Поздравляю со смертью - Маргарита Малинина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Прости, что опоздала! — Наташка, не дожидаясь, когда я поднимусь с лавочки, сразу чмокнула меня в щечку и тут же пристроилась рядом.
Мы собрались снова в Царицыне. А как иначе? Это наше место. Здесь мы устраивали девичьи посиделки. Всегда втроем. Иногда вчетвером — с Аллой. А теперь нас осталось только двое.
— Ты точно видела ее мертвую? — вытаращила Живцова и без того большие глазищи, когда я кратко передала ей все, что случилось в деревне.
— Да, Наташ. Их отец мне не верит, но я точно ее видела! Это была Алла!
— И точно трупешник?
Я с шумом выдохнула и уставилась в небеса. Если Изольда всегда такие неприятные и странноватые вещи говорила специально, чтобы позлить кого-то, а иногда — сделать больно, то у Наташки это получалось непроизвольно. Она непосредственная, но все-таки добрая душа.
— Да, точно. Она была вся бело-синяя. — Помолчав, я призналась: — Да, я не видела толком лицо, но в целом типаж, фигура, одежда. К тому же именно она и пропала примерно в этом районе. А рядом нашлась ее сумка и открытка. Как ты думаешь? Это совпадение?
— Конечно нет! — фыркнула Наталья, но оказалось, что ее мысли все же расходятся с моими: — Она сфабриковала свою смерть! Нет, послушай. Предки ей жизни никакой не давали. Даже днюшку отпраздновать толком не дали. Сестра всю жизнь третировала, унижала, разгоняла парней. И вот она умерла. Алка думала, что жизнь теперь наладится, но нет. Предки — тоже препятствие, как выяснилось, такое же серьезное, как и старшая сестрица. Вот она и… того!
— Чего — того? — повторила я персонажа «Джентльменов удачи». — Тебе бы книжки писать, послушай себя! Она не агент спецслужб и не матерый преступник, чтобы фальсифицировать свою смерть. Может, она и внешность себе поменяла, а? Пластическую операцию сделала?
— Нет, на это нужны деньги!
— А, — кивнула я, — ну только это ее и остановило!
Мы помолчали немного.
— Помнишь, — заговорила погрустневшая Наталья, — года два назад мы сидели примерно здесь же, возле волейбольной площадки. И тогда в нас мяч угодил.
— Помню, — подтвердила я.
— Прибежал мальчик. Лет шестнадцать. Симпатичный, но будто не осознающий этого. У него еще не сошли подростковые угри со лба. Горбился — быстро вырос, видать, и психика не поспевала за физикой. Не привык еще ходить нормально. Комплексов, видать, куча, не осознавал, что он симпотный и что пара годков — и все девки будут его.
— Ты так хорошо его запомнила? — удивилась я.
— Да. И вот он бежит к нам за мячиком, Изя быстро оглядела его профессиональным взглядом и говорит такая: «Отдам мяч, если докажешь, что у тебя в штанах шары не меньше этого!» И потрясла мячиком.
— М-да, она была такая, — с горечью пополам с восхищением ответила я. — За словом в карман не лезла. Любила эпатировать.
— Ага. Только мальчик этот засмущался так, что покраснел, и убежал к своим без мяча. Те еще ржали над ним, что у девочек забрать не смог.
— Ты не могла с этого места услышать.
— Да, но видно было. Зачем слышать? А Изя сидела с победным видом.
— Потом тренер явился, и ему-то она отдала мяч.
— Угу. А что с тренером сделаешь? Его же не унизишь…
Я вздохнула. В такие дни принято вспоминать самое лучшее. Мы превратили девятины в перемывание косточек.
— Вдруг она узнала что-то? — спросила я, в сущности ни к кому не обращаясь. Так, мысли вслух. Да и смотрела в сторону дворца, который отсюда, в общем-то, не очень хорошо просматривался.
Но Наташка вдруг сильно заинтересовалась.
— Что? И кто? Алла?
— Да, Алла. Открытки одинаковые, понимаешь? Вдруг мы упустили что-то? А она нашла.
— По открытке вышла на преступника, ты хочешь сказать?
— Да, именно! Она узнала, кто убил ее сестру. И поплатилась за это.
Живцова помолчала, обдумывая мои слова.
— Тогда нам нужна эта открытка для анализа.
— Первую, по всей видимости, выбросили, когда мы ее на столике в кафе забыли. А вторую украли вместе с сумкой. Теперь единственное, что можно делать — ждать ответов от Федора Алексеевича, если ему удастся заставить бывших коллег начать расследование.
— Зачем он вообще потащил тебя с собой? — раздраженно изрекла подруга.
— Я ж говорила: чтобы опознать вещи Аллы.
— То есть Изольды?
— Да. Это была Изина сумка.
— Какая конкретно?
— Коричневая. Со шнуровкой сбоку и цепью через плечо вместо ремешка.
— Не помню такую.
Наташка, в отличие от большинства женщин, особо не увлекалась предметами гардероба, драгоценностями, бижутерией, аксессуарами и парфюмом (она его использовала, конечно, но тот, что дарили, своего вкуса к духам у нее нет). Только зачем тогда спрашивает?
Я с сомнением на нее посмотрела, а она полезла уже в свою сумку — белую необъятных размеров — и выудила из нее маленькую бутылку коньяка и одноразовые пластиковые рюмки в прозрачной упаковке.
— Давай? За помин души покойной. Обеих, — добавила она, видя, что я собираюсь что-то уточнить.
— Я не могу пить в жару. Тем более коньяк. — Видя обиженное выражение лица подруги, быстро добавила: — А тебе и подавно не стоит. У тебя же дела сегодня. Серьезные, — саркастически выделила я, используя ее собственные слова.
— Ой, поверь, одна рюмка ничего не сделает. Даже поможет.
— Умоляю, скажи, что ты не на собеседование идешь!
В ответ раздался звонкий раскатистый хохот, не подходящий ситуации. У нас поминки как-никак.
— Забавная ты, Инька! Нет, конечно. Ладно, я побегу тогда, раз ты пить со мной отказываешься!
— Да не с тобой, глупая. А просто.
Но я знала, что она это сказала в шутку и совсем не обиделась, что она и доказала, снова меня чмокнув — на сей раз на прощание.
— Звони! — приказала напоследок и сбежала. Причем так и не сказала куда. Наверняка помирилась со своим идиотом и стыдится мне рассказать об этом.
Я осталась сидеть на лавочке: почему-то не было сил подняться. Через пять минут, убедив себя, что нужно увидеться с Федором, узнать новости, а заодно закопать топор войны и
