф-Пигз была самым неудачным моментом администрации Кеннеди. Она продемонстрировала целый ряд слабостей американской стороны, начиная с некомпетентности ЦРУ (управления, которое регулярно доставляло правительству США больше трудностей, чем само того заслуживало) и заканчивая благодушием начальников штабов объединенного комитета и недостатками концепции Дина Раска относительно его обязанностей. Это показало несостоятельность некоторых претензий «дяди Сэма»; он просто не мог удержаться от незаконного, с применением насилия, вторжения на Карибы, даже проклиная свою глупую привычку несколько раз. Но для президента Кеннеди главным являлось исполнение его роли в этом несчастье. Он не стеснялся в выражении извинений, и делал это со всей искренностью (в противоположность президенту Рейгану, который в сходных обстоятельствах вынужден был допустить, что дела шли не так, как следовало, «на мой взгляд», использовав это в качестве прелюдии, чтобы перейти к другой теме). Другие старались «переписать» ход событий заново; как он сказал на конференции 21 апреля, «давно сказано, что у победы сто отцов, а у поражения — ни одного».

Он сам не избегал очевидного: «Я отвечаю за то место в правительстве, которое занимаю»[88]. Но это была ответственность особого рода. Он позволил себе сказать то, против чего его тщетно удерживали инстинкты: он подверг риску интересы США, не сумев убедить, что предложения ЦРУ были адекватно проанализированы: из-за его ошибок он дал нескольким смелым кубинским эмигрантам погибнуть бесполезной смертью и сотням — попасть в плен к Фиделю Кастро. Последнее он ощущал очень остро, так как это напоминало ему потерю ПТ-109, когда он реабилитировался в собственных глазах только тем, что попытка спасти свою команду оказалась успешной. Теперь он снова потерпел крах, и снова люди, за которых он отвечал, платили свою цену. «Как я мог не понимать всего этого? Вся моя жизнь научила меня лучше экспертов. Как я мог быть столь глуп, чтобы позволить им действовать?»[89]. Он размышлял, он действительно горевал по поводу своего провала. Позже Бобби Кеннеди сказал, что в то время он был расстроен больше, чем когда-либо еще», и заметил, что однажды он стал свидетелем того, что «он качал головой и прижимал ладони к глазам»[90]. Он также не скрывал своего угнетенного состояния, когда 22 апреля его посетил экс-президент Эйзенхауэр в его резиденции в Кэмп-Дэвиде (Кеннеди не хотел, чтобы республиканцы возобновили непрерывные атаки из-за его неудачи: он также пригласил Ричарда Никсона). Айк нашел его «очень открытым и искренним, но в то же время весьма подавленным и более чем озадаченным».

КЕННЕДИ: Невозможно представить, как трудна эта работа, пока не посвятишь ей несколько месяцев. ЭЙЗЕНХАУЭР: Мистер президент, я прошу прощения, но я думаю, что уже упоминал об этом три месяца назад.

КЕННЕДИ: Я многому научился с тех пор[91].

В этом была суть дела. Кеннеди понял, что президентство — это непрерывное обучение. Это радикально его изменило, и Бей-оф-Пигз был его самым трудным и мучительным уроком. Благоприятный аффект этого дал себя знать почти сразу же, когда начальники штабов объединенного комитета (которые, казалось, были неспособны обучиться какому угодно уроку) начали защищать отправку войск США в Лаос. Несколько острых вопросов президента (в тоне, который он прежде не допускал по отношению к тем, кто спланировал операцию в Бей-оф-Пиг) сделали явным тот факт, что если бы они высадились, то были бы смяты превосходящими силами и в этом случае, как советовали начальники штабов, пришлось бы использовать ядерное оружие[92]. И войска не были посланы.

Хотя президент принимал всю ответственность за кубинский кризис, он не мог наказать себя, не мог уйти в отставку (и не хотел): он желал продолжать заниматься той работой, на которую был избран. Но не стоило смотреть сквозь пальцы на грубые ошибки подчиненных, которые так подвели его в беде, и он, по меньшей мере в глубине души, обвинил их гораздо больше, чем они того заслуживали. Он приложил все силы, чтобы предотвратить губительное желание возбудить взаимные обвинения внутри администрации, остановив публичное обсуждение дела (пресса приняла его мягкий отказ говорить об этом на своих пресс-конференциях) и одновременно предприняв шаги, чтобы восстановить доверие людей. Довольно легко было с начальниками штабов: в любом случае они скоро выходили на пенсию и их можно было проводить без лишнего шума, вручив медали в саду роз Белого дома. (Адмиралу Берку было предложено остаться еще на один срок руководителем военно-морских операций, но у него хватило здравого смысла отказаться, как это от него и ожидали)[93]. Председателю объединенного комитета начальников штабов генералу Лемницеру разрешили остаться на своем посту до конца срока, но одновременно Кеннеди пригласил генерала Максвелла Тейлора, к которому благоволил, в Белый дом в качестве своего военного советника, что обеспокоило Пентагон, и, когда пришло время, Тейлор сменил Лемницера на посту председателя. В ноябре Аллену Даллесу, которого Кеннеди утвердил в должности на следующий день после своей победы на выборах, были вручены награды, и он также ушел в отставку. Бисселла заменил Ричард Холмс в качестве руководителя тайных операций. После всех этих перестановок президент надеялся, что бюрократия получила предупреждение.